Леонард под кляпом взвыл. Лицо его было мокрым от слез.
— Что ж, Леонард, — без малейшего злорадства произнес убийца. — Я знаю, ты не очень счастлив в этой жизни. Так что сейчас я отправлю тебя к следующей. Но прежде посмотри на стену, что я очистил. Именно сюда я и пришпилю твой скальп. — Он замолчал, не обращая внимания на приглушенные отчаянные вопли жертвы, словно обдумывая что-то важное. Затем на его лице появилась улыбка. Холодная жестокая улыбка, настолько выразительная, что казалась чужой на этой доселе бесстрастной маске. — Нет… Не сюда… По зрелом размышлении я нашел для него куда более подходящее место…
22.00. Позельдорф, Гамбург
Фабель был на ногах уже двадцать четыре часа.
Все средства массовой информации и мало-мальски влиятельные жители Гамбурга словно с цепи сорвались. Фабелю вновь пришлось планировать следствие, маневрируя между вниманием прессы и давлением политиков. Еще один аспект работы, который его выводил из себя. Бывали же прежде времена, когда полицейским работалось куда проще, когда на следователя давила лишь необходимость вычислить и поймать преступника.
Проведя почти весь день на месте преступления, Фабель вернулся наконец в Полицайпрезидиум, чтобы провести совещание. Внезапно проблема кадрового голода перестала быть таковой: Фабель обнаружил, что ему откомандировал и детективов со всего Гамбурга. Под оперативный штаб Фабель забрал главный конференц-зал, приказав перенести туда досье и информационные доски из Комиссии по расследованию убийств. Выжатый как лимон Фабель предстал перед пятьюдесятью с хвостиком детективами, командирами патрульных подразделений и полицейскими «шишками». Он также заметил, что Маркус Ульрих с парочкой коллег тоже почтил шоу своим присутствием. Теперь Фабель не мог отрицать, что в деле имеется политическая подоплека и даже, возможно, террористическая.
Сюзанна села за руль, когда они отправились домой. Она заявила, что он слишком устал, чтобы вести машину, и ему нужно поспать. Он возразил, что если ему что-то и нужно, так это выпить. Анна, Хэнк и Вернер хором заявили, что тоже поедут. Было совершенно очевидно: им всем необходим перерыв, чтобы отдышаться после прошедших суток. Мария тоже согласилась прийти в любимый паб Фабеля в Позельдорфе, но хотела дождаться Франка Грубера и вместе с ним приехать на такси.
Когда они приехали, было уже почти десять вечера. Бруно, старший бармен, радостно приветствовал Фабеля. Тот пожал ему руку и устало улыбнулся. На его лице явственно читалось: «Денек выдался тяжеленный». Фабель, Сюзанна и остальные уселись за барной стойкой и заказали выпивку. В пабе звучал диск с песней футбольных болельщиков местной команды, и группа молодых ребят на другом конце барной стойки с большим энтузиазмом подпевала этому неофициальному гамбургскому гимну. Их энтузиазм возрос еще больше, когда они добрались до строчки, в которой берлинцам сообщалось: «Насрать нам на вас и вашу песню». Ребята пели громко, хрипло и весело. Фабель наслаждался. Это было вульгарное, искрящееся бурление жизни, энергии. Полная противоположность царству смерти, где он и его подчиненные провели последние тридцать с чем-то часов. Фабелю просто необходимо было услышать нечто подобное.
Ему хотелось напиться. И после шести кружек пива он почувствовал эффект. Язык стал неповоротливым, движения замедлились. Так бывало, когда он слегка перебирал. Фабель обычно на этом пить заканчивал, никогда не переступая черты. «Но сегодня, — подумал он, — я просто напьюсь». По правде говоря, Фабелю всегда было неуютно, если он перебирал с алкоголем. Он ни разу в жизни по-настоящему серьезно не напивался, даже в студенческие годы. Неизменно наступал такой момент в процессе распития, когда он начинал бояться потерять контроль над собой и выставить себя на посмешище.
Появились Мария и Грубер, и компания переместилась от барной стойки и хриплоголосого хора за столик в дальней части паба. Фабель почему-то затронул в разговоре поле деятельности Гюнтера Грибеля и рассказал, что поведал Дирк о своем личном опыте.
— Может, все мы возвращаемся, — буркнула Анна. Судя по мрачному выражению лица, сия концепция ее не очень вдохновляла. — Может, все мы лишь вариации на одну и ту же тему и воспринимаем каждое свое осознание как единственное.
