– Через неделю?..
– Да. Слюнтяй он сраный, и никто больше, если тебя это интересует.
– Нет, меня это не интересует.
– Он меня даже умолял разрешить ему еще немного задержаться. Я дал ему шесть дней. И врезал ему как следует, так, что он рухнул как подкошенный. Жаль, ты этого не видела. Грохнулся бревном и так и лежал не шевелясь, пока я ему там не высказал всего, что о нем думаю. Даже и не пробовал оправдываться или защищаться. Черт возьми, я даже сказал ему, что могу снять пистолет и свой полицейский значок, если он хочет разобраться на кулаках. Но он так перетрусил, что чуть в штаны не наложил. Мне даже не верится, что ты могла путаться с таким слюнтяем.
Энни закусила внезапно задрожавшие губы, но ее выдала скатившаяся по щеке слеза.
– Эй, ты что это, плачешь?
– Нет… – Она вытерла щеку. – Я просто расстроена… что тебе пришлось это делать.
– Расстроена? Чем это ты, мать твою, расстроена? Ты что, злишься на меня?
– Нет.
– Боже правый, я тебя не понимаю. Ты ревешь из-за того, что я ему врезал?
– Нет. Женщины всегда расстраиваются, когда их мужья делают что-то опасное.
– Опасное?! Этот гребаный тюфяк совсем не опасен… а впрочем, кто его знает. Когда я туда ехал, то понятия не имел, чего ожидать. Я просто понимал, что мы должны все как-то решить, по-мужски, с глазу на глаз.
– Обещай мне, пожалуйста, что больше туда не поедешь.
– Поеду, чтобы убедиться в том, что он выполнил то, что ему было сказано.
– Не надо. Пошли кого-нибудь еще.
Клифф ущипнул ее за щеку.
– Пусть тебя это не волнует. Парень, должно быть, растерял все свое мужество еще во Вьетнаме. Тебе здорово повезло, что ты не вышла за него замуж.
– Он никогда не делал мне предложения.
– А мне на это наплевать.
Энни взяла со стола тарелку.
– Пожалуй, вымою посуду.
– Потом. Иди наверх. Я сейчас тоже поднимусь. Ты там пока приготовься, – добавил он.
– Клифф…
– Да?
Энни подмывало прямо заявить ему: «Клифф, я вчера переспала с Китом и не хочу, чтобы ты впредь ко мне прикасался». Желание высказать это мужу было у нее даже сильнее, чем желание вонзить ему прямо в сердце кухонный нож.
– Клифф… я…
– Да? Что у тебя такое? Голова болит? Расстроилась? Месячные не кончились? Еще что?
– Ничего.
– Иди наверх.
Она медленно вышла из кухни, прошла через холл. Ей хотелось выскочить из дома и убежать, но далеко бы она не ушла. Ей хотелось закричать, взбежать наверх и вскрыть себе вены, грохнуть Клиффа лампой по голове, когда он поднимется в спальню, поджечь дом – что угодно, только бы не заниматься сексом с Клиффом Бакстером.
Энни ухватилась за перила лестницы и попыталась привести в порядок свои мысли. У нее сейчас есть только одна возможность: сделать вид, будто бы все в порядке, все как обычно. В разговорах ей это удавалось легко; но в постели с ним притворство ей никогда не давалось. Пока она подчинялась ему, Бакстер не замечал этого или оставался к этому безразличен. На этот раз, однако, она бы не смогла вести себя в постели как обычно. Энни снова вернулась на кухню.
Клифф сидел за столом, допивая пиво, и просматривал газету. Он поднял на нее глаза.
– Что такое?
– Хочу выпить.
Он рассмеялся:
– Да? С чего это? А трезвая ты со мной трахаться не можешь?
– Иногда это помогает войти в настроение.
– Тогда выпей побольше. А то, Бог свидетель, у тебя что-то давно уже не было настроения.
Она подошла к буфету, достала бутылку персиковой наливки, взяла стопку и направилась к двери.
Клифф глянул на нее поверх газеты и проговорил вслед:
– И настройся на то, чем ты уже давненько не занималась, дорогуша.
Энни пересекла холл, поднялась по лестнице и вошла в спальню. Налила себе полную до краев стопку наливки, закрыла глаза и выпила. По щекам у нее побежали слезы. Она налила еще стопку, выпила половину, села на постель и разрыдалась.
Она почти не помнила, как разделась, но хорошо запомнила тот момент, когда Клифф вошел в комнату. После этого она не помнила уже ничего.
В субботу телефон на ферме Лондри зазвонил в двадцать минут девятого утра. Кит в это время варил себе на кухне кофе. Он снял трубку:
– Да?
