– Если бы мы этого хотели, мы бы запросто могли прикончить вас здесь, на мосту. Нет, мы хотим испробовать другой подход. Верх одержали более холодные головы. Не сомневаюсь, мы все уладим. Кстати, чтобы вы знали: я безоружен. Если не считать вот этого.
Парень достал пистолет. Это был «Макаров» с глушителем, который Свэггер забрал у несостоявшегося убийцы в Львове. Он оставил его в номере гостиницы. Перегнувшись через перила моста, Джерри кинул пистолет в реку, и тот, подняв брызги, скрылся под водой.
– Выкладывай, что у тебя есть, малыш. Что происходит? Кому какое дело до того, что произошло на Украине семьдесят лет назад? Где тут американские интересы?
– Так получилось, что обнаруженные вами обстоятельства проливают свет туда, где нам никакого света не хотелось бы. Это может запустить процесс новых разоблачений. Понимаю, все это такая мелочь, всего лишь один эпизод в войне, отгремевшей семьдесят лет назад. Однако ниточка ведет кое-куда.
– О чем он говорит? – спросила Рейли.
– Шпионские игры. Тут есть какая-то тайна, которую этим клоунам очень не хочется раскрывать. Я еще не догадался, в чем дело, но усиленно над этим работаю.
– Мы хорошие ребята, мы последняя большая надежда, но если вы опубликуете этот материал, миссис Рейли, вы нанесете большой вред. Очень большой вред. Нам это создает определенные неудобства.
– Вот видишь, в прежние времена эти ребята сказали бы просто: «Мы вас убьем!» – усмехнулся Свэггер. – А теперь они говорят: «Нам это создает определенные неудобства».
– Никто никого не собирается убивать, – обиженно возразил Ренн. – Послушайте, я не просто прошу вас об одолжении, я прекрасно понимаю правило «ты мне, я тебе», определяющее политику. Я уполномочен сообщить вам, что, если вы согласитесь оказать нам содействие, вас будут ждать всяческие блага. Мы можем эксклюзивно снабжать Рейли очень горячим материалом. Когда вы вернетесь в Вашингтон, вам дадут номера телефонов очень влиятельных людей, которые по нашей просьбе всегда будут вам перезванивать. Не говоря уж о том, что в настоящий момент ваша карьера не сложилась, вы сами это прекрасно понимаете, но мы сможем перевести вас в высшую лигу. Вы поразитесь, узнав, скольким ведущим вашингтонским журналистам мы в прошлом оказали содействие.
– Ну а мне что вы предложите? – насмешливо поинтересовался Свэггер. – Новое кресло-качалку?
Любое, какое вы только пожелаете, в том числе даже класса люкс. Но как вы отнесетесь к тому, что мы вытащим вашего приятеля Ника Мемфиса из мусорной ямы и вернем его в руководство Бюро? Сделаем его заместителем директора? Он ведь этого хочет, верно? Как вам понравится, если вашей дочери Никки, работающей на телеканале «Фокс-5», время от времени будут перепадать настоящие сенсации? И такое возможно. Мико хочет поступить на юридический факультет Гарвардского университета, а затем пойти в аспирантуру? Мы слышали, она очень умная девочка, но тут одного ума мало. Мы можем сделать так, чтобы ее желание осуществилось. Йельский университет, Принстонский университет, куда она хочет поступить? Будет очень обидно, если для нее все сведется к университету штата Айдахо в Бойсе. В общем, я клоню вот к чему: если вы будете вести себя хорошо с нами, мы будем вести себя хорошо с вами. Вот и все. Если вы дадите свое согласие, вы сможете уехать отсюда – конечно, после того, как я верну крышку распределителя зажигания вашей машины. Вы вернетесь к прежней жизни, и на вас начнут сыпаться разные блага. Никакой слежки, никакого наблюдения – ничего подобного. Все основано на понятии чести, поскольку нам известно, что вы люди чести.
– А если мы откажемся? – спросила Рейли.
– Фу, – вздохнул Ренн. – Я надеялся, этот вопрос не всплывет. Но раз вы его задали, считаю, я должен на него ответить. У меня в распоряжении пятеро парней. Бандиты из одной московской группировки. Сила есть, ума не надо, ребята очень горячие. Господи, как же они обожают АК-74! На мой взгляд, «Калашников» даже рядом не стоит с АР-15, но только им это лучше не говорить. Одним словом, боже милосердный, не допусти, чтобы я был вынужден к этому прибегнуть. Это стало бы настоящей трагедией. Понимаешь, моим ребятам нравится такая грязь. Мне придется спустить их с поводка. Я должен защитить тайну. Ее необходимо защитить любой ценой. Вот вы стоите на пешеходном мостике в туристической ловушке среди Карпат, безоружные, и вдруг на вас набрасывается шестеро очень плохих парней. Полагаю, к тому времени как я вызову их сюда, у вас будет фора по меньшей мере в один час. Думаю, вы попытаетесь укрыться в горах, но старик с шаром из нержавеющей стали в том месте, где у него когда-то был тазобедренный сустав, и бабуля, пешком по пересеченной местности, через дикие, безлюдные горы – мне ваши шансы совсем не нравятся. К тому же у нас есть собака. Мне бы очень этого не хотелось. Ребята, вам решать.
