— Тогда почему ты на ней женился?
— Потому что она была ни на кого не похожей.
Именно из-за этой непохожести он влюбился в Кэрри. И именно из-за нее они расстались. Кэрри определила их брак как одно сплошное и непреодолимое разногласие, а Броуди не стал спорить. Сейчас он сожалел о том, что так легко сдался. Тогда он решил наказать себя и переехал в Вестмаунт. Чтобы всегда помнить, что же он потерял.
— Твоя девушка… она тоже непохожая? — Броуди знал ответ, но хотел услышать его от Макса.
— Почему вы с мамой расстались? — вместо этого спросил сын. — Из-за того, что она стала знаменитой?
Броуди рассмеялся.
— Думаешь, она бросила занудного профессора математики с его маленькой зарплатой ради своей звездной карьеры?
— Типа того.
— Твоя мать всегда была и остается самостоятельной женщиной, Макс. Она любит все держать под контролем, а когда… — Подобрать слова было трудно, но он хотел, чтобы Макс хотя бы отчасти понял. — А когда она чувствует, что теряет контроль, она пугается и старается сбежать. Чтобы избавиться от этого чувства.
— Так она что, потеряла контроль над тобой?
Броуди снова рассмеялся.
— Возможно, — сказал он, вспомнив день, когда зрение окончательно отказало ему, когда погас свет. — Моя слепота и для нее тоже стала ударом. Мы с ней буквально оказались в разных мирах.
Броуди попытался представить своего сына, как он вот сейчас сидит напротив, как напряжено его лицо, как сосредоточен взгляд.
— Но я не настолько ослеп, чтобы не видеть, что происходит с тобой, сын, поэтому предлагаю тебе выложить мне все за пиццей. — Он надеялся, что тогда Макс хотя бы еще на пару часов останется у него. Его беспокоило, что Макс стал реже приходить.
— Нет, спасибо, пап. Мне еще уроки надо сделать.
Ответ неверный, подумал Броуди.
— Мне хотелось бы с тобой поговорить.
Броуди чувствовал, что напряжение возрастает, и ждал, когда плотина прорвется.
— Поговорить?! — заорал вдруг Макс. — Поздновато для разговоров! — Он застонал, и сердце Броуди сжалось. Раздался грохот — Макс что-то перевернул. Броуди вскочил и попытался нашарить сына, но споткнулся.
— Макс, не надо…
Снова стук переворачиваемой мебели, невнятные вскрики. Броуди удалось схватить край рукава Макса.
— Пожалуйста, Макс, успокойся. Давай поговорим. Я знаю, в твоей жизни много всякого дерьма… (Что-то ударилось об стену.) Я знаю об этих парнях…
— Ни фига ты не знаешь! Ты слепой! И всегда был слепым!
Хлопнула входная дверь. Макс ушел. Броуди, спотыкаясь, пробирался через перевернутую мебель. Наклонился, пошарил по полу. Порезал палец о битое стекло. Закурил. Поискал пепельницу и, найдя, пробрался к окну. Закрыл глаза. Ничего не изменилось. Можно их больше не открывать.
Вторник, 28 апреля 2009 года
Броуди позвонил на студию и оставил Кэрри сообщение с просьбой перезвонить ему. Домашний телефон Кээри не отвечал, а номера мобильного он никогда не знал.
Звонок не заставил себя ждать.
— Кэрри? — Он едва узнал ее безжизненный голос. — Детектив тебе тоже позвонил? Ты уже знаешь, что найденный нож — это орудие убийства?
— Броуди, ты можешь приехать? — Кэрри всхлипнула.
— Конечно. Буду у тебя через…
— Я не в Лондоне, Броуди. Я пришлю за тобой водителя. Он отвезет тебя в аэропорт.
Броуди давно привык к аэропортам. Ему постоянно приходилось бывать на конференциях, в самых разных концах света. И всегда его сопровождала Фиона — следила за вещами, расписанием, документами. В этот раз, однако, он доверился водителю Кэрри и позволил провести себя через Лондонский аэропорт к вертолетной площадке. Как ни странно, ему было приятно, что Фионы нет рядом.
— Не волнуйтесь, сэр, проблем в полете не будет, — сказал пилот вертолета.
Броуди пристегнулся, хотя ему было все равно, шлепнутся они на землю или нет. Раздался шум лопастей, пилот о чем-то коротко переговорил с диспетчером, и через несколько минут они взмыли в воздух.
