— Бывает, — согласился Штайнер.
— Поляки? У нас в части тоже есть два поляка. Например Круковски. Он из Чикаго. Родился и вырос там, но по-польски говорит не хуже, чем по-английски. Забавный народ. Может, нам можно будет собраться?
— Боюсь, что нет, — сказал Штайнер. — У нас особый приказ. Учения сегодня днем и вечером, а завтра двинемся навстречу остальным частям под моим командованием. Вы ведь знаете, как это бывает.
— Конечно, сам точно в таком же положении. — Кейн посмотрел на часы. — По правде говоря, если я не объявлюсь в Мелтам Хаузе через двадцать минут, полковник прикажет меня расстрелять.
Штайнер светским тоном сказал:
— Рад был с вами познакомиться. Мисс Верекер. Отец. — Он сел в «джип» и сделал знак Клуглу ехать. — Постарайся запомнить, Клугл, здесь ездят по левой стороне, — спокойно напомнил Штайнер, когда они отъехали на значительное расстояние от церкви.
* * *
Стены сарая были местами толщиной фута три. По традиции в средние века сарай был составной частью дома феодала. Этот сарай, безусловно, отвечал своему предназначению. В нем стоял обычный запах сена и мышей. В углу — сломанная телега. Свет проникал через окна большого сеновала с выбитыми стеклами.
Грузовик и одного охранника оставили во дворе, а «джип» загнали в сарай. Забравшись на «джип», Штайнер, обращаясь к группе, сказал:
— Пока все идет хорошо. С этого момента вы должны вести себя совершенно естественно. Первое: выставите полевую кухню и сварите обед. — Он посмотрел на часы. — Это займет нас до трех часов. Затем небольшие учения — мы же здесь для этого, и люди ожидают их увидеть. Тактика пехоты в поле, у реки, среди домов. Еще одно: будьте осторожны, когда говорите по-немецки. Говорите тихо. Во время полевых учений пользуйтесь как можно больше знаками. Все приказы отдаются, конечно, по-английски. Полевыми телефонами пользоваться только в экстренных случаях, повторяю — в экстренных! Старший лейтенант Нойманн обучит старших групп необходимым знакам.
Брандт спросил:
— Что делать, если люди попытаются заговорить с нами?
— Притвориться, что не понимаете, даже если вы хорошо знаете английский. Это лучше, чем входить в контакт.
Штайнер обернулся к Риттеру:
— Организацию полевых учений поручаю вам. Проследите, чтобы во главе каждой подгруппы стоял человек, хорошо говорящий по-английски. Вы сможете это обеспечить. — Он повернулся к солдатам: — Не забудьте, в шесть-шесть тридцать стемнеет. Нам надо создавать видимость занятости только до этого момента.
Он спрыгнул с машины и вышел из сарая. Прошел по дорожке и облокотился о калитку. Вверх по холму ехала на велосипеде Джоанна Грей с большим букетом цветов в корзине, которая висела на руле. Пэч бежала рядом.
— Добрый день, мэм, — Штайнер отдал честь.
Джоанна слезла с велосипеда и подошла к Штайнеру:
— Как идут дела?
— Прекрасно.
Она протянула руку, будто официально знакомилась со Штайнером. Со стороны это выглядело вполне естественно.
— А как Филипп Верекер?
— Он оказал необходимую помощь. Девлин был прав. По-моему, Верекер считает, что мы здесь, чтобы охранять великого человека.
— Чем вы сейчас занимаетесь?
— Увидите, как мы будем играть в солдатиков в деревне. Девлин сказал, что придет к вам в шесть тридцать.
— Хорошо, — она опять протянула ему руку, — увидимся позже.
Штайнер отдал честь, и они разошлись. Джоанна поехала к церкви. Верекер, стоя на крыльце, ожидал ее. Она прислонила велосипед к забору и подошла к нему с цветами.
— Красивые цветы, — сказал он. — Где, скажите на милость, вы их достали?
— А, у приятельницы в Холте. Ирисы. Выращены, конечно, в оранжерее. Очень непатриотично. По-моему, ей следовало бы использовать время на картошку или капусту.
— Не хлебом единым жив человек. — Странно, как напыщенно он говорит. — Вы видели сэра Генри до отъезда?
— Да, он заехал ко мне по дороге. В полной форме. Вид у него был великолепный.
— И вернется вместе с великим человеком до наступления ночи, — сказал Верекер. — В его биографии этот эпизод займет всего лишь короткую строчку: «Провел ночь в Стадли Грэндже». Жители деревни и знать не знают, а между тем здесь пишется история.
— Да, думаю, вы правы, если поглядеть с этой точки зрения. — Она очаровательно улыбнулась. — Расставим эти цветы на алтаре?
Он открыл перед ней дверь, и они вошли в церковь.