Свэггер оглянулся на Рейли, и та кивнула.
– Хорошенько разъясни ему все, – сказала она, – чтобы он понял.
Вот и все. Свэггер повернулся к парню.
Мы здесь не ради Бога, родины и бейсбола, и, прошу прощения, думаю, что и ты тоже. Мы здесь ради Милы Петровой, которую предали все и вся. Никто не вступился за нее. Она осталась совершенно одна. И все же Мила нашла способ выполнить задание. Но затем большие шишки схватили ее и раздавили, ее саму и память о ней. И вот теперь, семьдесят лет спустя, вы, долбаные стервятники, собираетесь сделать то же самое. Раздавить Милу. Уничтожить ее. Она вам неудобна. Мила ничто, от нее можно избавиться. Никому нет никакого дела, никто ничего не узнает, всем все равно. Но только не на этот раз. Теперь у Милы есть друзья. Это мы, старик и старуха. И если вы хотите сыграть с нами жестко, мы тоже будем играть жестко. Так что не рассчитывайте на легкую прогулку, сынок, потому что пусть я и старик, но я по– прежнему остаюсь тем, кем был всегда. Я снайпер.
Пещера
Карпаты
Конец июля 1944 года
Где-то неподалеку раздался птичий щебет, но издавала его вовсе не птичка. Под тяжелый хруст веток на поляну вышел грузный мужчина. Крестьянин.
Сержант Петрова, – окликнул он по-украински, – я вернулся. Мила ощутила прилив бесконечного блаженства. Крестьянин не погиб. Никто не сможет его убить. Улыбаясь, он подошел ближе. В глубине пещеры зашевелился Учитель, разбуженный голосами. Встав, он вышел наружу.
– Крестьянин говорит, немцы ушли, – перевел Учитель.
– Немцы ушли?
Крестьянин начал развязывать котомку, объясняя по– украински, что он принес, хотя Мила и так видела все сама: хлеб, солонина, овощи.
Затем он сказал что-то про немцев – Мила уловила это слово – и Учитель, схватив его за грудки, закричал по-русски:
– Откуда тебе известно, что немцы ушли?
Выслушав рассказ Крестьянина, он перевел его Миле.
– Он говорит, что несколько дней пролежал в кустах. Это было ужасно. Прокравшись к околице деревни, он рискнул обратиться к одному человеку, у которого фашисты убили сыновей. Тот согласился помочь. Но когда он возвращался с едой, его схватили меньше чем в ста метрах от того места, где прятался наш Крестьянин. Его избили и уволокли прочь, а Крестьянин находился слишком близко к деревне и не мог пошевелиться. Ему пришлось остаться там до вечера, страшась того, что немцы вернутся и схватят и его. Но они не вернулись. Почему – он не знает.
Крестьянин продолжил свой рассказ. Он пролежал в кустах всю ночь, а на следующий день немцы с утра выслали новые патрули, а также начали выжигать лес. Они выжигали его в течение нескольких дней, и Крестьянин беспомощно наблюдал за тем, как пламя приближается к его укрытию. Он понятия не имел, зачем немцы жгут лес. В конце концов он понял, что с наступлением темноты ему нужно спасаться бегством. Однако вчера днем немецкого офицера вызвали в палатку с рацией, и через несколько минут немцы начали срочно сворачивать операцию. Загрузившись в два бронетранспортера, они уехали. Третий бронетранспортер остался дожидаться отставших, но потом и он тоже уехал.
– Да, мы заметили то же самое, – сказала Мила. – Меня едва не обнаружили, когда поступил приказ к отходу. Я не могу взять в толк, что происходит. Тебе удалось раздобыть для меня оружие, хоть какое-нибудь?
– Только вот это. Винтовок нет, но мне сказали, что эта штуковина вывалилась из немецкого грузовика два года назад, еще в самом начале войны, и ее подобрала одна старуха.
Крестьянин торжественно достал из котомки свое сокровище.
Это была граната М-24, знаменитая «колотушка», серая железная банка, прикрепленная к деревянной ручке с завинчивающейся крышкой на конце, под которой скрывалось кольцо предохранительной чеки.
– Это не снайперская винтовка, – пробормотала Мила. – Но это хоть какое-то оружие.
– Сержант Петрова, этого недостаточно, – решительно заявил Учитель. – Это всего лишь…
