Нанги увидел, как неистовый фанатичный огонь превратил холодные глаза министра в яркие огни маяка, и обнаружил, что ему интересно знать, чем же занимался этот Ода во время войны. “Мы с Макитой-сан должны относиться к нему осторожно”, — подумал он, поднимаясь и отдавая церемонный поклон.
— Благодарю вас.
Он повернулся, чтобы уйти, но голос Оды остановил его.
— Нанги-сан, вы были абсолютно правы относительно заместителя, министра Симады. Он дважды глупец. Во-первых, потому что не смог найти применение вашим замечательным мозгам. Во-вторых, потому что из всех своих людей шпионить за мной он прислал именно вас.
* * *
Министерство торговли и промышленности не исчезло, как предполагал Нанги, однако создание Министерства внешней торговли и промышленности прозвучало для него погребальным звоном.
Нанги и Макита внимательнейшим образом изучили картотеку Нанги, после чего, как и было запланировано, Макита официально передал информацию Оде. Поскольку Симада был заместителем министра, на первый взгляд показалось, что дело чревато крупным скандалом, запахло жареным, и Ода счел себя обязанным передать порочащие Симаду сведения премьер-министру. Туда входило: злоупотребление фондами министерства, использование секретной информации с целью получить работу для некоторых членов семьи, а также тайные любовные связи. Спустя шесть дней Ёсида был вынужден уволить заместителя министра и предать гласности обстоятельства его увольнения. Главное командование оккупационных сил потребовало подобной процедуры, чтобы обеспечить и впредь правительству общественную поддержку и заставить простой народ Японии во всем объеме понять, что они действительно живут в демократическом обществе, где ничто не утаивается.
Сам Ёсида не хотел публично унижать Симаду, предугадывая, к чему это приведет. Он возразил против этого, но над ним взяли верх члены администрации оккупационных сил, и в конце концов, после долгих проволочек премьер-министр умыл руки и разрешил передать эти документы в печать.
Не прошло и суток после этого, как Хироси Симада, одетый в кимоно пепельно-серых тонов, опустился на колени на татами, направил свой меч-вакидзаси на мускулистый гребень своего подбрюшья и нанес рубящий удар слева направо, а потом вверх, и его тело затрепетало от напряжения и сдерживаемой гримасы на лице. Его жена Кадзико была обнаружена рядом с ним, лужицы их уже потемневшей крови, скопившейся там и перемешавшейся, были их последним и единственным завещанием.
* * *
— Хотел бы я знать, почему полковник Линнер так ненавидел Симаду.
Ёитиро Макита сидел на коленях на татами, а напротив него полулежал Нанги, чтобы хоть немного унять боль.
Нанги был удивлен.
— Вы имеете в виду того гайдзина, который “очищал” вас? А он-то здесь при чем?
Макита выглядел теперь лучше, чем в Сугамо. Его тело начало наливаться, тогда как лицо утратило прежнюю опухлость. Теперь он был похож на ту газетную фотографию, которую Нанги видел много лет назад, — импозантная фигура, напористый и могущественный самурай-чиновник.
— В течение долгих недель, которые я провел с этим английским полковником, он на многое раскрыл мне глаза, — задумчиво сказал Макита. — У него есть дар терпения, у этого человека.
— Вы говорите так, словно восхищаетесь им.
Макита улыбнулся.
— Вовсе нет. Это сказано слишком сильно. Но все-таки для гайдзина... — его голос затих, пристальный взгляд ушел во внутреннее самосозерцание.
— Вы думаете, — спросил некоторое время спустя Нанги, — что он знал Симаду лично, как и вы?
Глаза Макиты снова стали сосредоточенными, он вернулся к действительности.
— Между ними наверняка что-то было — в этом у меня нет никаких сомнений. Полковник Линнер, человек из штаба Макартура, упорно боролся за то, чтобы обстоятельства этого скандала стали гласными.
— Как гайдзин?
— Напротив, Нанги-сан. Как японец.
Нанги поменял позу, чтобы облегчить боль, разливающуюся по его мышцам.
— Я вас не понимаю.
— В отличие от большинства “итеки” из главного командования союзных войск, которые не могли предвидеть фатальных последствий планируемого ими публичного унижения, ибо видели в этом всего лишь раскрытые истины, полковник Линнер понимал, что должен сделать Симада. Да, Нанги-сан, он хотел смерти Симады почти так же сильно, как и я.
— Но что значит жизнь еще одного японца для какого-то “итеки”?
