Прежде всего О’Коннел достал из мешка несколько пар хирургических перчаток и для верности натянул их одну поверх другой. Затем он вытащил баллончик с аммиачным дезинфектантом и тщательно опрыскал дверную ручку и замок, которые ранее трогал руками. Заперев дверь, он прошел на лестницу и также опрыскал там все, к чему прикасался, а затем поднялся на второй этаж, светя себе маленьким фонариком. Половина стекла была заклеена липкой лентой, так что узкий луч практически невозможно было заметить с улицы. Довольно много времени он потратил, проверяя, нет ли в холле второго этажа каких-либо внешних охранных устройств, но таковых не оказалось. Майкл О’Коннел только покачал головой. Он думал, что офис Мерфи охраняется лучше. Правда, инфракрасные камеры и системы видеонаблюдения сто́ят немало. Без всех этих устройств арендная плата была, вероятно, минимальной, и в этом был секрет привлекательности здания.
Он улыбнулся, подумав, что и красть-то в здании, по сути, нечего. Денег и драгоценностей здесь не хранили, произведений искусства и переносной электронной аппаратуры не держали. Любой мало-мальски уважающий себя жулик найдет более легкую и, главное, гораздо более ценную добычу во множестве других мест. Да далеко ходить не надо — в погребке на углу, вероятно, хранится более тысячи баксов в металлическом сейфе и небесполезный 12-миллиметровый пистолет на полке под кассовым аппаратом. Это было гораздо соблазнительнее.
Но он не собирался обчищать погребок, подобно какому-нибудь наркоману. Его интересовало то, что хранилось в этом здании, — информация, и притом особая. Никто не подумал бы, что это может кого-либо заинтересовать.
На то, чтобы взломать замок офиса Мерфи, ушло какое-то время. Наконец О’Коннел с осторожностью открыл дверь, опасаясь, что здесь-то могут быть спрятаны какие-либо датчики движения или камеры видеонаблюдения. Прежде чем войти в приемную, он натянул на голову вязаный шлем. Этот предмет туалета, предназначенный для защиты лица на ветреном лыжном склоне, полностью закрывал лицо, оставляя лишь небольшую прорезь для глаз. О’Коннел сжал зубы, ожидая, что вот-вот взвоет сигнал тревоги.
Но его встретила тишина. Это привело его в полный восторг. Он осторожно обошел приемную, изучая обстановку. Ему хотелось смеяться.
Это было довольно неказистое, обшарпанное помещение, в котором стояли стол секретарши, старый продавленный диван и такое же кресло. Дверь в кабинет Мерфи была солиднее и закрывалась на несколько замков.
О’Коннел хотел было заняться ею, но затем подумал, что если Мерфи и установил какие-то охранные устройства, то именно здесь.
Он посмотрел на стол секретарши с компьютером и, устроившись за ним, включил машину. На экране появилось приветствие, сменившееся полем, требующим ввод пароля для дальнейшего доступа.
Сделав глубокий вдох, он написал по очереди имена двух ее собак. Затем попробовал по-разному сочетать их, но это тоже ничего не дало. Задумавшись на секунду, он улыбнулся и напечатал «мопсофил».
Машина загудела, экран вспыхнул, и перед О’Коннелом появился список дел, которыми занимался Мерфи, — по-видимому, почти всех. Он прокрутил список и увидел файл «Эшли Фримен», но подавил в себе импульс открыть его сразу же. Оттягивая удовольствие, он только усилит его. Вместо этого он систематически просмотрел другие файлы, задерживаясь время от времени на будораживших воображение цифровых фотографиях, иллюстрировавших различные дела. Он стал методично переписывать файлы на заготовленные диски. Вряд ли тут было все, что имелось на личном компьютере детектива, — наверняка тот держал кое-какой материал в месте, доступном ему одному. Но О’Коннелу было вполне достаточно того, что он уже нашел.
На всю работу ушло два часа. От долгого сидения у него затекли руки и ноги. Выбравшись из-за секретарского стола, он потянулся и, упав на пол, раз десять быстро отжался. Руки-ноги стали двигаться свободно. Затем он подошел к двери в кабинет Мерфи и вытащил из рюкзака маленький ломик. Он попытался выломать замок, расцарапал дверь, но задача была слишком трудоемкой, и он бросил это занятие. Он вернулся к столу секретарши и, порывшись в ящиках, разбросал по полу бумаги, карандаши и картриджи для принтера. Там же он нашел вставленный в рамочку семейный портрет двух мопсов. Он швырнул его об пол, разбив стекло. Наконец, решив, что учинил вполне убедительный разгром, он вышел, запер дверь и с помощью того же ломика разворотил дверной косяк, оставив кучу щепок на полу и распахнутую дверь. Затем он направился в юридическую консультацию и, так же грубо взломав дверь, быстро обыскал ящики стола и картотечные шкафчики и устроил такой же беспорядок.
