— Мы долго с ним разговаривали.
— Вы что, были знакомы?
— Познакомились сегодня утром. Он сказал, что не стал встречаться с вами в день вашего рождения, потому что не находил в себе мужества сообщить вам о своем диагнозе. Он боялся, что этот груз вас раздавит. Поэтому выдумал историю о гастролях, а сам лег в больницу. Я сказал ему, что он вас недооценивает. Что вы сильная женщина. Достаточно сильная, чтобы выдержать такой удар.
Большой Па замолчал.
Марион вцепилась в край стола, чтобы не пошатнуться. Она все еще не знала, верить ей этому известию или нет.
— Одно только слово, Марион, и ваш кошмар закончится. Возвращайтесь домой. Я сам займусь поисками Адриана. Если Троянец продолжит преследовать вас и во Франции — в чем я сомневаюсь, поскольку научные материалы он уже получил, — я обеспечу вам защиту. Что до ФБР, я это улажу. У меня очень хорошие адвокаты. Ваш отец нуждается в вас. Итак, каков ваш ответ?
Марион взяла свой бокал и осушила его до дна одним глотком.
Поставила на стол.
— Вчера я говорила с Хлоей… — начала она.
— И что же?
— Так вот, мой ответ — нет.
— Нет?
— Я остаюсь здесь.
Разговор прервало появление слуги, который принес «кофе майя». Он разлил горячий алкоголизированный напиток в две чашки, присыпал сверху корицей и поджег. Затем высоко поднял обе чашки и слегка покачал ими, отчего языки пламени всколыхнулись, образуя причудливые завитки.
Марион смотрела на пляску огненных языков, которые казались ей вырвавшимися откуда-то из глубин преисподней. Сгорающий коричный порошок слегка потрескивал, источая сладковатый аромат.
Закончив огненное шоу, слуга поставил кофе на стол и удалился.
Марион взглянула на собеседника:
— Мистер Фигероа. Хлоя и я хотим одного и того же. Спасти Адриана. Он в руках маньяка. Помогите нам. В обмен на это я передам вам все его материалы.
— Мисс Марш, почему вы думаете, что мне понадобятся ваши услуги?
Марион ответила не сразу.
Хотя ответ на этот вопрос она приготовила еще накануне.
— Потому что я знаю, как захватить Троянца.
Раньше
Операция Марион прошла без проблем.
Диагноз — острый аппендицит — подтвердился, но никаких осложнений не было. Марион полагалось провести неделю в больнице, однако Натан разрешил ей выписаться через двое суток, поскольку отец хотел забрать ее к себе, чтобы обеспечить надлежащий уход для скорейшего выздоровления. Он регулярно контролировал ее состояние с помощью биологических экспресс-анализов. Каждый день они виделись либо часами говорили по телефону. Иногда — и то и другое.
Однажды вечером Натан приехал за ней, желая вдвоем отпраздновать полное выздоровление. Это был ее первый «выход в свет» после операции, и она чуть ли не полдня подбирала одежду и макияж. Ближе к назначенному времени она уже чувствовала себя как на иголках и то и дело подходила к окну. Шел снег. К дому подъехал роскошный лимузин. Марион округлила глаза.
Она спустилась вниз в сопровождении отца. Натан вышел из машины, протянул ему руку:
— Мистер Марш.
— Натан.
— Ваша дочь хорошо себя чувствует?
— Ее пока еще надо поддерживать, когда она поднимается или спускается по лестнице. В остальном, кажется, все в порядке.
— Я верну вам ее вечером в целости и сохранности.
— Не слишком поздно, я надеюсь?
— Папа… — укоризненно произнесла Марион.
— Я пошутил, — улыбнулся ее отец. — Само собой, в вашем распоряжении столько времени, сколько вы захотите.
Марион разглядывала автомобиль.
— Лимузин, — вполголоса произнесла она. — Ну, надо же. Вообще-то… это уж слишком, тебе не кажется?
Натан обнял ее и прошептал на ухо:
— Я сделал это ради твоего отца. Он американец. В США принято ухаживать за девушкой официально, это традиция. Вообще-то, я предпочел бы открытый экипаж, но поскольку сейчас зима…
На прощание отец Марион улыбнулся им и помахал рукой.
— Кажется, он это оценил, — прошептала Марион.
Натан открыл ей дверцу, затем обошел машину, сел с другой стороны и велел шоферу ехать.
— И потом, сегодня особенный вечер, — прибавил он, обращаясь к Марион. — Так что лимузин вполне уместен.
— Особенный вечер? — переспросила Марион.
Он снова обнял ее:
— Три желания. Подарок, музыка и чудо. Ты не забыла?
