— Кого он убил?
— Интересно? Не догадываетесь? — улыбнулся Джерард, зажав в зубах сигару. Он пододвинул стул и принялся раскладывать на сиденье бумаги. Сколько бы ни было бумаг, он никогда не пользовался письменным столом Хоуленда, а теперь Хоуленд и подавно не подумал ему предложить. Джерард знал, что Хоуленд недолюбливает его и в личном, и в профессиональном отношении. Хоуленд обвинял его в нежелании сотрудничать с полицией. Полиция, впрочем, и сама ни разу ему не помогла, напротив, мешала, но и при всем том за последние десять лет Джерард раскрыл впечатляющее количество дел, в которых полиция даже не вышла на след.
Хоуленд встал, явив Джерарду свои худые длинные ноги, лениво обошел стол и остановился перед Джерардом, опершись задом о столешницу.
— Но проливает ли все это свет на данное дело?
— С полицией какая беда? Она привыкла мыслить однолинейно, — заметил Джерард. — В этом же деле, как и во многих других, потребовалось мышление двулинейное. Без него это дело просто нельзя было бы раскрыть.
— Кого и когда? — спросил Хоуленд с усталым вздохом.
— Гай Хайнс — слышали о таком?
— Еще бы. Мы допросили его еще на прошлой неделе.
— Его жена. Одиннадцатого июня прошлого года в Меткафе, штат Техас. Удушение. Вспоминаете? Полиция так и не нашла убийцу.
— Чарлз Бруно? — нахмурился Хоуленд.
— Вы ведь не знали, что Чарлз Бруно и Гай Хайнс первого июня ехали на юг в одном поезде? За десять дней до убийства жены Хайнса. Итак, какие вы из этого делаете выводы?
— Вы хотите сказать, что они уже были знакомы до первого июня?
— Нет, я хочу сказать, что они случайно познакомились в поезде. Способны выстроить дальнейший ход событий? Я подбрасываю вам недостающее звено.
Окружной прокурор понимающе улыбнулся.
— Вы утверждаете, что Чарлз Бруно убил жену Гая Хайнса?
— Именно, — припечатал Джерард, поднимая взгляд от бумаг. — Вопрос: есть ли у меня доказательства? Вот они. Большего вам и не понадобится. — Он указал на длинный ряд бумажек, выложенных одна на другую, как карты в пасьянсе «Солитер». — Читайте снизу вверх.
Пока Хоуленд читал, Джерард налил себе воды из стоящего в углу бачка и раскурил новую сигару от старой. Самые последние показания — таксиста, который вез Чарлза в Меткафе, — поступили только этим утром. Он даже не успел выпить по этому поводу, но обязательно пропустит три, если не четыре стопочки, как только уйдет от Хоуленда, в вагоне-ресторане скорого поезда до Айовы.
Бумаги представляли собой заверенные свидетельские показания — коридорных гостиницы «Ла Фонда»; некоего Эдварда Уилсона, который видел, как Чарлз выехал с вокзала Санта-Фе в восточном направлении в день убийства Мириам Хайнс; меткафского таксиста, который отвозил Чарлза в луна-парк «Царство веселья» на озере Меткаф; бармена из придорожного ресторанчика, где Чарлз пытался разжиться крепким спиртным; а также счета за междугородные звонки в Меткаф.
— Но вам, конечно, все это уже известно, — заметил Джерард.
— Большей частью, — невозмутимо ответил Хоуленд, продолжая читать.
— Вы знали и о его вылазке в Меткаф в тот самый день, не так ли? — осведомился Джерард, но в очень уж он был хорошем настроении, чтобы подпускать шпильки. — Найти таксиста было ох как нелегко. Пришлось идти за ним до самого Сиэтла, но, когда мы его раскопали, он вспомнил все сам, без подсказки. Такого молодого человека, как Чарлз Бруно, нескоро забудешь.
— Значит, вы утверждаете, что Чарлз Бруно настолько любит убийства, — иронически заметил Хоуленд, — что убил жену человека, с которым за неделю до этого познакомился в поезде? Женщину, которую ни разу в жизни не видел? Или все-таки видел?
Джерард снова хихикнул;
— Конечно, нет. У моего Чарлза был план. — Джерард не обратил внимания на вырвавшееся у него «моего» и продолжал: — Неужели не догадываетесь? Это же ясно как божий день. И это только полдела.
— Да сядьте же, Джерард, а то еще инфаркт заработаете.
— Нет, вижу — не понимаете. А все потому, что не знали и не знаете натуры Чарлза. Вас не интересовало, что большую часть своего времени он сидит и разрабатывает самые разные идеальные преступления.
— Ну, ладно, ладно, что дальше по вашей версии?
— Что Гай Хайнс убил Сэмюела Бруно.
