— Он решил, что мы здесь будем жить? — спросил Алексей.
— У него и поинтересуйся.
Эш лежала, свернувшись калачиком, обхватив себя за плечи.
— Что с тобой?
Эш пожала плечами.
— Не знаю… Странно как-то. У тебя было такое чувство, что в твоем теле живет кто-то чужой? Огромный такой и сильный, как боевой слон.
Алексей, натягивая джинсы, замер. Внимательно посмотрел на Эш.
— Он не чужой, просто часть тебя. Надо привыкнуть.
— Понятно… Значит, от тебя подхватила. Спасибочки!
Эш потянулась за подушкой, зажала ее между ног и затихла.
* * *
Дверь в лабораторию оказалась бронированной, с круглым иллюминатором.
Алексей постучал по стеклу, ощутив его неестественную толщину. Выпуклое стекло искажало изображение, казалось, что смотришь внутрь лаборатории сквозь сильную линзу.
В двери клацнул замок.
Алексей потянул за ручку. Дверь не поддалась.
— Погоди секундочку! — раздался из-за двери глухой голос Хантера.
Зашипели поршневые присоски, и тяжелая дверь сама поехала на петлях.
Алексей перешагнул через высокий порог и оказался в ярко освещенном помещении. Пахло больницей, хирургический светильник под потолком больно резал глаза. Стены и потолки, облицованные крупной белой плиткой, были непривычно круглыми, создавалось ощущение, что вошел внутрь большой керамической бочки.
— Да-да, угадал! — закивал Хантер. — Приспособил отводную трубу парогенератора. Убого, конечно, но что поделаешь. Но если призадуматься, Диоген таким хоромам ох как бы обрадовался.
На Хантере был хирургический костюм, марлевая маска болталась на груди. Бледно-зеленый фартук заляпали бурые пятна. Перчатки на оттопыренных пальцах тоже лоснились от бурой пленки.
— Иди, поможешь, — он поманил Алексея за ширму.
За ширмой находился резекторский стол, рядом с ним стояли столики на колесиках, на стеклянных столешницах сталью блестели инструменты и матово отливали бока разномерных плошек, заполненных массой всех оттенков красного.
Алексей замер, уставившись на труп, распластанный на столе. Грудная клетка была распахнута, в потеках сукровицы страшно белели ребра. Лица у трупа не было, вместо него морщинистый ком кожи, стянутый с голого черепа до подбородка. Вокруг стола витала плотная, липкая и осязаемая утробная вонь.
— И кем он был при жизни? — спросил Алексей.
— Американцем, Леша, — с деланной грустью вздохнул Хантер. — Спешу обрадовать, что электрический стул в самой демократической стране мира нам гарантирован. Не думаю, что их Верховный суд примет к сведению, что при жизни покойный был не совсем человеком. Дигиталом он был, и весьма серьезного уровня.
— Что значит «кнайт ерант»?
Хантер бросил на Алексея острый взгляд, потом усмехнулся.
— С учетом твоего произношения и моего знания английского… «Knight errant» значит — «странствующий рыцарь». Само собой, он такой же рыцарь, как ты бродячий самурай. Это просто уровень в американском варианте игры. Думаешь, зачем я его распотрошил? Это все от тяги к познанию. Страсть неуемная и всепоглощающая. Исследования в психофизиологии надо доводить до логического конца. Протестировал психосферу, проверил физиологию, надо, брат, и морфологию тканей посмотреть. Иначе смысл теряется. Вон какой мозг у него. Любо-дорого! — Хантер покачал в руке плошку с жирно-серой горкой кашицы. — У нормальных людей два симпакса, то есть отростка нервной клетки, а у него — четыре. Представляешь? Как бы тебе объяснить, ну, вроде еще одной телефонной линии в доме. У всех одна — у тебя две. В два раза выше качество и надежность связи. У тебя, между прочим, такая же картина. Но об этом поговорим чуть позже.
Он прошел к изголовью, засуетился у стеллажа.
— Куда я эту гадость задевал? Черт, совсем памяти не стало! Здесь же стояла.
Он принялся передвигать на полках банки и бутыли с латинскими надписями.
— А, вот ты где!
Хантер достал банку, похожую на обычную кофейную, только этикетка была белая с непонятной аббревиатурой на английском. Поставил у вскрытого черепа трупа. Бросил Алексею пачку одноразовых перчаток.
— Помоги-ка, а то я все один да один. Как-будто мне больше всех надо. Хантер то, Хантер се, перекурить некогда. Надень от греха. И сзади себя подними чехольчик.
Алексей натянул на кисти перчатки, осмотрелся, «чехольчиком» оказался пластиковый мешок для трупов.
Хантер тем временем продолжил балагурить, изображая из себя морговского жизнелюба.
