– Эдди… – мне все-таки удалось произнести это имя.
– Извини, кто?
– Мальчик. Ты его привела сюда?
– А ты его видел? Если видел, то это он сам постарался. Я только забрала мальчишку от его нервной мамаши. Это была такая наживка, чтобы ты пошел искать меня. Мне наплевать, что с ним случилось потом.
– Он был тут.
– Плохой мальчик…
– Значит, он умер? Если я его видел…
Эш надула губки, изображая сочувствие. Потом мотнула головой, и золотистые волосы закрыли ей половину лица. Меня всегда поражало, что они у нее сияли даже без света.
– Я смотрю, ты беспокоишься, Дэнни, но довольно скоро это пройдет, – сказала она. – Ты забудешь. И ту дуру-коротышку, на которой женился, и ее выкормыша, мальчишку, которого собирался по собственной глупости назвать сыном. И тот нелепый отрезок времени, когда ты вообразил, что можешь быть свободным, – все это пройдет и забудется. Я тебе обещаю.
Она скользнула в сторону и встала около отца. Погладила его по голове наманикюренными пальцами.
– Ты станешь как папа, – ласково сказала она. – Последний из Орчардов воссоединится с семьей. И единственный, кто хотел меня увидеть.
Простое пребывание рядом с Эш лишало меня последнего дыхания жизни. Все, что я принес с собой в этот мир и что позволяло мне тут идти от одного места до другого, то неуловимое, что приводило в ярость мертвецов, когда они видели, или чувствовали, или слышали это, едва я проходил мимо них, – все это покидало меня. Скоро Эш похитит последние искры моей жизненной энергии и превратит меня в такого же человека, как тот, что сидит сейчас в кресле, заключенный в оболочку и погруженный в себя, испытывающий мучения, которым его подвергает изощренный ум моей сестры, но не имеющий даже возможности закричать.
Она всегда была особенной!
– А зачем ты убила Мэг Клеменс? – Я задал этот вопрос не столько для того, чтобы услышать ответ, сколько для того, чтобы выяснить, могу ли еще говорить. – Знаешь, она помогла мне, когда подружки, которые убили тебя, пытались прикончить и меня. Она помогла мне выбраться из того дома.
Эш сняла ладонь с отцовской головы, сжала ее в кулак, потом снова расслабилась. Но когда заговорила, ей не удалось скрыть раздражения, как она ни старалась.
– Добрая Мэг! Пусть ее душа гниет там, на небесах!
– Она не заслуживала смерти.
– Все умирают.
– Но не так.
– А ведь могли бы. – На ее лице появилась улыбка, отрепетированное изображение «очаровательного лица». Впрочем, оно быстро растаяло. Под глазами возникли круги цвета подгнившей банановой кожуры. – Просто никогда не знаешь, как умрешь, правда?
У меня перед глазами взорвалась тьма. Затем фейерверк радужных искр, который предшествует у меня падению в обморок. Я отшатнулся и, споткнувшись, нашел стену. Прислонил к ней голову и почувствовал, что тьма потихоньку рассеивается, хотя отдельные ее сегменты еще продолжали покачиваться передо мной, расплываясь и кружась, будто ячейки сот.
– Ну вот – тебе полегчало, – усмехнулась Эш.
Не проклятая.
– Почему папа здесь? – Я продолжал задавать вопросы, цепляясь за звуки своего голоса, как утопающий хватается за брошенную ему веревку. – Почему он в этом месте?
Демон.
– А ты еще не догадался? Не мог даже предположить?
Яркая вспышка перед глазами, стойкий вкус хлорки во рту и затрудненное глотание. Предвестники приступа головной боли. В жизни никогда ее не испытывал, но разговаривать с Эш, находиться с нею ЗДЕСЬ означало с каждой секундой приобретать все новые и новые болезни.
– Нет, – все же удалось мне выдавить.
– Он стал соучастником убийства. – Эш говорила снисходительно и с оттенком презрения. – Он знал самые ужасные вещи и позволял себе думать о них именно в этом кабинете. Смотрел в окно и сам себе рассказывал шепотом все тайны.
Это навсегда.
– Я не…
– Он следил за мной. За два дня до моего дня рождения… Нашего дня рождения. Когда Мэг пропала, он опасался, что я могу быть как-то в этом замешана, может, узнал что-то. Ну, вот, он тайком приехал к школе и увидел, как я после уроков села в машину мистера Малво, а потом ехал за нами всю дорогу до дома на Альфред-стрит. Когда мы вдвоем зашли в дом, папочка сидел за рулем и продолжал наблюдать. А через пару минут бедняга Дин выскочил на улицу, запрыгнул в свой автомобиль и умчался.
– Почему? Что произошло?
