Что это значит – удушение?
Сэм сосредоточенно думал. Так. Если она была задушена, крови быть не должно. Или совсем чуть-чуть. Однако рубашка Регги была чуть ли не вся вымазана в крови Ширелл.
Сэму это совсем не нравилось. Потом его осенило: Регги задушил ее, но, опасаясь, что не довел дело до конца, на всякий случай ударил камнем.
Да, теперь логично.
И тем не менее он сомневался в верности своего решения; в душе поселилась какая-то неловкость.
Трубка погасла. Он выскреб ключами пепел, заново набил ее, прикурил и затянулся. Дым обжег горло, оставляя во рту терпкий привкус, – верный признак того, что он возбужден и потому не в состоянии в полной мере насладиться табаком. Сэм огляделся. Темно и тихо. Он поднялся, подошел к окну и стал смотреть на затихший ночной город. Неподалеку стоял полицейский автомобиль. Опять этот проклятый Дуэйн Пек? Что ему надо, черт побери? Неужели он, Сэм, так одряхлел, что его ни на секунду нельзя оставлять без присмотра?
Сэм вернулся к столу.
Веселенькое дело! И долго так будет продолжаться? Старик-то ведь окончательно сдвинулся. Теперь вон в конторе своей торчит. Дуэйн глянул на часы. Почти девять. Он на ногах с семи утра, – и это при том, что после вчерашней гонки он спал всего три часа.
Только раз была нарушена монотонность его унылого дня: после обеда, часа в три, в эфире разразился переполох – на дороге Талиблу в Оклахоме, милях в сорока от Блу-Ай, произошла крупная перестрелка. Он так и не понял, в чем там было дело: сначала сорвалась дорожная полиция Оклахомы, потом, естественно, стали вызывать машины "скорой помощи" и пожарных, потом коронеров. Ладно, его это не касается.
Теперь он просто ждал. Со своего места Дуэйн видел не много – только освещенное окно кабинета старика. Тот несколько секунд назад подходил к окну, постоял какое-то время, попыхивая трубкой, потом опять исчез в глубине.
Дуэйн поставил свой автомобиль у обочины на противоположной стороне улицы. Он не мог видеть старика, и это его беспокоило. Дуэйн вылез из машины, миновав статую генерала Джорджа Ф. Джеймса, прозванного Железным генералом Виксбурга (он был уроженцем Полк-Каунти, а умер в борделе Саванны (штат Джорджия) в возрасте восьмидесяти одного года, окруженный размалеванными шлюхами), прошел в сквер и залез на скамью. Теперь в бинокль он видел Сэма. Старик, склонившись над столом, что-то читал. Он был предельно сосредоточен, спокоен – ни дать ни взять Перри Мэйсон. Если в еще не розовый халат.
Сэм смотрел на рисунок. Какой-то круглый дом с окном, от которого тянется линия к пометке: "Красил. клуб". Что это значит, черт побери? Сэм перестал понимать тайнопись Эрла.
Что за красильный клуб? Старик в недоумении разглядывал рисунок, роясь в воспоминаниях. Нет, такого клуба он не помнит. Сэм присмотрелся внимательнее. Может, это вовсе не здание, а телевизор. Но ведь в 1955 году на весь Полк-Каунти не набралось бы и десяти телевизоров. А что, если это киноэкран на открытом воздухе для автомобилистов? Однако ближе, чем в "Скай-Вю", расположенном в Форт-Смите, куда Сэм иногда возил поразвлечься своих детей, подобного киноэкрана в окрестностях не найти.
Трубка погасла. Сэм вытряхнул ее в пепельницу, огляделся, отыскивая кисет. Возиться с трубкой было приятно: привычный неспешный ритуал действовал успокаивающе. Он уже хотел заложить в трубку новую порцию табака, но заметил, что на донышке остался пепел. Ключей от машины под рукой не оказалось, – кажется, они где-то в другом конце комнаты. Сэм выскреб пепел ногтем. Ну все, чашечка чистая. Он набил трубку табаком, поднес горящую спичку и затянулся, наблюдая, как гаснет пламя и… уф…
Палец!
Под ноготь забился пепел – образовалась каемка в виде полумесяца.
Сэм глянул на рисунок. Да это же палец девочки! Ее ноготь. И надпись гласит: "Красная глина", сообразил старик, а вовсе не "Красил. клуб". Его сбила с толку дурацкая точка, поставленная отнюдь не Эрлом, – просто бумага не очень чистая.
Красная глина под ногтями убитой.
Но ведь на шоссе №71 в том месте нет красной глины. Тогда не было, и теперь нет.
Красная глина под ногтями девочки может означать только одно: ее убили где-то в другом месте, а потом перевезли.
Красная глина… есть… в Маленькой Джорджии.
