– Разумеется! – Герр Шварц был весьма обрадован, что может угодить гостю. – Разумеется, фройляйн Августа будет рада показать вам поместье. Не правда ли, фройляйн? У вас будет для этого время, не так ли? Да, Георг, вы ведь погостите у нас, верно? К сожалению, фрау Шварц нынче на лечении, и развлечений здесь этим летом негусто. Но надеюсь, это не огорчит вас так, как огорчает меня, и вы составите компанию холостяку, чья жена и дочь вот уже месяц как на водах.
Густа замерла в ожидании ответа. Ей очень хотелось, чтобы гость принял столь радушное приглашение.
– Благодарю вас, герр Шварц. Разумеется, я с радостью составлю вам компанию. Вот только боюсь, что для развлечений времени останется немного, учитывая объем предстоящих работ. – И гость широко обвёл рукой пространство библиотеки.
– Ах, да, конечно! Вы же прибыли по делу. – Герр Шварц с готовностью кивнул. Дело было, разумеется, прежде всего. – Я думаю, фройляйн Августа сможет вам помочь. Полагаю, уж этот-то предмет она определённо знает лучше всех.
Густа переводила взгляд с одного на другого, пытаясь понять, о чем, собственно, идёт речь. Но ничего путного в голову не приходило.
– Фройляйн, распорядитесь, пожалуйста, насчёт обеда и комнаты для гостя, – наконец-то опомнился хозяин.
И Густа, успокоенная тем, что, кажется, этот фон Дистелрой пока не собирается уезжать, и вроде бы у неё будет возможность снова посмотреть в эти глаза, упорхнула из библиотеки давать соответствующие распоряжения.
Гость внёс хаос и смятение не только в сердце, но и в разум Густы.
Жизнь, до сих пор казавшаяся такой простой, ровной, понятной и размеренной, дала трещину. Действительность оказалась совсем не такой, какой выглядела.
Вот уже несколько дней девушка пребывала в глубочайшем замешательстве, которое возникло сразу же после того, как ей стала известна цель визита этого самого фон Дистелроя.
Само собой разумеется, сначала гость был накормлен и устроен, затем они с герром Шварцем, уединившись вечером в библиотеке, уговорили бутылочку шнапса. И уже после всех привычных ритуалов вежливости и некоторой хаотичности, сопровождающей, обычно, любое нарушение распорядка, наступил черед новой работы.
И – нового взгляда на мир.
Впрочем, всё по порядку.
Не желая из-за каких-то серых глаз нарушать привычный распорядок, Густа решила отправиться прямо с утра в библиотеку к той самой геометрии, справедливо рассудив, что когда она понадобится, её позовут. Разумеется, плодотворным это утро назвать было нельзя, поскольку пока глаза покорно пробивались через буквы, формулы и чертежи, уши чутко ловили малейший звук, чтобы не пропустить приближающиеся шаги.
Ждать пришлось не слишком долго.
– Доброе утро, фройляйн Лиепа, – в библиотеку быстрым шагом вошёл вчерашний гость. – Я надеялся увидеть вас за завтраком.
Хотя одет он был несколько более свободно, не в сюртуке, а в мягкой, прихваченной поясом домашней куртке, но выглядел по-прежнему подтянутым.
– Доброе утро, фон Дистелрой! – Густа присела в книксене. – Я обычно завтракаю раньше, чем герр Шварц.
– Нет, нет, фройляйн Лиепа, прошу вас, зовите меня просто Георг! Нам с вами предстоит большая работа, так что не будем тратить время на официоз. А я могу называть вас Августой?
«И что теперь делать? – в голове у Густы забил фонтан эмоций, – сказать «нет» – неприлично, сказать «да» – тоже. Но Георг звучит красивее, чем фон Дистелрой. Хотя с другой стороны…»
Справиться со смятением не удалось, но скрыть его помог лёгкий наклон головы, который при желании можно было принять за согласие.
– Отлично, – не замедлил воспользоваться этим молодой человек, – я рад, что мы нашли общий язык. Фройляйн Августа, если вы не слишком заняты, могу я попросить вас устроить мне экскурсию по поместью?
Сердце девушки едва не выпрыгивало из груди при одной мысли о том, что сейчас она должна будет идти рядом с этим самым Георгом и говорить с ним. С одной стороны, ничего лучшего она и желать не могла, с другой стороны, Густа отчётливо помнила свои вчерашние непонятные смятение и головокружение. И ей совсем не хотелось, чтобы гость подумал о ней, как о неженке, неизвестно с чего вдруг теряющей сознание. «Помни, ты – Брунгильда!», – прикрикнула она сама на себя на всякий случай.
