вместе с парой своих коллег. Им пришлось вскрыть дом, поскольку ты говорила по телефону об убийстве. Но дом пуст. Машины тоже нет.
– А вещи? Они ведь не могли уехать без вещей.
– Этого я не знаю, но наверняка, они и это проверили. Возможно, завтра они вернутся. Ты увидишь их в окне и поймешь… Послушай, – Наташа вздохнула, – я на самом деле думала, что переезд как-то поможет тебе, но сейчас мне кажется, что он только навредил. Тебе стоит вернуться домой. Позвони своей подруге, скажи, что ты не можешь больше здесь оставаться.
– Ты тоже считаешь, что мне все привиделось?
– Меня, как твоего врача, беспокоит другое. Ты помнишь, как вышла на улицу?
Вика кивнула. В ее ушах все еще отдавалось эхом тяжелое «бух-бух» в ворота.
Будто Иван стучал не кулаком, а коленом или бревном.
– Если твои соседи в порядке, а я очень на это надеюсь, то твои дела становятся хуже, и вот это меня беспокоит. Ты начала ходить во сне, а когда пришла в себя и поняла, что находишься на улице – потеряла сознание.
– Это не так.
Вика исчерпала запас эмоций, гнев прошел, и теперь она была спокойна, а может, подействовала таблетка, которую дала ей Наташа.
– Я помню все до мелочей. Теперь вспомнила. Это не был сон.
– Тогда куда подевались тела и следы?
Вика покачала головой. Это была загадка. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы это и вправду был всего лишь сон, кошмар. Чтобы Женя оказалась живой и невредимой, но ее уверенность с каждой минутой только крепла. Все было наяву. Женя мертва, как и Иван. А малыш? Вика отогнала эту мысль. Сколько она провалялась без сознания? Час или больше? Мог ли преступник за это время скрыть все следы?
– О чем ты думаешь?
– Он все почистил за собой.
– Допустим, ты права, зачем он это сделал? Убил, обокрал и сбежал. Зачем ему лишние движения?
Вика опустила глаза на стол, пробежалась взглядом по рисунку на кружке, какие-то витиеватые закорючки, похожие не то на цветы, не то на капли.
– Спроси любого полицейского или воришку, и они ответят, что воры только грабят, но не убивают. Это какой-то… неправильный вор.
– Да, и он неправильно грабит, – засмеялась Наташа, но ее смех быстро оборвался.
– Однако в этом поселке уже был случай ограбления с убийством.
– Это могла быть случайность.
– Власов говорил, что они хотели только ограбить, но хозяйка дома спустилась за водой на кухню, или вроде того. Может, он хотел, чтобы я все видела?
– Не уверена, что понимаю тебя.
– Он хотел, чтобы я видела убийство, хотел вывести меня из равновесия. Добраться до меня не выходило, и он убил соседей. Напоказ.
– Погоди, откуда он мог знать, что ты все видишь? – спросила Наташа.
Вика пожала плечами.
– Если не был уверен, то и смысл пропадает, ты не находишь?
– Ты права, разбудил меня Скотч, а не нападавший. Но он знал, что я заметила его, все из-за дурацкого фонарика на телефоне. А убрал все за собой для того, чтобы выставить меня сумасшедшей.
– Я так понимаю, что мы снова вернулись к Семибратову? Уже ведь доказали тебе, что он непричастен.
Она вздохнула и нахмурилась, словно что-то обдумывала, затем добавила:
– Будь это он, ты бы не отделалась шишкой на голове, сама знаешь.
– Больше некому. Он не мог не знать, что я долго лечилась после того случая в школе.
– Не одна ты побывала в подобной ситуации.
– Ты не бывала, – возразила Вика, – откуда тебе знать? Может, не всем пришлось лечиться после такого, но кровь и смерть навсегда впитались в мое тело и разум, мне уже не забыть этого. Если тебя достаточно не думать о том, что такое существует в мире, то мне достаточно просто закрыть глаза.
– Я не отрицаю, что ты пострадала как телесно, так и морально, но это не причина хоронить себя в четырех стенах.
– Если я не выйду на улицу, то ничего ужасного не случится со мной. Где-то там, за стенами дома все эти ужасы происходят, но я не увижу их. Меня это устраивает, и я не хочу ничего менять.
– Ты живешь в скорлупе и вздрагиваешь от каждого шороха. С чего ты решила, что стоит тебе выйти, и ты непременно уткнешься в чье-то мертвое тело, или, что на тебя нападут? Если бы это происходило, улицы бы давно опустели. Никто не хочет видеть смерть, ты не одна такая. Несмотря ни на что, жизнь продолжается. Но только не твоя, потому что твоя остановилась, тебе не кажется?
– Я – не все. Давно нет. Я не считаю себя особенной, всего лишь хочу отгородиться от того, что может произойти. Покажи мне того, кто был в моей ситуации, и остался прежним.
Наташа пожала плечами.
– Никто и не утверждает, что ты осталась прежней, в твоей жизни много чего произошло и не могло не изменить тебя. С этим багажом и опытом продолжай жить. Каждый учится на своих ошибках, просто твои немного жестче. Более травмирующие. А ситуаций, подобных твоей, много. Например, солдаты, побывавшие в горячих точках.
Вика нервно рассмеялась.
– Это не тот пример, которого я ждала. Ты еще вспомни патологоанатомов, прочих, кто работает в морге – их не испугать мертвыми, но и они не были в такой ситуации, как я. Если их запереть в одну ячейку с трупом на несколько часов, думаешь, их психика останется прежней? Полиция тоже не в счет, они видят все это едва ли не каждый день. Что же касается тех, кто побывал на войне… Не уверена, что они возвращаются оттуда прежними. У большинства психика надломлена, тебе ли не знать, ты же работаешь с некоторыми из них.
– Как и любому человеку, тебе требуется социум. Это приглушит воспоминания, ты забудешь о том, что случилось и вольешься в настоящую жизнь. Сидя дома и лелея свои страхи, ты только все усугубляешь.
– Единственное, что мне не дает все забыть – это твои постоянные разговоры об этом. А что касается общения с людьми, то мне хватает общения с тобой и родней.
– Это не совсем то.
Вика вспомнила о Власове. В последнее время он часто бывал у нее, как и его коллега, пусть и общение с ней не доставляло ей удовольствия.
– Кажется, мне верит один Власов, – с улыбкой сожаления подвела итог Вика.
– Я не говорю, что не верю. Но в случае, если ты права в своих опасениях, твое положение меня пугает едва ли не
