— Мне в самом деле больше нечего рассказывать! — Она промокнула глаза, высморкалась и умоляюще посмотрела на Купидона.
Скелет снова сел.
— Поверьте, мы не будем звонить в университет и рассказывать, что добрый профессор крутил роман с красивой молодой аспиранткой.
Она посмотрела в пол.
— Вон, а может быть, дело совсем не в этом, — предположил Скелет.
— Может быть, — ответил Купидон, язвительно улыбнувшись.
— Я прекрасно понимаю, что вы сейчас делаете, — всхлипнув, сказала Лиллиан Альварес.
— Мы пытаемся спасти вашего любовника.
— Я тоже смотрю телевизор. Вы играете в доброго и злого полицейского… Спасти его? Что значит — спасти?
— Мисс Альварес, Дэвида Эдера похитили. Его похитили люди, которые хотели наложить лапы на эту самую карту памяти. Поймите, чем скорее вы начнете рассказывать нам все, тем раньше мы приступим к его спасению.
Она сидела, полуоткрыв рот, в ее заплаканных глазах отражались потрясение и укор. Она боролась с собой, а потом сказала:
— Так я и знала.
И снова расплакалась.
— Мой брат… — Надя Клейнбои повернулась к Грисселу, в ее голосе слышалось огорчение. — Похоже, он вляпался в какую-то грязную историю… — Она попробовала перезвонить на номер, с которого ей звонил Тейроне, но ей ответил электронный голос: «Вызываемый абонент недоступен. Пожалуйста, перезвоните позднее».
— Что вы имеете в виду? — спросил Гриссел.
— Тейроне сказал, что они за все заплатят, потому что у него есть кое-что нужное им. И он спрашивал, сколько их было… Они его убьют!
— У вашего брата есть кое-что нужное им? Карта?
— Да. Он сказал, что сам вступает в игру — что-то в этом роде.
— В игру? — переспросила Мбали. — В какую игру?
— Не знаю, что он имел в виду, — ответила Надя, — но мне это не нравится.
— Люди, которые ищут карту, — те самые, что похитили вас?
— Да.
— И то, что им нужно, по-прежнему у него?
Надя пылко закивала.
— Вы знаете, о чем идет речь? — спросил Гриссел.
— Может быть, хотя… не знаю. Должно быть, та самая карта. Но я думала… я плохо соображала…
— Что за карта? Кредитная, банковская?
— Сразу после того, как они меня схватили, француз позвонил Тейроне. И еще он говорил, что Тейроне украл кошелек, а в нем лежала карта памяти, и он обменяет карту на меня…
— Карта памяти? Какая карта памяти?
— Не знаю.
— Но… Погодите… — Гриссел наморщил лоб. События приняли новый оборот. — Мы думали, именно это произошло на станции в Бельвиле. Тейроне что-то отдал им и получил взамен вас.
— Я плохо соображала. И еще я думала…
— Надя, это очень важно. Что вы запомнили на станции?
Она закрыла глаза, покачала головой:
— Не знаю… Тот тип очень крепко держал меня. Сначала мы подошли к человеку в синем комбинезоне. Он что-то передал. Я точно не видела, что-то маленькое…
— Подождите, не так быстро. Какой тип держал вас?
Надя открыла глаза:
— Я даже не уверена, что все было именно так.
— Пожалуйста, расскажите, что там, по-вашему, произошло, — попросила Мбали.
— Хорошо, — вздохнула Надя.
— Когда начался ваш роман с Эдером? — спросил Купидон.
Лиллиан Альварес смотрела на вход в отель. Она вытерла слезы и высморкалась, продолжая смотреть перед собой, как будто Купидона и Скелета рядом не было.
— Скелет, если она не хочет его спасти, может быть, нам тоже не стоит беспокоиться? В конце концов, он ведь не гражданин ЮАР. Пусть им занимается консульство Великобритании.
Скелет понял, на что намекает Купидон.
— Вон, но у них нет наших возможностей. К тому же его жизнь под угрозой, — возразил он.
Купидон встал:
— Но если ей на него плевать, нам-то какое дело?
Скелет, замявшись, тоже встал и сказал:
— До свидания, мисс Альварес.
— Желаю приятно провести каникулы, — добавил Купидон и зашагал к двери. Скелет последовал за ним.
— Подождите! — ожила Лиллиан Альварес, не успели они пройти и четырех шагов.
Надя Клейнбои рассказала им все, что она запомнила. Ее втолкнули во внедорожник «Ниссан-X-Trail», их было двое. Наверное, французы, то есть ей так показалось, потому что они переговаривались между собой по-французски. Один из них был белый, блондин, очень загорелый, похожий на серфера. Второй был лысый. Тоже белый. Водителя она почти не видела, заметила только, что у него на голове бейсболка. Блондин позвонил Тейроне, и сразу после этого один из них что-то вколол ей в плечо. Ей захотелось спать, и все стало смутным, как во сне.
