Блюм встревожился. Стросс предупреждал его, что они не могли обеспечить ему настоящие имя и номер. В тех списках, что привезли с собой Врба и Вецлер, были только умершие.
Проверяющие были уже близко.
Блюму срочно нужно было имя. Имя, которое бы соответствовало реальному лагернику. Это даст Блюму немного времени.
На каждый барак уходило до пятнадцати минут, пока шла проверка, начальник лагеря и важный гость ходили между рядами. Прошло сорок минут. Час. Еще час. Заключенные устали стоять и переминались с ноги на ногу. Проверяющие были у девятого барака. В трех бараках от Блюма. Он настороженно огляделся вокруг.
Время от времени кто-нибудь в строю терял сознание.
Неожиданно стоявший рядом с ним чех наклонился и спросил:
— Это ведь ты вчера появился у нас?
Блюм замер. Он смотрел прямо перед собой, ничего не отвечая.
— Из двадцатого барака? Это ведь ты вчера откупился?
Блюм продолжал молчать, тревожно прислушиваясь к голосам проверяющих:
— Абрамович, А447745.
— Ашков, Т31450.
— Не беспокойся, я для тебя не опасен, — прошептал одними губами чех.
Блюм глянул на запястье. Номер мог его выдать. Имя Мирек не совпадет. Да, какого лешего, ему все равно тут подыхать. Блюм посмотрел на чеха и кивнул:
— Да.
Вероятно, он только что подписал себе смертный приговор.
— Ну, ты опередил на их один шаг, — заметил чех. — Смотри туда, место двадцатого барака сегодня пусто. — Блюм вытянул шею. Действительно, никого из обитателей барака, где он провел две ночи, не было.
— Ты, должно быть, предложил нечто особенное, если тебя отпустили.
Блюм увидел абверовского полковника. Заложив руки за спину, тот останавливался и пристально смотрел на каждого заключенного, называвшего свое имя и номер. Он точно кого-то искал. Одного из многих тысяч, содержавшихся в лагере. Того самого, которого он сразу узнает.
Его.
— Вайс.
— Фербер.
Одного за другим раппортфюрер отмечал их всех у себя на планшете.
Проверяющие приближались. У Блюма душа ушла в пятки.
— Краузе. А487193, — выкрикнул очередной заключенный. Они были у десятого барака. Оставалось два.
— Хохберг. Т14657, — назвался еще один, переведенный из другого лагеря.
Они действовали наверняка. Знали, что он тут. Прячется где-то. И планомерно выслеживали его. Но как?..
Оставался всего один барак.
— Хальберштрам. А606134.
— Ласка. В257991.
Раппортфюрер вместе с офицерами переместились дальше.
— Двенадцатый, — выкрикнул проверяющий.
Этот был барак Блюма.
— Двенадцатый… А что случилось с одиннадцатым? — спросил Блюм своего соседа.
— А одиннадцатого нет, — тот посмотрел на Натана с любопытством.
— Как нет? — Блюм нервно выдохнул. Значит, Мирек. И что дальше? До Блюма было несколько человек.
Полковник вставал перед каждым заключенным. Если чуть наклониться, то его уже можно было разглядеть. Он начинал лысеть. У него были глаза терпеливого и методичного человека, которого не собьешь, такой пойдет до конца.
— Первый ряд, — объявил раппортфюрер.
— Ашкенази, А432191.
— Курцман, — следующий произнес свое имя и предъявил руку с номером.
Капля пота скатилась по шее Блюма. Он еще раз проверил свой номер. Сосед-чех поглядывал на него.
Он информатор? Зачем он задает все эти вопросы? Блюм ведь уже дал ему понять. Он собирается выдать Блюма, когда немцы подойдут к ним?
— Герш. А293447, — громко выкрикнул заключенный.
— Боднер. Т141234, — сказал следующий в ряду.
У Блюма подвело живот. В какой-то момент он подумывал просто шлепнуться на землю, как это сделали несколько заключенных. Может, его отведут в лазарет. Ему и нужно-то выиграть всего день.
— Тебе имя нужно, да? — зашептал, наклонившись к Блюму, сосед.
Блюм промолчал. Как это тип все понял? Почувствовал его страх? Кругом было полным-полно стукачей. Разоблачить, такого, как Блюм, для них было бы королевским подарком. Кого-то, кто откупился от казни накануне вечером. Как теперь казалось Блюму, с тех пор прошла целая вечность. Сейчас важно было только одно: пережить проверку.