— Есть прекрасная итальянская драма «Другой сын» Луиджи Пираделло, — сказала Сюзанна. — Она о сицилийской матери, которая сует письма всем, кто собирается эмигрировать в Америку, чтобы те передали их ее двум сыновьям, уехавшим туда много лет назад и с тех пор ни разу не подавшим о себе весточки. Она очень страдает от разлуки. Хотя эти сыновья за многие годы ни разу о ней и не вспомнили. А у нее между тем есть и третий сын, который остался дома. Преданный и любящий сын. Но она видеть его не может, не говоря уж о том, чтобы питать к нему малейшую любовь или привязанность. Выясняется, что много лет назад, когда эта женщина была молодой, на деревню напал известный бандит со своей бандой. Он жестоко изнасиловал ее, в результате она забеременела и родила сына. Когда мальчик вырос, то оказалось, что, несмотря на свой прекрасный характер, он унаследовал могучее сложение отца и внешне стал полной копией того бандита. А мать, каждый раз, когда смотрела на своего преданного любящего сына, испытывала к нему отвращение и презрение. Это был другой человек, но все, что она видела, — это живое воплощение бандита, который изнасиловал ее. Это замечательно написанная драма. Но она еще и созвучна каждому из нас, ведь мы все так и делаем — видим в людях непрерывность связи с прошлым.
— Но это и рассказ о видимости. О физическом сходстве отца и сына. Как личность же сын был совсем другим, — добавил Фабель.
— Да, — кивнула Сюзанна, — но мать подозревала, что за той же внешностью скрывалась та же личность, вариация на ту же тему.
— Помню, когда я был ребенком, — задумчиво сказал Хэнк, — мне до смерти надоедали постоянные комментарии мамы и бабушки насчет того, как я похож на деда. Внешне, манерами, личными качествами — весь набор. Я то и дело слышал: «Ой, в точности как его дед!» Или: «Ну разве он не копия деда?» Для меня же дед был кем-то из древней истории. Буквально. Он погиб на войне. Его фотографии были повсюду, и я не видел никакого сходства. А потом, когда бабушка уже умерла, а я вырос, то снова нашел фотографии деда. И на них был я. Есть даже снимок, где он в форме вермахта. Должен вам сказать, жутковатое ощущение — видеть свое лицо на подобном снимке. Такое невольно заставляет задуматься. Ну, в смысле, что кто-то, в точности похожий на меня, жил в те времена…
Они перешли к другим темам, однако Фабель заметил, что Хэнк весь остаток вечера был необычно тихим, и пожалел, что поднял этот вопрос.
Пивная находилась буквально за углом от квартиры Фабеля, и они с Сюзанной пошли домой пешком. Когда они добрались, Фабель распахнул дверь и преувеличенно галантным жестом предложил Сюзанне зайти в квартиру первой.
— Ты в порядке? — спросила Сюзанна. — Должно быть, совсем выдохся.
— Переживу… — Он поцеловал ее. — Спасибо за заботу.
Фабель включил свет.
Они оба увидели это одновременно.
Фабель услышал визг Сюзанны и с изумлением обнаружил, что моментально протрезвел. Весь алкоголь словно вымыло из него приливной волной ужаса, обрушившейся на них обоих.
Фабель бегом влетел в комнату, на ходу доставая табельный пистолет и передергивая затвор. Он обвел комнату взглядом и повернулся к Сюзанне. Она стояла неподвижно, зажав ладонями рот, глаза ее были широко раскрыты от испуга. Фабель жестом велел ей оставаться на месте. Он прошел к спальне, распахнул дверь и шагнул внутрь с пистолетом на изготовку. Ничего. Он включил в спальне свет и еще раз обвел комнату взглядом, затем проверил ванную.
В квартире никого не было.
Фабель вернулся к Сюзанне, по пути положив пистолет на кофейный столик. Обняв за плечи, он провел ее в спальню.
— Оставайся здесь, Сюзанна. Я вызову помощь.
— Боже, Йен… в твоем доме… — Ее лицо побелело, и размазавшаяся от слез тушь резко выделялась на фоне бледной кожи.
Фабель закрыл за собой дверь спальни и снова пересек гостиную, сознательно не глядя на панорамное окно, доставлявшее ему столько удовольствия переменчивым видом на Альстер. Схватив телефон, он вдавил кнопку быстрого набора Полицайпрезидиума. Дежурному комиссару он сообщил, что Анна Вольф, Хэнк Герман, Мария Клее и Вернер Мейер в данный момент направляются по домам и что он сейчас же свяжется с ними по мобильнику и прикажет немедленно ехать к нему домой.
— Но в первую очередь пришлите сюда полную бригаду экспертов. — Голос Фабеля звучал глухо и ровно в тишине его квартиры. — У меня тут вторичное место преступления.