Автомобиль ехал по ночному Парижу. Старинные дома на набережных Сены были ярко освещены. Это великолепное зрелище Марион видела уже много раз, но не переставала им восхищаться.
Затем лимузин остановился у собора Парижской Богоматери, и они вышли. Рядом с ним репетировали музыканты, настраивая инструменты для вечернего концерта. Порой они беспокойно поглядывали на небо, откуда все сильнее сыпал снег.
Натан повел Марион к какому-то, судя по всему, заранее выбранному месту.
Затем указал вниз. Среди старинных каменных плит располагался большой гранитный круг. Марион никогда раньше его не замечала. В центр круга был вделан бронзовый восьмиугольник — роза ветров.
— Это место называется «нулевой километр», — объяснил Натан. — Ты о нем знаешь?
— Нет.
— Это специальный знак, географический ориентир. Отсюда начинаются все дороги Франции. Отсюда началась и наша история… Здесь я впервые тебя поцеловал.
Он замолчал, словно сильное волнение мешало ему говорить. Это было совершенно ему не свойственно.
— Что-то не так? — с тревогой произнесла Марион.
— По правде говоря, что-то я разнервничался…
Она хотела расспросить, в чем дело, но Натан жестом дал ей понять, что все в порядке.
— Прежде всего, хочу сказать, что ужасно боялся, когда делал тебе операцию. Я понимал, насколько ты мне доверяешь. И меня это сковывало. Я боялся сделать неверное движение. Представлял себе, что могу тебя потерять… и это было ужасно. Со мной первый раз в жизни такое происходило…
Он сопровождал свои слова резкими, но незавершенными жестами, словно стремясь за что-то ухватиться, но срываясь в последний момент.
Марион никогда еще не видела его таким.
— Но сейчас все хорошо, — продолжал Натан. — Не волнуйся. То, что я пытаюсь тебе сказать… так, чтобы ты в этом убедилась… то есть… ну, в общем, неважно… словом… я думаю, что ты женщина всей моей жизни.
Марион вздрогнула, не в силах произнести что-либо в ответ.
Натан вынул из кармана свечу и зажег ее с помощью зажигалки:
— Ну что, можешь ее задуть… Это было первое желание.
Марион дунула на свечу. Пламя погасло.
Затем Натан протянул ей пергаментный свиток.
Она его развернула.
Это был восхитительный рисунок звездного неба, с идущими поверху цифрами — очевидно, координатами. Рисунок окаймляла красивая узорчатая рамка очень тонкой работы. Чувствовалась рука настоящего художника.
— Что это? — спросила Марион.
— Звезда.
— Звезда?
— Твоя.
Он обнял Марион и указал на небо. Их щеки соприкасались.
— Сейчас идет снег. Но где-то там, высоко-высоко, чуть в стороне от Большой Медведицы, сияет огромная звезда, которая носит твое имя. Причем совершенно официально. Пергамент, который ты держишь в руках, это подтверждает, и здесь указаны точные координаты звезды. Я заказал пергамент в США и договорился об экспресс-доставке — специально для тебя. Звезда Марион. Она сияет, как сияешь ты, давая свет всем людям, которые тебя окружают. И она будет сиять еще целую вечность.
Марион почувствовала, как на глазах выступают слезы. Она взглянула на Натана:
— Ты… ты подарил мне звезду? Настоящую звезду? Она… только моя?
— И это еще не все. Пойдем.
Он увлек ее за собой. Они прошли вдоль Нотр-Дам. Марион едва успевала за Натаном, задыхаясь и прижимая пергаментный свиток к груди. Они дошли до архиепископских садов, расположенных за собором. Сейчас здесь было безлюдно. Натан довел Марион до очаровательного музыкального магазинчика, расположенного среди деревьев. На верхней площадке лестницы, ведущей к двери, стоял большой рояль, перед ним сидел пианист во фраке, словно здесь должен был состояться официальный концерт.
Натан зажег свечу во второй раз:
— Второе желание.
Марион снова задула свечу.
Музыкант положил руки на клавиши. И посреди пустынного заснеженного сада зазвучала нежная, чарующая мелодия.
«Лунный свет» Дебюсси…
У Марион защемило сердце.
Натан обнял ее, словно желая защитить что-то очень ценное и хрупкое. Они медленно танцевали среди падающих снежинок. Марион закрыла глаза, растворяясь в любви Натана. Все часы во Вселенной замерли. Какие-то невидимые волны набегали на них со всех сторон, но в этом не было никакой опасности — океан вокруг них был ласковым и безмятежным. Глубоким… Натан сильнее прижал к себе Марион. Она сделала то же самое. Они баюкали друг друга в этом волшебном сне, который длился бесконечно долго…
