«Завтра отдашь мне брата, – сказала она. – Иначе я приду за твоими родителями».
Лера рыдала: громко, в голос, надрывно – и безмолвно.
«Как я тебе его отдам?»
«Узнаешь, – сказала старуха, и добавила, – Со мной лучше ладить».
Она закряхтела и потянулась к Лере обеими руками, наклоняясь над кроваткой. Из раскрывшейся широкой пасти с осколками грязно-желтых зубов несло трупной гнилью. Лера дернулась что есть сил, завопила и снова открыла глаза.
В комнате было пусто и тихо. Свет в кладовке не горел. Лера попробовала пошевелиться: руки и ноги были немного онемевшими, но послушно задвигались под тонким одеялом. Маленькое сердце заходилось в груди частыми, гулкими ударами. В коляске завозился и тихонечко запищал маленький Андрюшка. Лера увидела, как мама приподнялась, протянула руку и стала качать коляску.
– Спи, спи, сыночек…
Сама Лера уснула только после того, как прозвонил будильник, и папа стал собираться на работу.
Наступило утро понедельника.
* * *
Когда Вика ответила подруге, что ничего страшного ночью не случилось, она не врала. Просто страшно ей не было. Было интересно.
Вначале Вика не поняла, что кто-то ее зовет. Ей показалось, что она проснулась от того, что журчит вода в туалете: наверняка дядя Валера опять вставал среди ночи, чтобы облегчиться. Обычно после этого воняло на всю маленькую однокомнатную квартиру, да так, что щипало глаза. Но сейчас ничем таким не пахло, разве что чуть несло какой-то сыростью, будто из открытого подвала. Вика лежала, прислушиваясь к тому, что казалось журчанием, и неожиданно стала различать среди звуков слова, а потом и свое имя: «…сюда…», «…пойдем…», «…Вика…», «…пойдем…». Она послушала еще немного, а потом повернулась на другой бок, поерзала, устраиваясь на неудобном кресле-кровати, и снова уснула.
Ночью накануне того дня, когда мама сказала ей про летний детский сад, а испуганная Лера выспрашивала, не случилось ли чего страшного, Вика снова проснулась от того, что ее зовут. Теперь казалось, что в ночной тишине спорят и бормочут наперебой несколько голосов: они бубнили за окном, шептались за стенами, шелестели на кухне, звучали в нечаянных звонах тонких стеклянных бокалов в серванте, во вздохах водопроводных труб, в скрипе мебели, даже в храпе пьяного дяди Валеры. Большинство слов было не разобрать, но имя и повторяющееся «…пойдем…» слышались отчетливо.
«Наверное, привидения, – подумала Вика. – Вот здорово».
Она послушала еще немного, а на следующую ночь, проснувшись, уже точно знала, что делать.
Вика тихо встала, сунула ноги в тапочки, осторожно, чтобы не разбудить маму и дядю Валеру, достала из коробки с игрушками жестяной сундучок, вышла в коридор и толкнула входную дверь. Та бесшумно открылась: ни лязганья замка, ни скрипа петель. Вика вышла на лестницу и стала спускаться с третьего этажа вниз, держа сундучок перед собой. За закрытыми дверями квартир людям снились странные сны. Ночной свет и резкие черные тени превращали знакомый с детства дом в призрачный замок: все было другим, причудливым и незнакомым, и даже веселые пчелки на Викиной пижаме превратились в каких-то зубастых маленьких чудищ, ползающих по теплой фланели.
Вика вышла во двор. Вокруг неподвижно застыла прозрачная летняя ночь. Справа от двери парадной стояла лавочка, на которой обычно собирались днем местные бабушки. Сейчас тут тоже сидела старушка, да только другая: одежда на ней была совсем ветхая, рваная, пропитанная подземной влагой и болотной тиной; длинные сивые волосы нечёсаные и грязные, а губы, растянутые в улыбке, потрескались и сочились гноем. Она была похожа на труп, который засунули в бочку с водой, закопали, а потом снова вытащили на свет Божий через год – другой.
Но Вика не испугалась. Бабушка ей даже понравилась. Как будто из сказки.
– Здравствуй, деточка, – голос у старушки был скрипучий и дребезжащий, словно водили гвоздем по ржавой жестянке.
– Здравствуйте, – вежливо ответила Вика.
Бабушка похлопала рядом с собой по скамейке распухшей, мокрой ладонью, похожей на раздувшуюся жабу.
– Садись-ка рядом. Поговорим с тобой.
Вика кивнула и села, поставив сундучок на колени. Пахло от старушки не очень.
– Булавка моя у тебя? – спросила старушка.
Вика кивнула.
– Покажи-ка мне!
Девочка откинула жестяную крышку и достала длинную стальную булавку с головкой в виде цветка. Острие тускло блестело.
– Славно, – одобрительно кивнула головой бабушка. – Храни ее хорошенько, деточка.
– Она волшебная? – догадалась Вика.
– Конечно, волшебная.
– А другие вещи в сундучке?
– И они тоже. Только булавка – она теперь твоя, а другие вещицы ты побереги пока. Наступит время, дашь, кому надо будет.
