Образу мрачного, уединенного, хранящего зловещие тайны дома создатель «Психоза» подобрал контрастную пару в виде дешевого придорожного мотеля, который является своего рода магнитом, притягивающим в логово психопата новые жертвы. Именно там впервые в рамках романного действия вырывается на волю безумие Нормана, жертвой которого становится Мэри Крейн, секретарша фирмы по торговле недвижимостью, сбежавшая с 40 000 долларов, доверенными ей боссом и достойными, на ее взгляд, лучшего применения, чем сделаться приданым дочери одного из клиентов. Побег в новую жизнь заканчивается для нее в конце третьей главы прибытием в смерть, и читатель, уже успевший немного узнать героиню, проникнуться к ней определенным сочувствием и предположить, что, возможно, она-то и есть главное действующее лицо книги, оказывается сбит с толку, воспринимая столь резкий обрыв персонажной линии как странный повествовательный тупик. Но на самом деле линия Мэри Крейн играет очень важную роль в общей композиционно-смысловой структуре романа — уже хотя бы потому, что завершающий эту линию диалог девушки с Норманом дает автору возможность более рельефно очертить образ подлинного главного героя «Психоза», а самому герою позволяет сделать признание, которое касается не только его, но и пустившейся во все тяжкие героини: «Временами каждый из нас бывает слегка не в себе». Эта формула, в известном смысле уравнивающая одержимость Мэри и сумасшествие Нормана,[195] становится лейтмотивом романа, а затем и всей «психотической» трилогии Блоха.
Написанный вчерне за шесть недель, а окончательно завершенный в конце 1958 года, «Психоз» был отослан автором в Нью-Йорк своему литературному агенту Гарри Альтшулеру и в скором времени принят к публикации издательством «Саймон энд Шустер». Книга вышла в свет летом 1959 года, но еще 19 апреля в «Нью-Йорк таймс бук ревью» появилась хвалебная рецензия писателя и литературного обозревателя Энтони Бучера, назвавшего роман наглядным доказательством того, что «правдоподобная история психического заболевания способна вселить в душу более леденящий страх, чем все темные ужасы, которыми могли бы поразить нас По и Лавкрафт, даже если бы они стали соавторами».[196] И почти немедленно к Альтшулеру обратился представитель агентства «Эм-си-эй» Нед Браун с предложением о приобретении прав на экранизацию «Психоза»; чьи именно интересы он представлял, агент удержал в тайне. Переговоры завершились в середине мая на сумме в 9000 долларов, после чего автор романа узнал имя покупателя. Придуманную им историю намеревался перенести на киноэкран Альфред Хичкок.
* * *
Выбор Хичкоком в качестве литературной основы своего нового фильма именно «Психоза» казался неожиданным, странным и откровенно неудачным подавляющему большинству людей, сколь-либо причастных к его проектам. Руководители студии «Парамаунт», по контракту с которой режиссер в то время работал и для которой успел поставить пять картин, были обескуражены его намерением делать подобный фильм — по их мнению, это был абсолютно нехичкоковский материал. Они видели в британском мэтре, с 1940 года работавшем в Голливуде, мастера шпионских либо детективных историй, полных саспенса и фирменного авторского черного юмора, рассчитанных на широкого зрителя и предполагавших участие ведущих кинозвезд того времени (Джеймса Стюарта, Кэри Гранта, Грэйс Келли), солидный бюджет и соответствующие кассовые сборы. Сюжет о безумном владельце мотеля, убивающем своих постояльцев, к тому же приправленный сексуальными перверсиями, не имел со всем этим ничего общего.
При этом противники нового проекта как-то упускали из виду, что кроме упомянутых шпионских триллеров и комедий среди сорока шести фильмов, снятых Хичкоком на тот момент, были и ленты совершенно иного плана — в том числе «Жилец» (1926), который представлял собой вариацию истории Джека Потрошителя и при этом, по словам самого режиссера, был его первой полноценной авторской работой,[197] «Ребекка» (1940), полная фрустрации и мучительных наваждений, связанных с призраками прошлого,[198] «Тень сомнения» (1943), главный герой которой — серийный убийца одиноких вдов, скрывающийся от правосудия, «Завороженный» (1945), явившийся попыткой «поставить первый разумный фильм о психоанализе»[199] и изображающий героя, находящегося в состоянии амнезического шока, наконец, «Головокружение» (1958) с его не менее «завороженным» центральным персонажем, который одержим «некрофильским» стремлением вернуть некогда любимую им женщину «из царства мертвых» (именно так называется роман, по которому поставлен фильм). Даже из этого беглого обзора мотивов и ситуаций хичкоковского кинематографа 1920–1950-х годов очевидно, что появление в планах режиссера истории, подобной истории Нормана Бейтса, — не простая случайность: сюжеты и темы такого рода интересовали его очень давно, более того, именно закоулки человеческой души, скрытые от посторонних глаз пружины человеческого поведения, соотношение истинного, подчас весьма неприглядного облика человека и его благообразной социальной маски Хичкок исследовал едва ли не в каждой своей картине, независимо от ее жанра. Что же касается насильственных смертей, то они присутствуют почти во всех фильмах мастера (один из них, снятый в 1930 году, носит лаконичное название «Убийство»), и его известная реплика насчет трупа в карете Золушки,[200] оброненная в год выхода «Психоза» на экран, была шуткой только отчасти.
