— Мне надо кое-что сказать вам, — начала я.
— Что? — Мама уже смотрела на меня выжидательно, настороженно.
— Я... есть человек, который... — Я остановилась, заметив, что мама зарумянилась. Она решила, что у меня наконец-то дело идет к свадьбе. Макса она не воспринимала всерьез. У меня вдруг кончились слова. — Нет, все это пустяки.
— Ты говори, говори. Мы хотим послушать — правда, Тони?
— Потом. — Я вскочила. — Сначала пусть папа покажет мке, что творится в саду.
На дереве зрели сливы. Отец выращивал фасоль, латук и картошку. Он показал мне помидоры в парнике и набрал с собой целое ведерко мелких красных шариков.
— Мама закатала для тебя несколько банок клубничного джема, — сообщил он.
Я взяла отца за руку.
— Папа, — начала я, — папа, мы иногда ссорились, — из-за уроков, курения, выпивки, косметики, прогулок допоздна, политики, наркотиков, парней, их отсутствия, работы и так далее, — но ты всегда был хорошим отцом.
Он смущенно поцокал языком и потрепал меня по плечу.
— Наверное, мама уже волнуется.
Мы попрощались в прихожей. Обнять родителей я не смогла: руки были заняты помидорами и джемом. Я прижалась щекой к маминой щеке и вдохнула родной запах ванили, пудры, мыла и нафталина. Запах моего детства.
— До свидания, — сказала я, и они дружно замахали руками. — До свидания.
Всего на миг я позволила себе подумать, что вижу их в последний раз. Нет, вряд ли: твердо зная, что расстаешься навсегда, не выйдешь из дома, не сядешь в машину и не будешь улыбаться как ни в чем не бывало.
* * *
Всю дорогу домой я притворялась спящей. Камерон осмотрел квартиру, и я выпроводила его в машину. Мне хотелось побыть одной. Он попытался возразить, но у него на поясе запищал пейджер, я вытолкала Камерона за дверь и захлопнула ее.
И села на край кровати, опустив руки на колени. Закрыла глаза, потом открыла их. Прислушалась к своему дыханию. Я ждала, время тянулось, а странное чувство не проходило.
Потом зазвенел телефон — как будто у меня в голове. Я протянула руку и взяла трубку.
— Надя! — Голос Морриса звучал торопливо и хрипло.
— Что?
— Это я, Моррис. Молчи и слушай: я кое-что знаю. По телефону нельзя. Надо встретиться.
У меня в животе вновь начал разрастаться страх, гигантская опухоль ужаса.
— В чем дело?
— Приезжай ко мне, только скорее. Ты должна это видеть. Ты одна?
— Да. У дома в машине сидит Стадлер.
Я услышала, как Моррис с присвистом втянул ртом воздух. Потом заговорил снова, очень спокойно и медленно:
— Попробуй удрать от него, Надя. Я жду тебя.
Я положила трубку и поднялась, покачиваясь. Значит, все-таки Камерон. Страх отступил, я стала сильной, пружинистой, мыслила четко и ясно. Вот и все. Ожидание кончилось, а вместе с ним — горе и страх. Я готова, пора действовать.
План сложился мгновенно. Я знала, что делать. Ломать голову не пришлось. Страх отступил и затаился в глубине. Завидев меня на пороге, Камерон вышел из машины, глядя вопросительно и с надеждой.
— Схожу куплю что-нибудь на ужин, — сказала я.
Мы зашагали по улице вместе. Я молчала.
— Прости, — не выдержал он. — За все. Я только хочу, чтобы нам стало легче. Тебе и мне. Нам.
— Ты о чем?
Он не ответил. Мы прошли до конца улицы, свернули за угол и остановились у магазина «Маркс и Спенсер». Только бы Камерон ничего не заподозрил. Затевать спор опасно. Я коснулась ладонью его лба. Контакт, но очень короткий.
— Извини, — произнесла я. — Сейчас я не в состоянии рассуждать здраво. Еще не время.
— Понимаю, — кивнул он.
Я вздохнула и повернулась к магазину:
— Я быстро.
— Не торопись, я подожду.
— Тебе что-нибудь взять?
— Не беспокойся.
В кэмденском «Марксе и Спенсере» есть второй выход. Эскалатор, несколько ступеней вниз — и я на подземной платформе. Теплый воздух обдувал лицо. Я обернулась. Нет, за спиной никого.
Сидя в поезде, я пыталась заранее предугадать, что услышу от Морриса. Я словно провела неделю в тумане, а теперь он наконец начал рассеиваться и сквозь него проступили фрагменты пейзажа. Если убийца — кто-то из полицейских, если это Камерон, тогда все очень просто. У них был доступ и в квартиру Зои, и в дом Дженни. У меня упало сердце. И в мою квартиру. Но зачем им это? А Камерону зачем?