— Ой, — простонал Хоуленд и ухмыльнулся Джерарду — впервые за много лет после того случая, когда Джерард допустил ошибку в одном деле. Джерард улыбнулся в ответ и произнес с подчеркнутым чистосердечием, попыхивая сигарой:
— Я еще не собрал все материалы по Гаю Хайнсу, не хочу пороть горячку и только поэтому и пришел — просить вас тоже не пороть горячку. Откуда мне знать, может быть, у вас против него столько улик, что вы заметете его не сегодня завтра?
Хоуленд разгладил свои черные усы.
— Все, что я услышал от вас, подтверждает мое мнение, что вам следовало уйти в отставку лет пятнадцать назад.
— Ну, за последние пятнадцать лет я все-таки раскрыл несколько дел.
— Такой человек, как Гай Хайнс? — снова рассмеялся Хоуленд.
— Против такого типа, как Чарлз? Заметьте, однако, я вовсе не говорю, что Гай Хайнс добровольно пошел на это. Его заставили в обмен на оказанную услугу по устранению жены, о чем, кстати, Чарлза никто не просил. Чарлз ненавидит женщин, — бросил Джерард походя. — Таков был план Чарлза. Обмен. Понимаете? Никаких «ключей». Никаких мотивов. Я его так и слышу! Но даже Чарлз не лишен человеческого. Очень уж его заинтриговал Гай Хайнс, чтобы после этого оставить его в покое. А Гай Хайнс был слишком напуган, чтобы как-то этому воспрепятствовать. Да, — Джерард так энергично кивнул, что клацнули зубы, — Хайнса принудили. А как это было ужасно, никто, скорее всего, никогда не узнает.
Искренняя убежденность Джерарда мигом согнала усмешку с лица Хоуленда. Версия представлялась маловероятной, однако и полностью ее исключить было нельзя.
— Хм.
— Если он сам не расскажет, — добавил Джерард.
— А как, интересно, вы предлагали заставить его рассказать?
— Ну, он еще может явиться с повинной. Для него это непосильная тяжесть. Но если не явится — предъявите ему факты, которые в настоящее время собирают мои ребята. И вот еще, Хоуленд, — подчеркнул Джерард тыча пальцем в лежащие на стуле бумаги, — когда вы с вашими… с вашей армией бугаев кинетесь проверять эти показания, не трогайте мать Гая Хайнса. Я не хочу его настораживать.
— Ага. С мистером Хайнсом мы играем в кошки-мышки, — ухмыльнулся Хоуленд. Он отвернулся, чтобы позвонить по какому-то постороннему поводу, и Джерард ждал конца разговора, негодуя про себя, что пришлось передать всю информацию Хоуленду, что представление «Чарлз — Гай Хайнс» закончится без него.
— Итак, — произнес Хоуленд с глубоким вздохом, — чего вы от меня хотите? Чтобы я поработал с вашим маленьким мальчиком на основе всего этого? Думаете, он сломается и выложит свой блестящий план с Гаем Хайнсом, архитектором?
— Нет, я не хочу, чтобы с ним «поработали». Я все люблю делать чисто. Мне нужно еще несколько дней, возможно, недель — закончить с материалами на Хайнса, а затем я устрою им очную ставку. Я передам вам материалы на Чарлза, потому что с этой минуты сам выбываю из игры, и пусть они знают об этом. Я уезжаю отдохнуть в Айову, я и в самом деле туда уезжаю и сообщу об этом Чарлзу, — и Джерард улыбнулся широкой ослепительной улыбкой.
— Нелегко будет попридержать ребят, — с сожалением изрек Хоуленд, — особенно на то время, что вы провозитесь, собирая улики против Хайнса.
— Между прочим, — Джерард погрозил Хоуленду рукой, в которой держал шляпу, — вам не удастся расколоть Чарлза всеми этими бумажками. А вот мне хватит того, что я имею в эту минуту, чтобы расколоть Гая Хайнса.
— Уж не хотите ли вы сказать, что нам не под силу расколоть Гая Хайнса?
Джерард поглядел на него с подчеркнутым презрением:
— Но вам неинтересно его раскалывать, верно? В ваших глазах он не виновен.
— Езжайте себе отдыхать, Джерард!
Джерард методично собрал бумаги и принялся запихивать их в карман.
— Мне казалось, вы собирались их оставить.
— Ну, если вы считаете, что они вам пригодятся.
Джерард учтиво вручил бумаги и пошел к двери.
— Может быть, скажете, что у вас есть такого, чтобы расколоть Гая Хайнса?
Джерард пренебрежительно хмыкнул.
— Человека замучила совесть, — ответил он и вышел.
— Знаете, Анна, — произнес Бруно, и на глаза у него навернулись слезы, так что пришлось опустить глаза вниз, на длинную каминную плиту под ногами, — сегодня вечером я бы хотел быть только у вас и больше нигде в целом свете.
— Спасибо на добром слове, — улыбнулась Анна, поставив на столик на козлах блюдо с маленькими бутербродами — плавленый сыр и анчоусы. — Угощайтесь, пока не остыли.