Во время полета Броуди думал о короткой жизни сына. Его подташнивало, но не от вертолетной качки. Как же получилось, что ни он, ни Кэрри не понимали, что они творят с собственным сыном. Картинки в его голове быстро сменяли одна другую: Макс после каникул летит в Дэннингем на частном вертолете… Макс пинает мяч у разрисованных граффити стен в Вестмаунте… Макс проводит выходные в шикарном загородном особняке Кэрри… Макс спит на продавленном диване у него дома… Макс ходит в частную школу, год в которой обходится в тридцать тысяч фунтов… Макс прогуливает уроки в одном из самых криминальных районов Лондона…
Что же они сделали со своим сыном?
Еще один водитель доставил Броуди в загородную резиденцию Кэрри. Он не взял с собой никаких вещей и понятия не имел, когда вернется в Лондон. Он знал только, что сорваться с места его заставила невыразимая тоска, звучавшая в голосе Кэрри. Фиона заявила, что путешествовать без нее — в твоем состоянии — плохая идея. Но Броуди хотел быть рядом с Кэрри, только вдвоем они могли хоть как-то совладать с горем.
Кэрри лежала на полу. Она отпустила всю прислугу и велела ее не беспокоить. Она лежала у холодного камина, прикрыв ноги кашемировым пледом, и вспоминала, как Макс любил вынимать бревна из корзины и строить из них домик на персидском ковре. Неужели вся ее жизнь будет теперь состоять из осколков и боли? Неужели каждый раз, поворачивая за угол или открывая дверь, она будет видеть там Макса?
Она настояла на том, чтобы Лиа осталась в Лондоне и подготовила все к пятничному шоу. «Ты не в себе», — только и сказала Лиа, перед тем как Кэрри бросила трубку. Никто не поддержал ее идею взять интервью у Дэйны Рэй. Никто не понимал, что это не прихоть, а долг.
Звук старинного дверного звонка гулко прокатился по первому этажу. Залаяли собаки. Кэрри не услышала привычной суеты прислуги и тут же вспомнила, что совсем одна в доме.
На пороге стоял Броуди. За его спиной ждал дальнейших указаний водитель.
— Спасибо, Тони. Можете идти домой. — Кэрри автоматически растянула губы в улыбке.
Броуди выглядел ужасно, но почему-то ей показалось, что он примчался спасать ее. Может, если он останется здесь, произойдет чудо и они вернутся в прошлое?
— Проходи, — сказала она, отступая.
Броуди вытянул руку, нашел дверь и сделал осторожный шаг.
— Прости. — Она взяла его за руку. Ладонь была холодная. А прежде руки у него всегда были такие теплые. Броуди весь был теплым, точно грелка, к которой так приятно прижаться зимней ночью.
— Спасибо.
Он не возражал, когда она за руку вела его через холл в комнату с камином.
— Ты держишь собак, — сказал он.
— Ты по запаху определил?
— Нет, просто слышу, как постукивают когти по полу, — сказал он с коротким смешком.
— Нужно зажечь огонь. — Кэрри внезапно осознала, как холодно в доме.
— Не думал, что ты сама это делаешь, — заметил Броуди. Он опустился на большой диван. — У таких, как ты, обычно полный дом челяди.
Кэрри поморщилась.
— Я в состоянии и сама разжечь камин.
Она сердито смотрела, как ее бывший муж устраивается поудобнее на диване. На таком диване чудесно валяться, пить вино, болтать и смеяться, но только не вести разговоры с бывшим мужем о погибшем сыне.
— Сейчас разгорится, — пробормотала Кэрри, засовывая растопку под поленья.
Через несколько минут дрова трещали, тепло поплыло по комнате. Хотя вряд ли что-нибудь могло согреть их сердца.
— Ты хотела, чтобы я приехал, — сказал Броуди.
Ты хотела, чтобы я приехал. Только сейчас Кэрри сообразила, что ее звонок был мольбой о помощи. Как странно, подумала она, пытаясь припомнить, когда в последний раз просила о помощи.
— Я подумала, что нам нужно встретиться. Обсудить.
Броуди слегка кивнул.
— Думаешь, они найдут виновного?
Кэрри села в кресло напротив Броуди, поджала под себя ноги.
— Какой в этом прок, даже если найдут?
— Прок в справедливости. Кто-то должен заплатить за то, что произошло. Кто-то должен сесть в тюрьму.
Кэрри внезапно покраснела. Броуди смотрел на нее так, что она не сомневалась: он все видит.
— Мы уже там, — ответил он.
— Потому что…
Дэйна не могла заставить себя произнести эти слова. Она чувствовала на своем затылке взгляд Макса. Они не разговаривали все утро. Ей казалось, что Макс уже несколько дней ее избегает. Обычно он так себя не вел. После того, что произошло в подвале, он стал к ней особенно внимателен, особенно заботлив, а потом вдруг резко изменился, замкнулся, отделывался молчанием. Она не знала, что и думать.
— Потому что они были влюблены друг в друга, но никто их не понимал. — Дэйна покраснела. Впрочем, все равно никто ее не слушал.