— Странный народ ученые. Что ни сконструируют, обязательно оружие получится. Ну, если на оружие массового уничтожения ума не хватит, так индивидуального, так сказать, действия всегда пожалуйста. — Он потыкал пальцем в крышку банки. — Вот, например, порошок для утилизации дерьма. Содержимое одной банки превращает содержимое одной выгребной ямы, тонн пять дерьма, в мелкие твердые гранулы и чистую воду. Три процента сухих твердых гранул, а остальное — вода. Гениальное открытие! Круче, чем динамит Нобеля. Особенно для России, где нужник с дыркой в доске, — это наше все.
Я слышал, ООН решила ввести новый критерий развития страны. Будут строить по ранжиру в зависимости от качества кладбищ и общественных туалетов. Согласен, происки врагов и очередная попытка унизить нашу великую страну. И даже, я бы добавил, попытка бросить тень лично на первое лицо государства. Потому что по этому критерию мы выше Бангладеш никогда не поднимемся, сколько выборов ни проводи. И как сказал мне один американский программист, посетив туалет на станции Бологое: «Непонятно, зачем вам, русским, компьютеры».
— Что с мешком делать? — оборвал его треп Алексей.
— А? Сунь в него ноги трупа, а верх передай мне. — Приняв свой край, Хантер продолжил:
— Самое смешное, что порошок продает легальная фирма с доставкой на дом. Я когда рекламный буклетик их получил, чуть в обморок не упал. Это же надо какой сервис! Стопроцентно надежный способ избавиться от трупа. И всего — полторы тысячи рублей за банку.
Он открыл крышку и стал обильно посыпать труп желтоватым порошком. Сочащаяся плоть быстро плавила мелкие кристаллики, покрываясь прозрачной студенистой пленкой.
— А подействует? — с сомнением спросил Алексей.
— Фирма гарантирует, — веско ответил Хантер. — Через восемь часов получим сто литров воды и горстку твердых окатышей. Проверено не раз. Говорят, каждый врач имеет свое тайное кладбище, где лежат залеченные пациенты. Горжусь, что у меня его нет. В канализацию — и все дела.
Он с треском затянул зиппер на мешке.
— А меня когда в канализацию? — спросил Алексей.
— С тобой вопрос окончательно не решен, — глядя ему в глаза, ответил Хантер.
Он снял фартук, измазанный в сукровице, содрал с рук перчатки, бросил все поверх черного мешка. Потянулся к выключателю на стене.
Под потолком погас софит, в резекторской загустела непроницаемая темнота.
Что-то металлически скрипнуло. Вспыхнул прямоугольник неяркого зеленого света.
— Пойдем, — раздался голос Хантера. — У нас осталось минут десять на все про все.
Четкий контур его фигуры возник в прямоугольнике света. Алексей с оторопью отметил, что Хантер вдруг сделался сутулым и изможденно дряблым.
* * *
В маленькой комнатке-пенале, превращенной в кабинет, уместился только длинный стол и пара кресел. На стеллажах, еще больше сжимавших узкое пространство комнаты, плотными рядами стояли папки, книги и реторты со склизскими комками, плавающими в мутной жидкости. Свет давали панель с изображением карты мира, исчерканной угловатыми линиями, и планшет с крупноформатными рентгеновскими снимками черепов.
В неярком, рассеянном свете на лице Хантера залегли глубокие борозды морщин и нездоровые сине-зеленые тени. Он выглядел жутко постаревшим и совершенно выдохнувшимся.
Непослушными стариковскими пальцами он достал из коробочки пилюлю, сунул в рот. Жалко морщась, как старый мим, нацедил из термоса пахучий травяной отвар, трясущимися руками поднес пиалу к блеклым губам, шумно сербая, отпил. Откинулся на спинку кресла.
Алексей внимательно следил за ним, со смешанным чувством жалости и отвращения понимая, что Хантер не играет. Теперь он — настоящий. Старый, издерганный, больной.
— Уф, — Хантер вытер испарину со лба. — Чуток полегчало. Думаешь, легко в моем возрасте за три часа двух человек обследовать, а третьего полностью препарировать?
Он выдавил слабую улыбку.
— А ты думал, что я за вами с Эш подсматриваю. Бред собачий! Некогда, да и не за чем, если честно. У девочки повышенное либидо. Все ей от укола пригрезилось.
— Зачем укол? — спросил Алексей.
Хантер хмыкнул.
— Мне скучно было бы общаться с тобой, как компьютером типа «Дип Блю». Каспаров с этой супер-машиной в шахматы играет. Потому что умный. А мне за тобой уже не угнаться. Вот и пришлось на время выключить твой суперкомпьютер. — Хантер постучал себя по морщинистому лбу. — Через десять минут возобновится процесс перерождения тканей мозга, и наш диалог выльется в общение пьяного с телевизором. Каждый о своем.