Макита уловил горечь в тоне друга и подумал о бесчисленных способах рационалистических объяснений, которые изобретает человеческий ум, чтобы защититься от психической травмы. Было очевидно, что Нанги легко убедить, будто кто-то, вроде полковника Линнера, мог спровоцировать смерть какого-нибудь японца только потому, что был варваром. “А разве не приходило в голову Нанги, — спросил себя Макита, — что в этом случае он взял на себя роль министра юстиции, вынося Симаде смертный приговор ради того, чтобы ускорить стремительное развитие Японии посредством прямого контроля над Министерством внешней торговли и промышленности?”
И все же Макита не подвергал сомнениям выдающиеся качества Нанги. Этот человек оказался чертовски прав в своем предсказании корейской войны. Все так и вышло: Америка использовала Японию для ускоренного производства военной продукции, и многие из только что зародившихся компаний, силой принужденные форсировать свою деятельность, были напрочь лишены капитала.
Союзное командование немедленно увидело это и дало распоряжение Банку Японии увеличить ссуды 12 городским банкам, которые передали эти деньги нуждающимся в них компаниям. Целыми неделями Макита ломал голову над этой проблемой, понимая, что в результате неадекватного финансирования многие компании перейдут к иностранцам. Этого ни в коем случае нельзя было допустить, и Макита прилагал все силы к расширению полномочий Министерства внешней торговли и промышленности, чтобы иностранным инвесторам, намеревающимся прибрать к рукам ту или иную компанию, приходилось обращаться в министерство.
— Как там идут дела у нашего друга, Сато-сан? — спросил Макита.
— Неплохо, — ответил Нанги, протягивая руку к рисовому пирожку, которые испекла для них оба-тяма. Прошло уже три дня нового, 1951 года, а такие пирожки были традиционным новогодним угощением. — Ему удалось подняться до уровня вице-президента в своем концерне, где он контролирует все операции с углем.
Макита что-то промычал в ответ.
— Не забудьте выпить с этими пирожками побольше жидкости, — заметил он. — Мой брат был врачом, и он каждый раз приходил в ужас в первые две недели нового года, когда ему приходилось носиться от пациента к пациенту прочищать кишечники, закупоренные непереваренными рисовыми пирожками.
— Я бы не хотел, чтобы оба-тяма услышала ваши слова, — сказал Нанги, надкусывая пирожок. — Но, пожалуй, я выпью еще немного чая — исключительно в целях профилактики.
Он склонился над столом, наливая чай.
— Она скучает по внуку, вы же знаете, — сказал Макита, после того как они осушили свои чашечки. — Он делает себе состояние и имя, это хорошо. Но он сейчас далеко на севере, и у него редко выдается случай повидаться с оба-тяма. Вот если бы у его концерна была контора здесь, в Токио, но они еще не оперились, это не так просто. Здесь находится только контора городского банка, который их субсидирует.
В мозгу Нанги будто звякнул колокольчик. На поверхности не было видно никакой связи между словами Макиты и проблемой, над которой он бился. Однако Нанги привык доверять своей интуиции и знал: если он даст себе труд покопаться глубже, то обнаружит эту связь.
Речь шла о деньгах, а кто распоряжается деньгами, как не банки. На миг сознание Нанги вроде как затуманилось, а потом целый фонтан идей ударил в голову с такой ослепляющей силой, что он откачнулся назад. Ну да, конечно же! Его глаза прояснились.
— Макита-сан, — негромко спросил он, — могу я рассчитывать на ваше содействие?
— С удовольствием помогу, стоит вам только попросить.
— Нам надо сделать следующее, Макита-сан: Министерство внешней торговли и промышленности должно возродить “дзайбацу”.
— Но ведь они были нашими врагами. Они все время покушались на полномочия министерств. И кроме того, оккупационные силы ведь запретили “дзайбацу”.
— Да, — взволнованно сказал Нанги, — старые “дзайбацу” запрещены. Но то, о чем я говорю сейчас, это нечто новое, “кинью кэйрэцу”, финансовая порука. В качестве базы мы возьмем какой-нибудь банк: только у банка хватит денег, чтобы финансировать подобную структуру, в которую войдут несколько промышленных фирм, ну скажем, сталелитейных, электронных, горнодобывающих и тому подобное. В период подъема, какой мы переживаем сейчас, банк будет держать на плаву эти компании, а во время неизбежных экономических спадов подобная торговая компания сможет импортировать сырье в кредит и отправлять продукцию “кэйрэцу” за рубеж, чтобы избежать затоваривания на внутреннем рынке.