Вспомнив взгляд Камерона, я нашла ответ. Первые встречи в полиции: Камерон в углу, не сводит с меня глаз. Камерон в моей постели. На меня еще никогда так не смотрели, ко мне никогда так не прикасались — как к бесконечно притягательному, но чуждому предмету. Я поняла, что ему не терпелось коснуться меня, овладеть мною, попробовать на вкус, как самую обычную женщину. Поначалу он был заинтересован, затем начинал чувствовать отвращение — тогда все понятно. Быть рядом с женщиной, которую ты запугал, трахать ее, узнавать все ее тайны — да, это заводит. Но как это доказать? Неужели Моррис что-то нашел?
Моррис жил в нескольких минутах ходьбы от станции метро. Улица была многолюдной, дом Морриса стоял чуть в стороне, в переулке, который я нашла не сразу. Проплутав некоторое время, я спросила прохожего и вскоре уже стояла перед домом. Крошечный мощенный булыжником переулок в этот субботний вечер был пуст. Я нашла дверь с карточкой у звонка «Бернсайд». Позвонила. За дверью было тихо. Может, ушел? Потом что-то стукнуло, звякнула щеколда, дверь открылась. Моррис выглядел необычно взвинченным, взбудораженным. Он был одет в мешковатые брюки с огромными накладными карманами и рубашку с короткими рукавами. Ходил по дому босиком. Его глаза, слишком блестящие и живые, притягивали меня. Вокруг него словно распространялось силовое поле. Притягательный мужчина, мало того — тут у меня дрогнуло сердце — увлеченный. Только бы не сделал из мухи слона, не принял увлечение за любовь.
— Надя! — Он приветливо улыбнулся.
Стоя у двери, он посмотрел поверх моего плеча. Я невольно обернулась. Улица была пустынна.
— Как ты сбежала?
— Я же фокусница, — объяснила я.
— Входи. У меня не убрано.
Но в доме было безупречно чисто. Мы прошли прямо в небольшую уютную гостиную с дверью в глубине и коротким коридором за ней.
— Это бывший склад?
— Скорее какая-то мастерская. Я живу у друга, который уехал за границу.
Неуместно здесь смотрелись только гладильная доска и утюг.
— Ты сам гладишь? — удивилась я. — Глазам не верю.
— Только рубашку, — ответил Моррис.
— А я думала, она новая.
— В том-то и фокус. Когда гладишь одежду, она выглядит как новая.
Я улыбнулась:
— Фокус в другом: покупать много одежды.
Я прошлась по комнате. У меня хобби — изучать чужие дома. Интуиция притянула меня к большой пробковой доске, к которой были приколоты меню ресторанов, визитки водопроводчиков и электриков и, самое интересное, маленькие снимки. Моррис на вечеринке, Моррис на велосипеде, Моррис на пляже. Моррис и девушка.
— Симпатичная, — заметила я.
— Кэт.
— Ты с ней встречаешься?
— Вроде того.
Я подавила улыбку. Значит, встречаются. Услышать такое от мужчины — все равно что увидеть, как он надевает ей на руку обручальное кольцо. Мужчины вечно притворяются свободными.
— А где остальные?
— Кто?
— Снимки, — объяснила я. — Кнопок много, снимков мало. — И я указала на сплошь исколотую доску.
— А-а! Просто надоели. — Он усмехнулся. — Тебе бы стать полицейским.
— Кстати, инспектор Стадлер взбесится. И обвинит меня в том, что я помешала полиции выполнять свои обязанности.
Моррис указал мне на стул и сел напротив.
— Меня вызывали на допрос к Стадлеру и... как фамилия второго?
— Линкс?
— Верно. Стадлер с самого начала показался мне каким-то не таким. Особенно когда говорил о первых двух женщинах. Вот я и решил предупредить тебя. На всякий случай.
— А доказательства?
— Что?
— Я думала, ты что-то нашел против него.
— Прости, у меня ничего нет.
Я задумалась. Туман, который вроде бы начал рассеиваться, снова сгустился. И вдруг меня накрыла ледяная волна.
— Нет, не годится, — произнесла я вслух.
Моррис удивился:
— Что не годится?
— Версия насчет полиции. А я так обрадовалась, вспомнив про Зою и арбуз! Но убийство Дженнифер эта версия не объясняет.
— Почему?
— Потому что ее медальон подбросили в квартиру Зои еще до смерти самой Зои. Раньше, чем Дженнифер начала получать письма и обратилась в полицию.
— А может, полицейские только сделали вид, что нашли медальон.
Я подумала минуту.
— Может быть, — с сомнением откликнулась я. — И все-таки связь с Дженни остается неясной. Почему выбрали именно ее?
— Наверное, Стадлер ее где-то увидел.
— Так можно сказать про каждого. А версию с полицейскими мы строили, зная, что они видели всех трех женщин.
Меня затошнило.
— Опять ошиблась, — тоскливо произнесла я. — Пойду, пожалуй.
