– А, – сказал Девлин, – мне нравится. Очень лихо. Ну как ты, сынок? Счастлив снова попирать родную землю, так?
По выражению лица Престона было видно, что Девлин напомнил о чем-то, что необходимо было стереть из памяти.
– Вы мне показались не слишком интересным в Берлине. А сейчас и подавно. Я бы не возражал, если бы вы перенесли свое внимание на какой-нибудь другой объект.
– Господи, кого это он сейчас играет, черт побери? – удивился Девлин.
Престон обратился к Штайнеру:
– Будут какие-нибудь приказания, сэр?
Штайнер взял обе упаковки с сигаретами и вручил ему:
– Буду вам очень обязан, если вы раздадите их солдатам.
– Они вас за это полюбят, – вставил Девлин.
Престон проигнорировал его слова, взял упаковки и ловко откозырял:
– Очень хорошо, сэр.
* * *
Атмосфера в «дакоте» была воистину эйфорической. Полет обратно проходил совершенно без инцидентов. Самолет был уже в тридцати милях от голландского берега. Бомлер открыл термос и налил Герике кофе. «Дома и сухие», – сказал он.
Герике весело кивнул. Но внезапно улыбка сошла с его лица. В наушниках он услышал знакомый голос. Ганс Бергер – диспетчер его старой части № 167.
Бомлер тронул его за плечо:
– Это ведь Бергер?
– А кто же еще? – сказал Герике. – Ты слышал его часто.
– Поверните на курс 083 градуса, – протрещал сквозь разряды голос Бергера.
– Похоже, он направляет ночного истребителя на цель, – сказал Бомлер, – в нашу сторону.
– До цели пять километров.
Вдруг голос Бергера зазвучал как удар молотка по последнему гвоздю в крышке гроба – четкий, ясный, окончательный.
У Герике внутри все сжалось, ощущение по силе было почти сексуальным. Он не испугался. Как будто после стольких лет погони за смертью он теперь стремился к ней в объятия.
Бомлер конвульсивно схватил его за руку.
– Это мы, Петер! – закричал он. – Цель – это мы!
Когда снаряд влетел снизу в кабину, разрывая приборную доску и разбив в осколки лобовое стекло, «дакота» яростно закачалась из стороны в сторону. Шрапнелью оторвало часть правой ноги Герике и раздробило ему левую руку. Мозг точно обрисовал ему, что произошло. «Наклонная музыка», нанесенная снизу одним из его товарищей, – на этот раз получил эту музыку он.
Герике судорожно вцепился в ручку и изо всех сил потянул ее на себя, когда «дакота» начала падать. Бомлер делал безуспешные попытки встать на ноги, кровь заливала ему лицо.
– Прыгай! – закричал Герике, стараясь пересилить свист ветра, врывающегося сквозь выбитое лобовое стекло. – Я долго не удержу машину!
Бомлер встал и попытался что-то сказать. Герике резко взмахнул левой рукой и ударил его по лицу. Боль в руке была нечеловеческой, и он снова бешено закричал:
– Пошел! Это приказ!
Бомлер пошел к двери в конец салона. Самолет был в чудовищном состоянии: фюзеляж пробит в нескольких местах, и осколки его кружились в салоне. Бомлер почувствовал запах дыма и горящего масла. Паника прибавила ему силы, когда он безуспешно пытался открыть дверь, которую заело.
«Господи боже мой, не дай мне сгореть, – думал он. – Все, что угодно, только не это». – Вдруг дверь подалась, и он выпал в ночь.
«Дакота» вошла в штопор. Бомлер сделал сальто и со страшной силой ударился головой о хвост, но правой рукой инстинктивно вцепился в металлическое кольцо. Он потянул его в момент смерти. Парашют раскрылся, как странный бледный цветок, и нежно понес Бомлера во тьму.
«Дакота» еще летела, теперь уже вниз, правый мотор горел пламя распространялась по крылу, добираясь до фюзеляжа. Герике сидел за рулем, все еще стараясь удержать самолет, не замечая, что левая рука перебита в двух местах.
Глаза его были залиты кровью. Он слабо засмеялся, пытаясь что-то увидеть сквозь дым и кровь. Надо же так умереть! Не будет теперь визита в Каринхалле, не получит он «Рыцарского креста». Его отец будет разочарован. Хотя могут наградить этим проклятым крестом посмертно.
Внезапно дым рассеялся, и сквозь клочки тумана Герике увидел море. Голландский берег должен быть где-то рядом. Внизу находились корабли, кажется два. Цепочка трассирующих пуль потянулась к нему. Какой-то чертов торпедный катер показывал зубы. Все это выглядело очень забавно. Герике попытался пошевелиться в кресле и понял, что левую ногу заклинило осколком фюзеляжа. Но это не имело уже никакого значения, потому что он был слишком низко, чтобы прыгать. Он был на высоте лишь трехсот футов и видел, что торпедный катер слева охотится за ним, как гончая, обстреливая его изо всех орудий, и снаряды рвались в «дакоте» один за другим.
