нехотя встал с дивана, пытаясь попасть ногами в тапочки и тут позади него раздался протяжный скрип дверных петель. Стоит ли говорить о том, что ранее двери в квартире Сазоновых никогда не скрипели? Николай присел и резко обернулся, пытаясь вглядеться в темный провал дверного проема, и! Уже через секунду он в себе сомневался, но ранее на мгновенье, Коле показалось, что на уровне груди он увидел в двери два желтых, блестящих зрачка. Что-то теплое и уютное укутало ноги, погладило колени, – «твою налево, обмочился!» – сквозь тихий истерический смех подумалось Коле.
Страх понемногу отпускал Николая, и, наконец, он решился, – громко шаркая подошвами тапок, он направился к коридору. Самый страшный зверь в квартире – это ее хозяин, попробуй попадись ему на глаза!
На глаза Коле никто не попался, но нос уловил зловоние посторонних духов. Что-то хорошо и до боли знакомое, из серии тройных одеколонов, во всяком случае, из тех же годов. Раньше такого запаха в своей квартире Сазонов не замечал.
И Шепот. Шёпот доносился из кухни, оттуда же слышалось приглушенное позвякивание ложек. «Ну на этот раз, это точно Татьяна! А иначе – как объяснить все вот ЭТО», – машинально подумал Коля, направляясь к выключателю, расположенному в коридоре, возле входной двери.
Свет зажегся и погас, но моргнувшая лампочка успела высветить могучий силуэт дородной дамы, загородивший собой весь дверной проем между кухней и коридором. В этот момент Коля успел подумать о двух вещах, – «эта женщина совсем не Татьяна» и, – «да у нее же шея, длинной с мою руку». Женщина фыркнула, не по-женски, как дикобраз и коля побежал, стремительными рывками понес свои сто двадцать килограмм бесполезного мяса обратно в спальню.
– Что дальше? Хватать вещи и выбегать по-быстрому? Но куда можно отправиться в два часа ночи? На вокзал? – Можно и на вокзал, – немедленно кивнул себе Коля, главное – не оставаться больше в квартире.
Кажется, незнакомка его не преследовала, во всяком случае, звуков из-за двери больше не раздавалось, но последнее еще больше напугало хозяина. Застегивая непослушными пальцами пуговицы на рубашке, Коля снова услышал звонок сотового телефона, когда его рука потянулась к трубке, из глаз уже катились крупные слезы.
– Она тебя видела! Она теперь не отпустит! – без угроз, без эмоций, констатировал хриплый голос по телефону.
И Коля побежал. Так и не заправив в рубашку в брюки, не натянув второй носок, он выбежал и остановился в прихожей, готовый в любой момент упасть и заорать.
Если бы кто-нибудь находился в этот момент на лестничной клетке, он бы наверняка услышал, как дерганье назад-вперед замка в дверном проеме сменяется плачем и мольбой из-за двери. Но на лестничной клетке было пусто. Дверь не открылась, замок заклинил, и Николай пополз к себе в спальню, понимая где-то глубоко внутри, что его спасение – это теперь не лестничная клетка, а семь этажей пустоты.
Дверная ручка, открывающая дверь в спальную комнату, не имела ни замка, ни защелки и единственным способом отгородить себя от незваного гостя, Николаю виделось – подпереть дверь собственным весом, сто двадцать килограмм живого веса, это вам не шутки, знаете ли.
В комнате было тихо и неуютно, по углам шевелились черные пятна полночной темноты. Временами Коле мерещилось, что чернильные кляксы движутся и из темного, шевелящегося месива, к нему тянутся щупальца и руки. Не в силах больше выносить темноту и неизвестность, Николай кинулся к окну, в надежде отдернуть штору и впустить в комнату немного света. Перемахнув через кровать, мужчина одним рывком отдернул плотную ткань занавески и комнату заполнил серебристый свет луны. Под потолком что-то хрустнуло, – наверное отскочил кронштейн, удерживающий на весу тяжелую багету, но сейчас это было меньшее из бед, нужно было возвращаться обратно, чтобы подпереть своим весом дубовую дверь, ограждающую тесную спальню от ночного кошмара. При свете луны дышать стало легче, барабанная дробь в висках понемногу утихала, Коле даже почудилось, что все случившееся всего лишь плод разыгравшегося воображения, чего он раньше в себе не замечал.
Один нерешительный шаг к двери, за ним второй, третий, – «конечно же, там нет ничего страшного, он посидит до утра под дверью, возможно, даже уснет, а утром жизнь наладится», – от этих мыслей Николая отвлек скрип открываемой двери…
– Ииииии, – пропели петли.
И дверь медленно распахнулась, обнажая за собой плотную черноту темного коридора. В темноте шевелилось что-то огромное, издавая звуки трущейся резины. С таким звуком штопор извлекает пробку из бутылки «Бордо», с таким звуком надевается противогаз, но сейчас этот скрип вызывал в Коле животное омерзение. Существо, издававшее эти звуки, в комнату не вошло, замерев на пороге.
– «Не посмеет! Тут свет и оно меня не тронет»! – пронеслось в голове Николая и в этот момент мерзкая, дурно пахнущая масса сделала шаг вперёд.
Позади несчастного манило оконное стекло, раскрашенное серебрящимся лунным светом, а впереди, за темным коридором, находилась спасительная дверь на лестничную площадку.
– «Не прыгну, черт побери, не прыгну! Буду бороться!» – решил Николай, но и в этом он ошибся.
Существо нерешительно постояло на пороге, затем сделала два быстрых шага по направлению к Николаю, уронило голову на бесформенное плечо и снова замерло, не сводя водянистых, крупных глаз от лица своей жертвы. Его гротескная, бесформенная туша, постоянно менялась, что-то склизкое и мерзкое копошилось в жидких, слипшихся патлах, по животу и груди пробегали крупные волны складок. Одной рукой существо оперлось о ближайшую стену, издав при этом отвратительный скрип и оставив на обоях полосу мокрой слизи. Распухший до безобразия безымянный палец отделился от руки и извиваясь пополз вверх к потолку по английским обоям, зеленое, студенистое существо не обратило на это никакого внимания, его слезящиеся большие глаза, по-прежнему не отрывались от лица Николая. И снова два быстрых, стремительных шага сократили расстояние между существом и человеком, «с таким проворством двигаются тараканы», – было последней осознанной мыслью несчастного мужчины.
Звон стекла, глухой удар и вой автомобильной сигнализации, с трудом перекрывающий пронзительный женский крик – это все, что осталось от ночи.
Меня выдернул из сна дверной звонок – раз, другой, третий. Долгие и протяжные ночные трели, раздавшиеся у моей двери в три часа ночи, не предвещали в последствии ничего хорошего. «Не открывать! Кто бы там ни был, он попросту не имеет права требовать меня посреди ночи», – но звонок трещал снова и снова, громко шаркая тапками, чтобы разбудить еще и соседей, я нехотя поплелся в сторону двери. На лестничной площадке слышались громкие, взволнованные голоса, судя по ним, за