Экскурсия длилась долго. В руке у Георга были чертежи, и он очень внимательно сравнивал каждую комнату поместья со своими бумагами. Что он там искал, Густе было совершенно непонятно. Она покорно отвечала на вопросы, приглашала следовать дальше, ничуть не вникая, зачем нужно сверять старые чертежи с уже давным-давно проданным и частично перестроенным поместьем. Главным было только находиться рядом с этим непонятным мужчиной с серыми глазами и не показаться ему дурой. И Густа изо всех сил старалась справиться с этой непривычной, а потому очень сложной задачей.
После обеда экскурсия продолжилась.
Теперь они обходили сад и парк, окружающий поместье. Парк был большим и довольно заросшим. Фрау Шварц и раньше не слишком заботилась о нем, полагая, что природная красота в дополнительном украшении не нуждается. А в этот год, в связи с болезнью и с возникшим в усадьбе Клубом охотников, парк и вовсе выглядел заброшенным.
Естественно, при усадьбе был садовник, следивший за тем, чтобы на клумбах вокруг дома и вдоль дорожки к беседке росли, как и положено, цветы, чтобы дорожки сада и парка были очищены от мусора, листьев, и, не приведи Господь, веток, упавших после грозы. Но дальше дорожек дело давно уже не шло. И если сад был относительно ухожен, то парк, открывавшийся за беседкой, постепенно дичал и возвращался к своему природному состоянию.
Вот к этому-то парку и вела Густа Георга, по-прежнему не расстававшегося со своими чертежами. Впрочем, далеко они не ушли.
– Вы не устали, Августа? – серые глаза вопросительно смотрели на неё. – Может быть, нам стоит присесть в беседке и передохнуть. А заодно я расскажу вам, зачем таскаю за собой эти бумаги. Вероятно, вы ломаете себе голову, пытаясь понять, для чего мне понадобились старые чертежи.
«Ну как он догадался! – Густа сердилась сама на себя, – Неужели по мне так всё видно?» Она и в самом деле слегка притомилась, с утра маршируя с гостем по всему дому, и к тому же действительно изнывала от любопытства. Да и яркое солнце, настойчиво светившее над головой, было слишком жарким.
– Это хорошая идея, Георг, – Густа постаралась, чтобы обращение «Георг» прозвучало естественно, хотя сама почувствовала, как голос едва предательски не дрогнул. «Но ведь не дрогнул же», – похвалила она себя.
В беседке, увитой диким виноградом, была тень. И там по давно заведённому порядку стоял на столе большой кувшин со свежей водой и несколько чистых, перевёрнутых кверху дном, прозрачных стаканов. Фрау Шварц завела этот порядок, едва семья переехала в поместье, и теперь кувшин и стаканы обновлялись ежедневно.
И тень и вода были очень кстати.
Наполнив стакан, Георг протянул его присевшей на скамью Густе. Как случилось, что обычно такая ловкая, в этот раз Густа стакана удержать не смогла, ей самой было непонятно. Она помнила, как протянула руку, чтобы взять его, почувствовала, как пальцы встретились с держащей стакан рукой и… вдруг стакан полетел вниз, выплёскивая воду ей на грудь, на колени. Она видела, словно со стороны, как сидит в мокром, прилипшем к телу батистовом платье, а мужская рука подхватывает уже почти упавший стакан, не давая ему разбиться вдребезги о пол беседки.
Опомнившись, Густа первым делом посмотрела вниз, с ужасом удостоверившись, что платье таки промокло насквозь и плотно облепило её не по-девичьи высокую грудь. Смущение, тут же проявив себя бурным румянцем, к тому же щедро окрасило не только щеки, но и эту самую грудь, мокрую, плотно обхваченную тонкой, ставшей почти прозрачной тканью. Девушка буквально оцепенела от стыда, не решаясь ни убежать – куда же бежать в мокром платье, ни остаться. Вскинув руки, она попыталась прикрыться ими, сама сознавая тщетность попытки. И в этой позе замерла, не решаясь поднять на спутника глаза.
Георг, по-видимому, тоже смутился.
Во всяком случае, судя по тому, как стояли его ноги, которые Густа видела краем глаза, он отвернулся. А когда он попытался заговорить, ему пришлось несколько раз откашляться:
– Не волнуйтесь, фройляйн. Это – чистая вода. Она быстро высохнет и ваше платье никак не пострадает. Надеюсь, через несколько минут при такой погоде вы и думать забудете про эту неприятность. Простите мне мою неловкость.
«Неловкость! Он ещё просит прощения! – Густа же видела, с какой лёгкостью этот мужчина поймал падающий стакан. – Он очень вежлив, этот фон Дистелрой, не то, что я, деревенская корова».
Что нужно делать и говорить в таких случаях, Густа не знала, но что-то же говорить было нужно:
– Нет, что вы, это я такая неловкая. Простите меня. – Голос её предательски срывался.