— Четвертый ряд, — раппортфюрер подошел к первому человеку, стоявшему в ряду Блюма.
— Лифшиц. А366711, — крикнул тот.
— Хирш. 414311, — сказал следующий.
Осталось человек десять.
Что же делать?
— Да, — кивнул в конце концов Блюм, глянув на соседа с отчаянием, даже с мольбой.
— Фишер, — шепнул тот.
— Фишер?
— Назовись Фишером. Это безопасно. Даю тебе слово.
Начальник лагеря и офицер из Абвера были за несколько человек от Блюма. Каждая клетка его тела была готова взорваться, как перегретый котел.
— Либман. А401123.
— Гальперин. Т27891.
Заключенные протягивали руки для осмотра.
Раппортфюрер стоял за два человека от Натана. Начальник лагеря пробуравил взглядом очередного заключенного, и они двинулись дальше. Полковник держался в шаге позади. Он рассматривал каждого взглядом охотника, готового признать добычу, как только он ее увидит.
— Коблик, — назвался человек, стоявший рядом с Блюмом. — АЗ 17785.
— Семь, восемь, пять, — повторил раппортфюрер и глянул на предплечье, перед тем как внести номер в реестр.
— Да.
И они остановились перед Блюмом.
Сердце Натана перестало биться — словно любой удар мог выдать его.
— Фишер, — сказал он. Во рту пересохло. — А22327. — Он засучил рукав.
— Фишер?… — проверяющий стал искать в списке.
Начальник лагеря и полковник встали прямо напротив него. Блюм не сомневался, что имя выдуманное, и сейчас его разоблачат. Это при том, что его уже наверняка выдало побелевшее лицо и пот, стекавший по шее. Он старался не смотреть на полковника, от внимательного взгляда которого исходил жар, как от яркой лампы, направленной прямо в глаза на полицейском допросе. Он глянул на проверяющего и сглотнул: — «Да».
Оба офицера разглядывали его не больше пары секунд, но они показались Натану часом. И весь этот час он старался держаться изо всех сил. Как будто его могли увидеть насквозь. Он ждал, что они достанут пистолеты и велят ему встать на колени.
— Следующий, — раппортфюрер переместился к соседу Блюма.
— Шетман, — сосед показал руку, — Т376145.
Офицеры последовали за ним.
Секунду назад Блюм ощущал внутри себя туго скрученную пружину. Теперь его отпустило, и он с облегчением выдохнул.
Проверяющие шли дальше, голоса становились менее отчетливыми.
Пока они не отошли на приличное расстояние, Блюм стоял столбом.
Потом послышалось: «Блок тринадцать».
Блюм вдохнул полной грудью и глянул на соседа-чеха, пот застил ему глаза.
— Как вы узнали?
Коротышка улыбнулся и показал жестом на руку Блюма.
— Номер старый, а чернила новые.
Блюм присмотрелся.
— Продержишься здесь столько, сколько я, такие вещи будешь сразу примечать. Я служил полицейским у себя в Жилино. Тебе повезло, что они не обратили на это внимания.
Блюм кивнул.
— Плюс любой, кто пробыл здесь неделю, знает про одиннадцатый блок. Туда людей забирают, но оттуда никто никогда не возвращается. Не дай бог попасть туда.
— Спасибо. — Одиннадцатый. Его уже дважды пронесло.
— Как ты слышал, меня зовут Шетман, — добавил коротышка. — Что бы ты там ни пытался скрыть, я тебя не выдам. Хотя бог знает, что ты мог забыть в этом чертовом аду.
Итак, проверку он прошел. По крайней мере, пока они не сверились с номерами и не обнаружили несовпадение. Тогда… Только бы дотянуть до конца дня. После чего начнется самая опасная часть.
— А кто такой Фишер? — спросил Блюм, наклонившись к Шетману.
Тот пожал плечами.
— Он умер вчера ночью. Их столько помирает, что проходит день или два, прежде чем это попадет в сводки. Но они проследят его до нашего блока. Так что времени у тебя немного.
Блюм поискал глазами полковника и начальника лагеря. Они охотились именно за ним. Он не сомневался. Он только не мог понять, как они узнали. Может, его выдал кто-нибудь из партизан? Сам Юзеф? Но это означало, что весь дальнейший план летит к черту и они отсюда не выберутся.
