Теперь камера двигалась в сторону кухни, зафиксировав обстановку во всех комнатах такой, какой ее обнаружили в два часа ночи в субботу.
Внезапно Мур подался вперед.
– Вон тот стакан... вы взяли из него пробы слюны на ДНК?
– А зачем?
– Вы не знаете, кто пил из него?
– В доме было только двое, когда прибыл первый офицер. – Сингер недоуменно пожал плечами. – Капра и Корделл.
– Два стакана стояли на кофейном столике. Кто пил из этого, третьего?
– Черт, он мог простоять в мойке весь день. Он не имел никакого отношения к ситуации, которую мы расследовали.
Оператор закончил осмотр кухни и перешел в коридор. Мур схватил пульт управления и нажал на кнопку перемотки. Он вернулся к первым кадрам, снятым на кухне.
– Что такое? – забеспокоился Сингер.
Мур не ответил. Он придвинулся еще ближе, вглядываясь в изображение уже знакомых предметов. Перед глазами проплыл холодильник, усеянный яркими магнитами в форме фруктов. Банки с мукой и сахаром, стоявшие на кухонном столике. Раковина с одиноким стаканом для воды. На этом съемка кухни заканчивалась.
Мур опять перемотал пленку назад.
– На что вы смотрите? – спросил Сингер.
В кадре снова появился пустой стакан. Камера начала движение в сторону коридора. Мур нажал на паузу.
– Вот, – сказал он. – Кухонная дверь. Куда она ведет?
– М-м... во внутренний двор. Открывается прямо на лужайку.
– А что за этим двором?
– Соседний двор. И еще один ряд домов.
– Вы не говорили с владельцем соседнего двора? Слышал ли он или она выстрелы?
– А какая разница?
Мур встал со стула и подошел к телевизору.
– Кухонная дверь, – сказал он, постучав по экрану. – На ней цепочка. Она не накинута.
Сингер сделал паузу.
– Но дверь-то заперта. Видите положение запирающей кнопки на ручке?
– Верно. Этой кнопкой можно щелкнуть на выходе, закрывая за собой дверь.
– И что?
– Почему Корделл нажала на эту кнопку, а цепочку не накинула? – Мур многозначительно посмотрел на детектива. – Запирая дверь на ночь, люди делают это одновременно. Они нажимают кнопку замка и накидывают цепочку. Она же не сделала второго шага.
– Может, просто забыла.
– В Саванне уже были убиты три женщины. Она была достаточно бдительной, раз держала под кроватью пистолет. Не думаю, чтобы она забыла про цепочку. – Он продолжал смотреть на Сингера. – Может быть, кто-то все-таки вышел из этой двери.
– В доме их было только двое. Корделл и Капра.
Мур задумался, стоит ли говорить то, что он хотел сказать. Выиграет ли он или, наоборот, проиграет от своей прямолинейности? Но Сингер уже догадался, к чему клонит Мур.
– Вы хотите сказать, что у Капры был партнер?
– Да.
– Пожалуй, это чересчур громкое заявление, если основываться на одной лишь цепочке.
Мур собрался с духом.
– Это еще не все. В ночь нападения Кэтрин Корделл слышала и другой голос в своем доме. Голос мужчины, который разговаривал с Капрой.
– Она мне об этом не говорила, – опешил Сингер.
– Это выяснилось в ходе сеанса судебно-медицинского гипноза.
Детектив расхохотался.
– Вы случайно не приглашали экстрасенса, чтобы подкрепить свою версию? Вот тогда бы я непременно поверил.
– Это объясняет, почему Хирург в точности владеет техникой Каоры. Эти двое – партнеры. И сейчас Хирург занят местью, выслеживая единственную уцелевшую жертву.
– В мире полно других женщин. Зачем ему именно она?
– Чтобы довести дело до конца.
– Что ж, у меня есть версия получше. – Сингер поднялся. – Корделл забыла накинуть цепочку на кухонной двери. Ваш бостонский убийца копирует то, что прочитал в газетах. А гипнотизер просто воспроизвел ложную память. – Покачивая головой, он направился к двери. И бросил на прощание, с сарказмом:
– Дайте мне знать, когда поймаете настоящего убийцу.
Мур не стал поддаваться эмоциям и реагировать на последнюю реплику. Он понимал, что Сингер защищает себя и свою команду, и не мог винить его за это. Сейчас его больше беспокоило то, что он уже начинал сомневаться в своей интуиции. Он проделал долгий путь в Саванну, чтобы доказать или опровергнуть версию о партнере, а у него до сих пор не было ни одного доказательства.
Он опять уставился на экран и нажал кнопку воспроизведения записи.