– Я показала ему Мэг. Показала мистеру Малво, что я для него единственная девушка. И он посмотрел вниз, в тот подвал, и увидел ее труп, и быстренько сообразил пару вещей. Первое: теперь главная я, а не он. И второе: он не сможет никому рассказать, потому что именно его, учителя, отправят за решетку, а не меня – не девочку, подружку Мэг.
– И ты осталась там одна.
– Ну да. Пока папа не пришел. Трусливый, ничтожный папуля. Подошел ко мне сзади на цыпочках и заглянул в подвал, совсем как Дин. Знаешь, было похоже, что он что-то подобное и ожидал увидеть, почти догадывался, что чем-то таким все и закончится. Он даже вроде как кивнул, помнишь, как он это делал? Вроде говорил «ладно, так тому и быть»? А потом развернулся и забавно так побежал к выходу, будто боялся блевануть на пол.
Было похоже, что Эш читает мои мысли, впрочем, в этом не было ничего нового. Отец, как и я, изо всех сил старался не показывать свою слабость.
– Так папа знал?
– Разве ты забыл, как он себя вел в то время? Какой он был странный и загадочный? Я пыталась с ним поговорить об этом, но он два дня только и отвечал: «Дай мне подумать, Эшли». А потом в ночь накануне моего дня рождения… Ой, нашего дня рождения – я снова ошиблась… Так вот, он открыл дверь в мою комнату и прошептал: «Давай завтра встретимся в том доме». Я услышала это и подумала, что он никогда бы мне этого не сказал. Я его дочь, и он имеет определенные обязанности передо мной, но и только. Такой он был человек, правильно? Забавно, но и приятно тоже, что, когда я убила Мэг, папа и я стали ближе друг другу, чем когда-либо.
Я попытался сплюнуть, но ничего не получилось. Губы пересохли, а моему желудку не от чего было избавляться. Во мне не осталось ничего, кроме вскипающей тошноты, которая порождала ноющую боль в груди.
– Получается, в день пожара ты не встречалась с Малво, – продолжал я. – Ты виделась с отцом.
– Такое замечательное шестнадцатилетие! Прекрасный день рождения! Я заслужила особенный праздник. Помнишь, ты подумал, что папа поехал на работу? Ну вот, а я попросила девчонок – Мишель, Лайзу и Вайнону, помнишь этих сучек? – поехать со мной. Пообещала им кое-что показать. Прикольчик такой… Сюрприз, одним словом. И они бы удивились, согласен? Если бы увидели Мэг. И когда увидели бы, как мой папочка прибирает дерьмо, которое оставила дочурка. И, что интересно, они бы тоже никогда никому ничего не сказали бы.
– Почему?
– Потому что я им так сказала.
Теперь у меня под ногами закачался пол. Не так, как в море качается палуба корабля. Пол наклонился как-то в одну сторону, и ноги изогнулись в коленях, словно я пытался пройти по батуту. Если забыть о том, что я никуда не шел, а стоял на месте.
– Ах, как все было бы забавно. – Эш продолжала рассказывать, явно наслаждаясь воспоминаниями. – Но потом девчонки струсили, и мне пришлось ехать дальше одной. Когда я добралась до дома на Альфред-стрит, папа уже был там. И весь дом провонял газом, потому что он отвернул в нем все краны. И он сказал мне то, что я уже и так знала: что он не собирается ни о чем сообщать в полицию, что он собирается помочь мне спрятать концы в воду. Ведь он мой отец! Ах, Дэнни, это было так здорово! Знаешь, ради такого стоило все это затевать. Однако потом он сказал то, чего я от него никак не ожидала. «Но этим все закончится, – сказал он, – после того, что случилось, ты для меня больше никто. Это последнее, что я сделаю, как отец. Отныне ты мне не дочь».
Эш засмеялась, и ее смех напоминал визг покрышек на сухом асфальте. Мгновения перед столкновением, когда уже невозможно ничего предпринять.
– Но ты бы никогда не дала ему уйти, – сказал я.
– Дэнни, ты умница!
– Что же ты с ним сделала?
– Я его поцеловала.
Эш отвернулась от меня и посмотрела в окно. Внимательно вгляделась в серый размытый горизонт, как будто надеялась там прочитать слова для ответа.
– Это был настоящий поцелуй. Взрослый… Поцелуй-призыв «трахни меня», поцелуй, означающий «все будет очень хорошо»… – Она продолжала не торопясь. – Одной рукой я начала расстегивать его ремень, а другую положила ему на спину. Я просто хотела его задержать там. Так что я дала ему знать, что он может делать со мной все, что захочет. Я все еще была его! Я хотела ему принадлежать. Мне даже говорить об этом не стоило, просто вот такой девушкой я была! Такой девушкой, которую хочет любой парень, потому что ты можешь с ним вытворять такое, чего никто ему больше не позволит.