В Лондоне Большой Бен пробил три часа. Роган вышел из здания Верховного суда и быстро пошел к машине, за рулем которой сидел Фергус Грант. Несмотря на сильный дождь, главный инспектор был в отличном настроении.
— Все прошло хорошо, сэр? — спросил его Фергус.
Роган самодовольно улыбнулся:
— Если дружище Халлоран получит меньше десяти лет, значит, я ничего не понимаю. Вы взяли их?
— В отделении для перчаток, сэр.
В машине Роган, открыв дверцу отделения, увидел два автоматических браунинга. Он проверил предохранитель. Странно, как приятно держать пистолет в руке. Как кстати. Он подержал его на ладони и положил во внутренний карман.
— Теперь, Фергус, давай к нашему другу Девлину.
* * *
В этот момент Молли верхом на лошади подъезжала к церкви по дорожке со стороны поля. Из-за легкого дождя на ней была ее старая шинель, на голове шарф, на спине рюкзак, покрытый куском мешковины.
Она привязала лошадь к дереву за домом священника и вошла на кладбище через заднюю калитку. Когда она подходила к крыльцу, то услышала отданную громким голосом команду. Близ деревни парашютисты наступали мелкими группами в направлении старой мельницы у реки, и их красные береты были ясно видны на фоне зеленой лужайки. Молли увидела, что отец Верекер, сын Джорджа Уайльда Грэм и маленькая Сюзан Тернер стоят на мостике над запрудой и наблюдают за учениями. Раздалась новая команда, и парашютисты бросились на землю.
В церкви Памела Верекер, стоя на коленях у алтаря, чистила медные изделия.
— Привет, Молли, — сказала она. — Пришла помочь?
— Сегодня мамина очередь быть у алтаря, — ответила Молли сбрасывая рюкзак, — но она сильно простудилась и решила день отлежаться.
Со стороны деревни слабо донеслась очередная команда.
— Они там все еще занимаются? — спросила Памела. — Неужели им недостаточно войны, так нет, играют в эти глупые игры. Мой брат там?
— Был, когда я входила сюда.
По лицу Памелы Верекер прошла тень:
— Иногда я думаю, уж не жалеет ли он, что не принимает теперь в этом участия. — Она покачала головой. — Мужчины странные существа.
* * *
Деревня казалась вымершей, и только дымок из труб говорил, что жизнь здесь продолжается. Для большинства людей это был обычный рабочий день.
Риттер Нойманн разбил отряд на три группы по пять человек, связь между которыми осуществлялась по полевому телефону. Группы Нойманна и Гарви Престона разместились непосредственно в деревне, среди домов. Престон получал от «учений» большое удовольствие. Он старательно крался вдоль стены паба, держа в руке револьвер и подавая рукой сигнал своей группе двигаться вперед.
Джордж Уайльд, прислонившись к стене паба, наблюдал за маневрами, когда на пороге появилась его жена Бетти, вытирая руки о фартук.
— Завидуешь, что не воюешь?
Он пожал плечами:
— Возможно.
— Мужчины, — с неудовольствием сказала она. — Никогда вас не пойму.
Группа, действовавшая на поляне, состояла из Брандта, унтер-офицеров Штурма и Беккера и рядовых Янсена и Хагля. Она разместилась напротив старой мельницы, которой не пользовались уже лет тридцать, а то и больше. На ее крыше, где побилась черепица, зияли дыры.
Обычно массивное мельничное колесо стояло неподвижно, но накануне ночью река, сильно поднявшаяся из-за многодневных проливных дождей, с такой силой надавила на съеденный ржавчиной запор, что он сломался. Теперь колесо снова крутилось, с невыносимым скрипом и стоном, взбивая воду в пену.
Штайнер, сидевший в «джипе» и с интересом рассматривавший колесо, обернулся, чтобы проследить, как Брандт дает указания молодому Янсену для стрельбы лежа. С запруды выше по реке за учениями наблюдали отец Верекер и двое детей. Грэму было одиннадцать лет, и он был сильно возбужден зрелищем.
— Что они делают сейчас, отец? — спросил он Верекера.
— Понимаешь, Грэм, тут очень важно правильно поставить локти, — сказал Верекер. — А то солдат не сможет твердо прицелиться. Смотри, сейчас он показывает, как ползет леопард.
Сюзан Тернер, хорошенькой светловолосой девчушке, быстро надоело смотреть на учения, что совсем неудивительно, ведь ей было только пять лет и ее больше интересовала деревянная кукла, которую накануне сделал дедушка. Эвакуированная из Бирмингема, Сюзан уже год жила у дедушки с бабушкой, Тед и Агнессы Тернер, которые были владельцами деревенской лавки и обслуживали местное почтовое отделение и небольшую телефонную станцию.