Камера ушла из кухни в коридор. На какое-то мгновение задержалась у двери в ванную: розовые полотенца, штора для душа с рисунком из разноцветных рыбок. У Мура вспотели ладони. Он с ужасом ждал следующего кадра, но не мог оторвать взгляда от экрана. Камера отвернулась от ванной и двинулась дальше по коридору, мимо висевшей на стене акварели с розовыми пионами. Следы крови на деревянном полу уже были размазаны подошвами сначала полицейских, первыми прибывших на место преступления, а потом и суетливых медиков из скорой помощи. То, что осталось, представляло собой абстрактный рисунок в багровых тонах. Впереди показалась открытая дверь, и камера задрожала в руках оператора.
Теперь в кадре была спальня.
Мур почувствовал, что внутри у него все перевернулось, и не потому, что увиденное было зрелищем более жутким, нежели другие из его богатой практики. Нет, этот ужас ранил слишком глубоко, потому что женщина, которая здесь страдала, была не только ему знакома, но и очень дорога. Ему уже приходилось видеть снимки с места преступления, но они не передавали и доли тех ощущений, что вызывала живая картинка. Хотя Кэтрин и не было в кадре – к тому времени ее уже увезли в больницу, – свидетельства ее мучений словно кричали ему в лицо с экрана. Он увидел нейлоновый шнур, которым были связаны ее запястья и щиколотки, еще не снятый с ножек кровати. Хирургические инструменты – скальпель и ранорасширители, – оставленные на ночном столике. Потрясение было настолько сильным, что он даже отпрянул от экрана, словно отброшенный сильным ударом.
Когда наконец объектив камеры сместился в сторону, сосредоточившись на неподвижном теле Капры на полу, у него в душе ничто не дрогнуло; шок, вызванный предыдущими кадрами, поверг его в состояние ступора. Рана в брюшной полости Капры сильно кровоточила, и под трупом набралась огромная лужа крови. Вторая пуля, попавшая в глаз, усугубила и без того смертельное ранение. Он вспомнил про пятиминутный интервал между двумя выстрелами. Кадры подтверждали это. Судя по размерам лужи на полу, Капра, еще живой, истекал кровью в течение как минимум нескольких минут.
Видеозапись подошла к концу.
Какое-то время он сидел, уставившись на погасший экран, потом, очнувшись, выключил видеомагнитофон. Он так обессилел, что не мог подняться со стула. Наконец он заставил себя встать, но только чтобы уйти из этого ненавистного помещения. Он прихватил с собой коробку с фотокопиями документов по расследованию в Атланте. Фотокопии можно было посмотреть и в другом месте.
Вернувшись в отель, Мур принял душ и пообедал в номере, заказав гамбургер с жареным картофелем. Позволил себе для разрядки часок поваляться перед телевизором. Но все это время щелкал кнопками, перепрыгивая с канала на канал, только чтобы занять свои руки, которые так и тянулись к телефону. Просмотр видеокассеты вновь вернул его к мыслям о смертельной опасности, которая угрожает Кэтрин, и он не мог оставаться спокойным.
Дважды он брался за трубку и клал ее обратно. И вот наконец он опять схватил ее, и в этот раз пальцы уже не повиновались ему, а сами набирали хорошо знакомый номер. После четырех гудков у Кэтрин включился автоответчик.
Мур повесил трубку, не оставив сообщения.
Он уставился на телефонный аппарат, устыдившись того, что его решимость так быстро пошатнулась. Он ведь обещал себе твердо придерживаться своих принципов, согласился с требованием Маркетта не общаться с Кэтрин до конца расследования.
«Когда все это закончится, я как-нибудь улажу эту проблему между нами».
Мур посмотрел на пачку документов из Атланты, которую оставил на столе. Была полночь, а он еще не брался за них. Вздохнув, он открыл первую папку.
Дело Доры Чикконе, первой жертвы Эндрю Капры, нельзя было назвать увлекательным чтивом. Он уже знал его в общих чертах; основные моменты были приведены в кратком отчете Сингера. Но Мур не читал оперативных материалов из Атланты, и вот теперь ему предстояло вернуться в прошлое и изучить первый опыт Эндрю Капры. Именно здесь все и началось. В Атланте.
Он прочитал первый отчет, составленный полицией по горячим следам, потом прошелся по протоколам опросов свидетелей. Здесь были показания соседей Чикконе и бармена из местного кабака, где ее в последний раз видели живой, и подруги, которая обнаружила тело. К делу был подшит список подозреваемых с их фотографиями; Капры среди них не было.
Двадцатидвухлетняя Дора Чикконе была студенткой магистратуры университета Эмори. В ночь смерти ее в последний раз видели живой около полуночи в баре «Ла Кантина», где она потягивала коктейль «Маргарита». Через сорок часов она была найдена мертвой у себя дома, голая, привязанная к кровати нейлоновым шнуром. У нее была перерезана шея и удалена матка.