– Ублюдки! – закричал Герике. – Идиоты! – Он снова слабо засмеялся и тихо спросил, как будто Бомлер все еще сидел слева от него: – С кем же я все-таки воюю, черт побери?
Неожиданно резкий порыв ветра снова разорвал дым, и Герике увидел не более чем в сотне футов стремительно приближающееся море.
В этот момент – единственный раз в жизни, когда ему действительно это стало важно, – он проявил себя асом. Его пронзил мощный инстинкт самосохранения, который придал ему новые силы. Герике потянул ручку и, несмотря на чудовищную боль в левой руке, дал газ и опустил элероны.
«Дакота» почти остановилась, затем хвост ее начал падать. Герике нажал на газ, чтобы выпрямить машину, и со всей силы навалился на ручку. Самолет три раза ударился о воду, скользя по поверхности подобно гигантской доске, и остановился. Горящий мотор сердито зашипел, когда на него налетела волна.
Мгновение Герике сидел неподвижно. Все делал неправильно, не по инструкции, но тем не менее вопреки всем и вся сделал, что надо. Ноги его находились в воде. Он попытался встать, но левую ногу заклинило наглухо. Герике снял пожарный топорик, висевший справа, и со всей силы ударил по осколку фюзеляжа и по ноге, разрубив лодыжку. Но он уже ничего не соображал.
Герике не удивился, что встал и что нога освободилась. Он без труда открыл капот и выпал в воду, потянув за кольцо спасательного жилета. Жилет быстро наполнился воздухом. Герике оттолкнулся от крыла, «дакота» начала тонуть.
Когда подошел торпедный катер, Герике даже не потрудился повернуть голову – он наблюдал, как тонет «дакота».
– Ты молодец, старушка, молодец, – прошептал он.
Рядом с ним в воду плюхнулся конец, и кто-то крикнул по-английски с сильным немецким акцентом:
– Хватайся, томми, мы тебя вытянем. Ты теперь в безопасности.
Герике посмотрел на молодого немецкого морского лейтенанта и моряков, перегнувшихся через перила над ним.
– В безопасности, да? – рявкнул он по-немецки. – Вы идиоты и ублюдки, я же на вашей стороне.
Было уже больше десяти часов в воскресенье утром, когда Молли поехала верхом по полям в направлении Хобс Энда. Ливень, хлеставший всю ночь, сменился легким моросящим дождиком, но болото все еще было окутано туманом.
Молли встала рано и уже хорошо поработала: накормила скотину, сама подоила коров, потому что Лейкеру Армсби надо было рыть могилу. Решение съездить на болото пришло к ней неожиданно. Она не могла ждать, когда Девлин заедет за ней, несмотря на данное ему обещание, ее объял ужас, что с ним что-то случилось. Тем, кого ловили на операциях на черном рынке, давали большие сроки тюремного заключения.
Она направила лошадь в болото, чтобы подъехать к дому сзади, со стороны камышовых зарослей, и предоставила лошади самой выбирать дорогу. Грязная вода доходила лошади до брюха и набиралась даже в высокие сапоги Молли. Но девушка не обращала на это внимания. Она перегнулась через шею лошади, чтобы разглядеть что-нибудь в тумане. И вдруг почувствовала запах дыма. Вот из тумана показались сарай и дом, и из трубы действительно шел дым.
Молли заколебалась, не зная, что делать. Лайам был дома, по-видимому, вернулся раньше, чем предполагал, но, если она сейчас войдет, он подумает, что она снова что-то разнюхивает. Молли пришпорила лошадь и начала разворачиваться.
* * *
В сарае солдаты готовились к выходу. Брандт и унтер-офицер Альтманн руководили установкой на «джипе» тяжелого пулемета М2. Престон стоял, заложив руки за спину, и наблюдал за ними с таким видом, будто именно он руководил работой.
Вернер Бригель и Клугл приоткрыли одну из ставен, и Вернер рассматривал в полевой цейссовский бинокль болото. В зарослях и на заросших тростником дамбах сидели птицы. Их было вполне достаточно, чтобы удовлетворить даже его интерес – поганки, белые шотландские куропатки, большой кроншнеп, свистухи, черные казарки.
– Вот хорошая птица, – сказал он Клуглу, – зеленый болотный кулик. Она здесь пролетом обычно осенью, но иногда здесь зимует. – Бригель продолжал обзор, и тут в его поле зрения оказалась Молли. – Господи, за нами следят. Мгновенно Бранд и Престон подскочили к нему. Престон сказал:
– Я ее приведу, – и побежал к двери.