– А они чьи были, эти вещи?
– Других девочек, – ответила старушка. – Дочек моих. Да только они все состарились и умерли.
Вике стало очень интересно. Она хотела спрашивать бабушку еще и еще, но подумала, что и так задает очень много вопросов. Но старушка, видимо, поняла ее любопытство и принялась объяснять все сама. Вика внимательно слушала.
По словам бабушки выходило, что она самая настоящая волшебница, и однажды, давным-давно, подарила свою булавку одной девочке. Та тоже стала волшебницей, выросла, а потом и состарилась, и передала булавку дальше, своей внучке, и добавила еще одну вещь от себя. Так и повелось: каждая новая девочка, входя в силу и превращаясь в волшебницу, добавляла какую-то одну вещь, пока все они не оказались в сундучке, а сундучок – в доме, где жила последняя из волшебниц, пока тоже не умерла в свой срок, еще до рождения Вики на свет.
– Вся наша сила тут собрана, – сказала бабушка. – И вся моя тоже.
Вика с уважением взглянула на жестяную шкатулку. Вот, значит, какое сокровище нашли они в заброшенном доме! Повезло так повезло!
– Бабушка, – решилась задать она вопрос, уж очень было интересно, – а почему ты такая мокрая?
Старушка вздохнула.
– Злые люди утопили меня, деточка. Давно это случилось, когда и города этого, почитай, что и не было.
– А зачем они это сделали?
– Завидовали, тому что у меня сила есть, а у них нет, вот и утопили. И лежу я сейчас, ни жива, ни мертва, в темноте, да в грязи и иле, а вода давит на меня, деточка, так давит…
Из желтых глаз старушки полились густые, мутные слезы. Вике стало ее так жалко, что она и сама чуть не заплакала. Как эти люди могли так поступить! Ох, если бы они ей попались, она бы тогда…
Но Вика не успела подумать, что бы она сделала с теми злыми людьми, как бабушка сказала:
– Можешь помочь мне, доченька? А я тебя тоже волшебницей сделаю, всему научу, что знаю. Ты тогда все-все сможешь, что душа пожелает. Вот сейчас чего ты хочешь?
Вика подумала.
– Я хочу, чтобы дядя Валера от нас ушел. И чтобы вообще никакие дяди у нас больше не жили. А еще в садик не хочу ходить.
– Все можно устроить, – заверила старушка. – Ты только мне помоги.
– А что нужно сделать?
– Убить, – просто ответила бабушка.
Вика помолчала немного, а потом поинтересовалась:
– Кого?
– Да кого хочешь. Вот, хоть и в садике том, куда тебя мама посылает. Мальчишку какого-нибудь или девчонку.
– Можно Ленку Перову, она мне не нравится, – рассудительно сказала Вика, а потом спохватилась. – Ой! А ведь меня могут в тюрьму посадить!
– Не посадят, – успокоила ее бабушка. – Я тебя научу, как все сделать. Достань-ка из сундучка книжечку, да открой.
Вика послушно извлекла записную книжку в потертом черном переплете и открыла. Каракули, которыми были исписаны страницы, и так были неразборчивы, а в ночных сумерках и вовсе сливались в сплошные серые полосы.
– Тут ничего не прочитать, – пожаловалась Вика.
– А ты полистай, – подсказала старушка.
Девочка перелистнула несколько страниц и вдруг на одной из них увидела слова, написанные четким, ясным почерком; буквы, похожие на печатные как будто стали ярче, так что можно было без труда прочесть написанное даже в неверном свечении летней ночи. Рисунки тоже перестали быть набором хаотичных черточек и закорючек и превратились в изображение трав и цветов.
– Сделаешь, как тут написано, – сказала волшебница. – И не бойся ничего. В тебе сила есть.
Вика вспомнила про подругу и спросила:
– А у Леры есть сила?
– У Лерки-то? – старушка прищурилась. – Да, у нее тоже есть, и немалая. Только трусиха она, подружка твоя. И плакса. Завтра к тебе прибежит, жаловаться будет, так ты ей подскажи, что и как лучше сделать. А то без тебя ей настоящей волшебницей не стать.
– Я подскажу, – сказала Вика. – Обещаю.
На следующий день Лера действительно выбежала во двор вся зареванная. Вика была занята: с самого утра она ползала в густых зарослях высокой травы и кустов шиповника, росших вдоль дома, и, сверяясь с книжечкой, искала нужные растения. Занятие было увлекательным. Вика не могла понять, как раньше не видела, что среди привычных лопухов, подорожника, одуванчиков растут другие, незнакомые и причудливые травы и цветы: с острыми, колючими листьями, толстыми короткими стеблями, темно-красными, как кровь, соцветиями из бархатистых на ощупь лепестков. Она так увлеклась, что не заметила, как к ней подскочила Лера, и, всхлипывая, принялась рассказывать о том, что приключилось с ней ночью. «Вот уж точно бабушка сказала – трусиха и плакса», – раздраженно подумала Вика, слушая Лерины жалобы. И какая из нее волшебница? Но Вика пообещала бабушке, что поможет подруге, поэтому, как могла, постаралась ее вразумить:
