он. И дал ей новое имя — Глория.
Глория постепенно стала поправляться. Но почти семь лет она выходила из дому только по вечерам и дрожала при виде полицейского.
Артур работал в нескольких домах для престарелых в районе Балтимора, но два года назад возникла необходимость уехать, и они перекочевали в Александрию. Глории нравилось жить неподалеку от Вашингтона, но она боялась столкнуться с кем-нибудь из знакомых. Артур убедил ее в необоснованности этих страхов. «Ни один человек из окружения сенатора никогда не сунется в наш район». Но все равно, когда бы Глория ни выходила из дома, она всегда надевала темные очки. Постепенно симптомы депрессии начали пропадать, лекарства, которые он носил ей из клиники, требовались все реже, и в конце концов Глория устроилась на работу машинисткой.
Артур доел воздушную кукурузу. Он не уедет из Вашингтона до завтрашнего вечера, пока не увидит программу о сенаторе Дженнингс. Он никогда не помогал людям покинуть этот мир, пока оставалась хоть какая-то надежда на излечение. А когда врачи оказывались бессильны, голоса ангелов подсказывали ему, что время настало. И теперь он не станет приговаривать к смерти Патрицию Треймор, пока не получит доказательства ее вины. Если она не упомянет в программе Глорию и не покажет ее фотографию, девушка будет в безопасности. Он договорится с ней о встрече, и они уедут вместе. Если Глорию ославят на весь мир как воровку, она сдастся полиции. Но только на этот раз она погибнет в тюрьме — в этом Артур не сомневался. Он повидал достаточно людей, утративших волю к жизни. Если это случится, Патриция Треймор будет наказана за свой ужасный грех! Он отправится к ней и свершит правосудие!
Номер три тысячи по Эн-стрит. Даже сам дом, где жила Патриция Треймор, был символом страдания и смерти.
Фильм закончился. Куда ему податься теперь?
Ты должен спрятаться, Артур.
— Но где? — Он понял, что произнес это вслух. Женщина, сидевшая перед ним, повернулась и окинула его любопытным взглядом.
Три тысячи по Эн-стрит. Отправляйся туда, Артур. Заберешься внутрь через окно. Подумай о стенных шкафах.
Перед его мысленным взором возник стенной шкаф в нежилой спальне. Он окажется в тепле и безопасности, если спрячется там за рядами полок. В кинотеатре зажегся свет, и Артур торопливо встал. Он не должен привлекать к себе внимание. Сейчас он пойдет в другой кинотеатр, потом в третий. А там и стемнеет. Где еще провести долгие часы до завтрашнего вечера, когда выйдет в эфир передача, как не в доме Патриции Треймор? Никому и в голову не придет искать его там.
Ты должен дать ей возможность оправдаться, Артур. Не спеши.
Голоса вновь зазвучали в его голове. «Я понимаю», — кивнул Артур. Если в программе не будет ссылок на Глорию, Патриция Треймор никогда не узнает, что он прятался в ее доме. Но если его девочку покажут по телевизору, Патрицию Треймор покарают ангелы.
И факел возмездия зажжет он, Артур.
Глава 29
В час дня служанка Лайлы Тэтчер вернулась из магазина. Лайла работала в кабинете над лекцией, которую собиралась прочитать на следующей неделе в Мэрилендском университете. Лекция посвящалась умению распознавать в себе дар парапсихолога и подчинять его своей воле.
Лайла склонилась над пишущей машинкой, когда служанка постучала в дверь.
— Что-то вы не кажетесь довольной, мисс Лайла, — заметила она с безмятежной фамильярностью прислуги, давно ставшей задушевной подругой хозяйки.
— Да я и не чувствую себя таковой, Ойда. Для человека, который пытается научить кого-то пользоваться своими парапсихологическими и духовными возможностями, я пребываю в прямо-таки неприличном смятении духа.
— Я принесла «Трибюн». Хотите посмотреть?
— Да, пожалуй, хочу.
Пятью минутами позже, закипая от гнева и не веря своим глазам, она читала на развороте статью Джины Баттерфилд. А через четверть часа она уже звонила в дверь Пэт.
Увидев девушку, Лайла сразу поняла, что Пэт недавно плакала.
— Я должна кое-что показать вам, — объяснила причину своего неожиданного визита Лайла.
Они прошли в библиотеку. Лайла положила газету на стол и развернула ее. Пэт увидела заголовок, и ее лицо стало мертвенно-бледным.
Она беспомощно пробежала глазами текст, взглянула на фотографии.
— Боже мой! Все подано так, словно это я разболтала о вторжении, о сенаторе, об этом доме, обо всем! Лайла, я просто не могу передать вам, какая буря разразится! Лютер Пелхэм вырезал из старых пленок все до единой фотографии моих родителей. Он боялся малейшего намека на связь между сенатором и, как он выразился, «шумихой вокруг дела Адамсов». У меня такое ощущение, будто на меня ополчилась какая-то злая сила. Не знаю, что теперь делать. Пытаться объяснить? Уволиться? — Пэт из последних сил сдерживала гневные слезы.
Лайла сложила газету.
— Я не берусь давать вам советы по поводу работы, Кэрри. Могу лишь сказать, что вам не следует это читать. Я должна была показать вам газету, но я забираю ее с собой. Не будет ничего хорошего, если вы начнете отождествлять себя со сломанной куклой, которой были тогда.
Пэт схватила ее за руку.
— Почему вы это сказали?
— Что сказала? Почему назвала вас Кэрри? Просто с языка сорвалось.
— Да нет, почему вы сравнили меня со сломанной куклой?
Лайла недоуменно воззрилась на нее, потом перевела взгляд на газету.
— Я просто повторила выражение из статьи. Вот, поглядите, — объяснила она.
В первой колонке Джина Баттерфилд поместила выдержки из старой публикации «Трибюн», посвященной трагедии семьи Адамсов:
«Шеф полиции Коллинз, комментируя ужасную сцену, сказал: „Мне много чего довелось повидать, но с подобным кошмаром я никогда не сталкивался. Когда я увидел бедную девчушку, похожую на сломанную куклу, то спросил себя, почему он не застрелил и ее? Это было бы милосерднее“».
— Сломанная кукла, — прошептала Пэт. — Тот, кто подбросил ее, знал меня тогда.
— Что подбросил? Сядьте, Пэт. Похоже, вы сейчас упадете в обморок. Я принесу воды. — Лайла стремительно вышла из комнаты.
Пэт откинула голову на спинку дивана и закрыла