– Кит, мне нужно с тобой поговорить.
Он отставил кофейник с плиты.
– У тебя все в порядке?
– Да. Я звоню из города, из автомата. Мы не могли бы с тобой где-нибудь встретиться?
– Конечно. А где?
– Что, если на том месте, где устраивают ярмарки? Сегодня там никого не будет.
– Тогда и нам там нечего делать. Слушай, а ты помнишь озеро Ривз – то, что чуть южнее моей фермы?
– Это там, где мы катались на коньках?
– Да. Прихвати хлеба или еще чего-нибудь и поезжай туда кормить уток. Я там буду через двадцать минут. У тебя правда все в порядке?
– Да. Нет, – поправилась она. – У тебя есть винтовка. Я видела…
– Понял. А сейчас ты в безопасности?
– Да, все в порядке. Извини. Я просто тревожусь за тебя. Он что-то заподозрил…
– Через двадцать минут, – перебил ее Кит и добавил: – Если за тобой будут по дороге следить, все равно приезжай на озеро и покорми уток, только оставь дверцу машины открытой как знак. Поняла?
– Да.
– И не беспокойся. – Кит повесил трубку, поднялся наверх и открыл гардероб в своей комнате. Он отыскал там бинокль, потом взял два полных магазина. Один он положил в карман, другой вставил в М-16 и передернул затвор, посылая патрон в патронник.
Кит повесил бинокль на шею, закинул винтовку за плечо, спустился вниз и вышел из дома. Пересек дорогу и бегом направился к конюшне Дженкинсов.
Не прошло и пяти минут, как он оседлал кобылу, уселся верхом, легонько шлепнул ее по боку и, выехав из ворот конюшни, снова пересек дорогу и въехал в лес.
Кобыла сама выбирала путь между деревьев, направляясь вниз по склону холма, туда, где протекала неглубокая речка; Кит только пригибался, уклоняясь от веток. Возле реки он натянул поводья и повернул к югу, в сторону озера.
Не доезжая сотни ярдов до того места, где река выходила из леса на открытое пространство, Кит остановил лошадь, спешился и привязал ее к молодому дереву.
Он прошел еще немного вдоль берега пешком и остановился под самыми последними деревьями, в тени, в нескольких ярдах от залитого солнцем берега озера. На поросшем травой противоположном берегу, полого спускающемся к воде, никаких машин не было – вообще вокруг, насколько хватало взгляда, не виднелось ни одной машины.
Единственное тут шоссе находилось в нескольких сотнях ярдов дальше к югу и проходило по противоположному склону холма, поэтому сама дорога с того места, где стоял Кит, была не видна, но время от времени за холмом проплывала брезентовая или алюминиевая верхняя часть кузова очередного крупного грузовика.
Кит посмотрел на часы: без четверти девять. В голове у него постоянно крутилась одна и та же мысль: что же такое произошло за время, прошедшее между той его встречей с Энни два дня назад, и ее сегодняшним утренним звонком?
Без чего-то девять на гребне холма показался передок машины; она перевалила через вершину и прямо по высокой траве стала спускаться к озеру. Но это был не «линкольн», а «форд-фэрлейн»: машины такого типа использовала полиция Спенсервиля, часть из них была с официальной полицейской маркировкой, часть выглядела внешне совершенно обычно; приобретались все они, несомненно, в «Бакстер моторз».
Машина – опознавательных знаков полиции на ней не было – остановилась почти у самой кромки берега, там, где кончалась трава и начиналась полоска размокшего грязного грунта. Кит поднес к глазам бинокль. Дверца со стороны водителя открылась, и из машины вышла Энни, одетая в белую блузку с красной юбкой. Она постояла немного возле открытой дверцы, огляделась по сторонам, потом захлопнула дверцу.
Энни спустилась к кромке воды, в руках у нее была буханка хлеба. Кит видел в бинокль, как она с отсутствующим видом разорвала упаковку и стала бросать в воду целые ломти, даже не кроша их.[23] Несколько десятков птиц – уток и гусей – подплыли и принялись клевать хлеб. Энни на них не смотрела: она почти непрерывно оглядывалась назад через плечо.
Кит выждал еще несколько минут, потом вышел из-под деревьев, помахал рукой и, огибая озеро, направился к ней.
Она увидела его, бросила себе под ноги остатки буханки и заспешила вдоль берега ему навстречу.
Когда расстояние между ними стало поменьше, Кит разглядел, что выражение лица у нее было обеспокоенное, но не отмеченное страхом или ужасом. Она улыбалась, а на последних ярдах десяти пустилась бегом и буквально прыгнула ему в объятия, обвив его руками и обхватив ногами.
– Привет, мистер Лондри!