Она помнила, как они потом ехали по Дурбан-роуд, видимо, действие наркотика ослабело. Тогда в машине появился еще один человек. Впереди слева. Ей показалось, что он цветной.
— Значит, их было четверо?
— Да, четверо.
Один из них все время говорил по телефону. Он говорил о карте. Они остановились. Блондин велел ей выйти. У нее подгибались колени. Он накричал на нее и поволок за собой. Они пришли на станцию — она помнит лотки, разноцветные киоски. Потом они какое-то время стояли на месте. Она постепенно начала приходить в себя. Потом они подошли к какому-то грязному типу в синем комбинезоне на молнии, вроде рабочей одежды… Нет, она не уверена в том, что тип в синем комбинезоне передал блондину именно карту памяти. Но что-то он отдал. Ей велели подержать ноутбук. Потом блондин велел ей идти вперед, к Тейроне. Она шла долго, ей показалось, очень долго, а потом рядом очутился Тейроне. Потом все опять запуталось. Какой-то чернокожий толстяк стал кричать на нее, заявил, что она пьяная. Ей хотелось возразить, но язык ее не слушался, и она очень огорчилась. Она вспомнила еще одного цветного, который выстрелил в нее. Да, еще один… Его не было в «ниссане» в Стелленбосе.
Может быть, продолжала Надя, он выстрелил в нее, потому что Тейроне не отдал ему карту. Нет, больше она ничего не помнит. Она ненадолго пришла в себя в фургоне, Тейроне обнимал ее по пути в больницу.
— Ваш брат точно сказал, что у него есть кое-что нужное им? — спросил Гриссел.
— Да.
— И что они за все заплатят?
— Да.
— Надя, покажите, пожалуйста, номер, мы попробуем найти его.
Она прижала телефон к груди и спросила:
— Вы знаете, кто те люди?
— Да, нам кажется, что знаем.
— Но каким образом у Тейроне появились общие дела с такими людьми?
— Чем ваш брат зарабатывает себе на жизнь? — спросила Мбали, прежде чем Гриссел успел что-нибудь сказать.
— Он маляр. Красит дома. Очень много работает…
— Нам кажется, что он оказался замешан в это дело случайно, — сказала Мбали. — Вот почему мы хотим ему помочь.
Гриссел понимал, зачем понадобилась Мбали эта ложь во спасение. Если они откроют Наде правду и скажут, что ее брат — вор-карманник, она расстроится и, возможно, не захочет им помогать.
— Да, и мне так показалось. Он такой добрый и доверчивый… Они его убьют!
— Мы можем ему помочь. Вы только покажите номер, с которого он звонил.
— Но он выключил телефон!
— Если у нас будет его номер, мы сможем выяснить, откуда он звонил.
— Он живет на Скотсе-Клоф. Могу дать вам его адрес.
— Он там больше не живет. Мы проверяли.
Надя немного подумала, кивнула и протянула ему телефон.
Купидон и Скелет снова сели.
Красавица Лиллиан Альварес положила ноги на табуретку и подтянула колени к подбородку. Обняла себя руками, на них она не смотрела. Наконец она что-то произнесла, но так тихо, что они ее не расслышали.
— Извините, мы вас не слышим.
— У нас не роман.
Они молчали.
— Роман — это когда один из любовников женат. Роман — что-то… преходящее. У нас все не так.
— А как? — спросил Купидон.
— Вы все испортите, — сказала она.
— Мы никому не скажем, — обещал Скелет, бросая умоляющий взгляд на Купидона.
— Верно, — кивнул Купидон. — Мы хотим одного: найти его! — Он встал, придвинул стул ближе к ней и снова сел. Скелет последовал его примеру.
Она дождалась, пока они рассядутся, перевела взгляд с одного на другого:
— Обещаете?
— Да, — почти хором ответили они.
Лиллиан Альварес заговорила не сразу. Она долго молчала, как будто собиралась с силами. А когда начала рассказывать, Купидон впервые не усмотрел в ее поведении никаких признаков лжи.
По ее словам, ей меньше всего хотелось крутить роман со своим научным руководителем. Она испытывала такую признательность и была так рада, когда ее взяли в аспирантуру ОПМТФ для подготовки к получению степени магистра! Ей не терпелось поскорее поехать в Великобританию, начать новую жизнь. Она путешествовала сравнительно мало — тогда еще мало. Ее отец какое-то время жил в Вашингтоне. Она окончила Калифорнийский университет, жила в Лос-Анджелесе, ездила с однокурсниками в Лас-Вегас и Сан-Франциско — и все. Никто из ее семьи, принадлежащей к среднему классу, не был ни в Нью-Йорке, ни в Чикаго. Ни разу! Не говоря уже о том, чтобы пересечь Атлантику.