Сэм перевернул страницу. "Маленькая Джорджия"? было написано в верхней части листка.
Шоссе №71 находится к северу от Блу-Ай, а Маленькой Джорджией называли небольшой участок с залежами красной глины, расположенный в стороне от шоссе №88, к северо-востоку от города, чуть не доезжая до местечка Инк.
Если у Ширелл под ногтями красная глина, значит, ее убили именно там.
Но кто стал бы перевозить труп за двенадцать-пятнадцать миль? Для чего?
Сэм понимал, что коронер вряд ли счел бы красную глину важной уликой, зная, что Регги Джерард Фуллер уже арестован по обвинению в убийстве. А вдруг это была не глина, а кровь – кровь Регги? Но ведь экспертиза не проводилась…
Сэм на чем свет проклинал себя. Выходит, он был недостаточно требователен. Почему он не настоял, чтобы коронер тщательно проверил каждую мелочь? Почему был так уверен, что убийца – Регги?
Из-за кармана рубашки, черт побери, и потому что группа крови совпала, и…
А главным образом, из-за нехватки воображения. В конце концов, это ведь случилось в 1955 году, когда все воспринималось просто и однозначно. Президентом страны был человек, проводивший открытую бескомпромиссную политику, общепризнанным врагом считались красные, угрожавшие водородной бомбой, белые и негры существовали отдельно друг от друга. Все было четко разграничено, каждый знал свое место.
Так что же на самом деле произошло с Регги и Ширелл? Истинного представления об этом не имел никто. В умах американцев того времени не находилось места для догадок и предположений. Это уж после убийства Джона Кеннеди, после войны во Вьетнаме и уотергейтского скандала народ стал задумываться над подоплекой происходящих событий и всюду подозревать грязные сговоры.
Потому что стоит один раз поверить в заговор, мировосприятие меняется мгновенно и бесповоротно. Главным принципом существования становится паранойя, безграничная подозрительность, когда все ставится под сомнение. Этим и был ненавистен Сэму современный мир. В современном мире нет места вере.
А если предположить, что Ширелл Паркер, несчастная юная негритянка из Западного Арканзаса, погибла в 1955 году в результате какого-то заговора, дальше можно фантазировать бесконечно. И Сэм впервые задумался о том, что смерть Ширелл каким-то образом, возможно, связана со странным поведением Джимми Пая и гибелью Эрла Суэггера, хотя суть и причина этой связи были ему не ясны. И если учесть, что в те времена ни одна негритянка не села бы в машину с белым мужчиной, то получается, что в заговоре еще замешан и негр. В этом случае дело принимает безнадежно запутанный, сложный оборот. Как в отвратительных современных романах с закрученным сюжетом, которые Сэм на дух не выносил. Сплошная мерзость, безумие, жестокость, подозрительность.
Старик догадывался, что напал на след. Это пугало, пьянило, злило, приводило в уныние. Чтобы не запамятовать ход своих рассуждений, он набросал несколько замечаний на пожелтевшем линованном листе большого блокнота, хотя был уверен, что и так ничего не забудет. Он чувствовал в себе недюжинный прилив энергии и сил. Мысль работала четко и ясно.
"Боже мой, – думал Сэм, – теперь-то я уж точно докопаюсь до сути. И в этом мне помогут сын Эрла и сопляк Расти, будь он проклят".
***
– Не знаю точно, сэр, – отчитывался по телефону Дуэйн Пек, – но, по-моему, старик что-то раскопал. Уж очень он возбужден. Но вот что он обнаружил, не могу сказать. Три дня что-то искал и теперь, черт побери, нашел. Какие будут указания?
Ответный звонок последовал незамедлительно. Голос у Бамы был злой. Может, неприятности в компании?
Бама попросил пересказать – не торопясь и со всеми подробностями – все, что Пек увидел, и затем отдал соответствующие распоряжения.
Они стояли под палящими лучами на невысоком выжженном солнцем пригорке. На востоке высилось замысловатое сооружение с башнями, мансардами и пристройками, напоминавшее белокаменный сказочный город. То была тюрьма Макалестер. На западе виднелись пустынные оклахомские холмы, а неподалеку, на пригорке, – два унылых камня.
– Они, что ли? – спросил Боб. – Ты притащил меня сюда, чтобы показать вот это?
– Да, – торжественно сказал Расс. – Это то, что осталось от единственного сына Джимми Пая. То, что сохранилось на земле от событий 23 июля 1955 года.
Камни торчали в нескольких футах друг от друга. Надпись на одном гласила: "Лэймар Пай. 1956 – 1994". "Оделл Пай. 1965 – 1994", – было нацарапано на втором.
– Его двоюродный брат, – пояснил Расс. – Сын брата Джимми Пая. Неизлечимый идиот. Содержался в психушке, где до него никому не было дела. Видишь, что такое гены Паев.