Впрочем, весьма вероятно, что студийные боссы ни о чем подобном не забывали — равно как и о том, что несколько предыдущих миграций Хичкока на иные жанровые территории не имели успеха у публики, в сознании которой его имя ассоциировалось с полными событийной динамики и ярких, опасных ситуаций триллерами или, на худой конец, с авантюрно-ироническими детективами наподобие «Поймать вора» (1955). Поставленная в том же году «черная» комедия «Неприятности с Гарри» и философическое «Головокружение» (1958), по сути, провалились в прокате, так же как и основанный на реальных событиях и снятый в документальной манере фильм-расследование «Не тот человек» (1956). Запускать в производство еще один «фильм Хичкока, основанный на реальных событиях», да к тому же изобилующий психопатологией и кровавыми сценами (уместными для лент Роджера Кормана и прочего малобюджетного кино категории «Б», но никак не для режиссера, только что снявшего «К северу через северо-запад» стоимостью 3,3 миллиона долларов), руководство «Парамаунт» решительно не хотело.
Меж тем Хичкок, стремившийся уйти от самоповторов, не желавший быть заложником одного, пусть даже весьма популярного жанра и снимать из фильма в фильм одних и тех же, пусть даже любимых им самим и публикой звезд вроде Стюарта и Гранта, выказал непреклонную решимость осуществить свой замысел. Получив от «Парамаунт» отказ в крупном бюджете, а затем и в возможности работать в павильонах студии, он взялся лично финансировать и продюсировать картину, утвердив в качестве производящей компании основанную им в 1955 году «Шэмли продакшнс», которая уже около четырех лет готовила короткие получасовые сюжеты для его телевизионного проекта «Альфред Хичкок представляет»; за «Парамаунт», согласно договору, оставались только права на дистрибуцию будущего фильма. Компактной, мобильной телевизионной группе предстояло снять полнометражное кино, держась финансовых и временных рамок телешоу — такую амбициозную задачу поставил себе и своим сотрудникам режиссер. Надо сказать, что многие из его коллег, помощников и друзей, например, сопродюсер Герберт Коулман и работавшая с Хичкоком начиная с 1935 года Джоан Харрисон, глава «Шэмли продакшнс», были обескуражены его замыслом не меньше, чем руководство «Парамаунт», и откровенно не верили в успех эксперимента: Коулман ближе к осени покинул проект, а Харрисон, по слухам, без обиняков заявила мэтру, что на этот раз он «зашел слишком далеко».[201] Насколько далеко Хичкок собирался зайти на самом деле, в то время знал только он один.
* * *
«…Ни один режиссер, и прежде всего Хичкок, не убьет главного героя в самом начале фильма», — утверждает американский писатель и кинорежиссер Фрэнк Де Фелитта в своем романе «Похоронный марш марионеток» (1990),[202] события которого вращаются вокруг личности и кинематографа Хичкока и который, по сути, является авторским трибьютом великому режиссеру. Сказано это по поводу «Головокружения», однако в «Психозе», снятом всего через два года после него, Хичкок нарушил упомянутое правило — он убил звезду пусть не в начале, но в первой трети фильма, тем самым выведя в главные герои другое действующее лицо и начав рассказывать совсем другую историю. Разумеется, этот оригинальный сюжетный поворот, как и вся повествовательная конструкция фильма в целом, восходит к литературному первоисточнику, и, согласно признанию самого режиссера и свидетельствам его коллег, именно он явился основным доводом в пользу постановки. «…Меня привлекла и определила мое решение снимать эту картину внезапность убийства в душе, ставшего, как говорится, громом среди ясного неба», — делился Хичкок в беседе с Трюффо. Об этом же вспоминал Нед Браун, агент «Эм-си-эй», занимавшийся покупкой прав на экранизацию книга: «Хич был очарован идеей, в соответствии с которой история начинается как рассказ о дилемме девушки, а затем, после ужасающего убийства, обращается в нечто совсем другое».[203] Однако нельзя не заметить, что в фильме (равно как и в литературном сценарии, написанном Джозефом Стефано) перелом в развитии действия воспринимается острее и выглядит более неожиданным — по очень простой причине: в отличие от Блоха, посвятившего первую главу романа Норману Бейтсу и его воображаемой матери и лишь затем, во второй главе, явившего на авансцену сюжета Мэри Крейн, Хичкок сразу начал с «дилеммы девушки» и вместо чередования персонажных линий и точек зрения выстроил события в логической и хронологической последовательности. Линейная композиция превратила всю первую треть фильма в тотальную «обманку», цель которой, по словам режиссера, — «сознательное отвлечение зрительского внимания, для того чтобы последующее убийство произвело более сильное впечатление». Тем самым Хичкок добился абсолютной чистоты эффекта, к которому так стремился Блох, — чтобы читатель, добравшись до конца третьей главы, воскликнул: «Мы ее потеряли! Бог мой, что теперь?»[204] О том, насколько важным было для Хичкока именно такое восприятие этой сцены, свидетельствуют два факта: по выходе книги в свет он поручил своей помощнице Пегги Робертсон скупить у издателя и в книжных магазинах как можно большее количество экземпляров (заметим, десятитысячного тиража!),[205] а во время первых просмотров, по его собственному признанию, «настаивал на том, чтобы опоздавших зрителей не пускали в зал до начала следующего сеанса, — иначе они понапрасну ждали бы появления на экране Джанет Ли <исполнительницы роли Крейн. — С. А.> уже после того, как она исчезла из сюжетного действия картины».