После этого О’Коннел спустился вниз и занялся конторой адвоката, разбросав бумаги по всему помещению. В письменном столе адвоката он нашел несколько сотен долларов ассигнациями и запихал их к себе в рюкзак. Он уже собрался уходить, но решил, что надо взломать и письменный стол помощницы адвоката, иначе она почувствует себя обойденной. Открыв нижний ящик, он присвистнул.
— Интересно, зачем такой примерной девочке, как ты, понадобилась эта штука? — прошептал он.
Это был полуавтоматический пистолет калибра 25 — маленький, незаметный, любимое оружие гангстеров и убийц: он производил негромкий выстрел, который можно было легко сделать еще тише с помощью самодельного глушителя. Пистолет снабжался магазином на девять экспансивных патронов и был, вообще-то, типичным дамским оружием, но в умелых руках идеально выполнял самые разные задачи.
— Это я возьму с собой, — добавил шепотом О’Коннел. — У тебя есть разрешение на ношение оружия? Оно зарегистрировано в полиции? Подозреваю, крошка, что нет. Симпатичный нелегальный пистолетик.
Пистолет отправился в рюкзак вслед за деньгами. «Очень неплохой улов», — подумал Майкл О’Коннел, оглядывая произведенный им разгром.
Утром управляющий юридической консультацией вызовет полицию. Придет следователь и снимет у всех показания. Он попросит их определить, что украдено, и придет к выводу, что взлом совершил в поисках легкой добычи какой-то полуобкурившийся наркоман. Обнаружив, что поживиться здесь практически нечем, он со злости все расшвырял. Все примутся за уборку, вызовут плотника для починки дверей и слесаря для установки новых замков. Короче, дел всем хватит, включая адвоката и его любовницу, которая ни за что не сообщит о краже нелегального пистолета.
Единственным, кто не пострадает, будет Мэтью Мерфи. Он решит, что его офис уберегли прочные двери и дополнительные замки и, значит, у него ничего не пропало. Он поздравит себя с этим и, наверное, даже не сообщит о взломе в страховую компанию.
Все, что он сделает, — это купит секретарше новую рамку для фотографии мопсов. «И при этом дешевую рамку», — подумал О’Коннел, исчезая в ночной темноте.
* * *
Старший следователь окружной прокуратуры Хэмпдена был человек сорока с небольшим лет, худощавый, в очках с черепаховой оправой и с редкими, но трогательно-длинными волосами. Он вскинул ноги на письменный стол, покачиваясь в своем красном кожаном кресле на задних ножках и внимательно разглядывая меня. У него была обескураживающая манера вести разговор, которая казалась одновременно дружеской и раздраженной.
— Итак, вас привела к нам смерть мистера Мерфи и наша неспособность достойно завершить расследование?
— Да. Как я понимаю, это дело рассматривалось в самых разных инстанциях, но если бы кого-нибудь арестовали, то именно вам пришлось бы заниматься им?
— Совершенно верно. Однако мы никому так и не предъявили обвинения.
— Но подозреваемый у вас был?
Он покачал головой:
— Подозреваемые. В том-то и была закавыка.
— Как это?
— Слишком много врагов. Слишком многим его смерть была не только на руку, но и доставила нескрываемую радость. Мерфи убили, его тело кинули в переулке, как ненужный хлам, и немало тостов было провозглашено в штате в честь этого события.
— Но вы, наверное, все же сузили круг подозреваемых?
— Да, до некоторой степени. Но дело в том, что у тех, кого мы подозревали, не было особого желания сотрудничать с полицией. Однако мы не теряем надежды, что у кого-нибудь где-нибудь — в баре или в тюремной камере — развяжется язык и мы сможем сосредоточить наше внимание на одном-двух подозреваемых. А пока этот счастливый случай не представился, дело об убийстве бывшего полицейского Мерфи остается открытым.
— Но должны же у вас быть хоть какие-то улики…
