Наконец я обогрелась. Вымыла волосы шампунем, отскоблила кожу и подстригла до самого мяса ногти на руках и на ногах. Трижды вычистила зубы и прополоскала горло каким-то снадобьем, от которого мое дыхание до самых легких приобрело аромат мяты. Я сидела на кровати в глупой красной ночной рубашке, укрывшись жесткими гигиеническими простынями и тонкими грубоватыми одеялами, и пила чай с тостом. Три чашки обжигающе горячего сладкого чая и мягкий тост — белый хлеб и масло. Хотя не исключено, что маргарин. Масла в больницах обычно не бывает. На моей тумбочке стояли желтые нарциссы в пластмассовой вазе.
Все было другое: больница, палата, вид из окна. Другие сестры возятся с градусниками, каталками и суднами, другие доктора с усталыми лицами заглядывают в табличку на кровати, другие полицейские нервно посматривают на меня, затем отворачиваются. Но тот же старина Джек Кросс сгорбился, как инвалид, на стуле, подпер щеки ладонями, будто у него болели зубы, и смотрел на меня так, словно я его пугала.
— Привет, Джек, — поздоровалась я.
— Эбби... — начал он, но осекся и теребил пальцами губы. Я ждала, и он начал снова: — Эбби, вы в порядке?
— Да, — ответила я.
— Доктора говорят...
— Я здорова. Они просто хотят пару дней меня понаблюдать.
— Не представляю, с чего начать. — Кросс ерзал на стуле, тер глаза. Наконец выпрямился, вздохнул и посмотрел на меня в упор. — Мы были не правы. Нам нет прощения. — Я чувствовала, как ему хотелось привести мне всевозможные причины и продолжать извиняться, но он подавил в себе желание. И то хорошо. — Не могу поверить, что вы это сделали. — Кросс снова обмяк и охватил лицо руками. — Мы ошибались. Вы нас обставили по всем статьям.
— Он умер?
— Он в палате интенсивной терапии.
— Вот как!
— Вы хоть представляете, что вы с ним сотворили? — Я бы не взялась ответить, как он на меня смотрел: с восхищением, со страхом или с отвращением.
— Да.
— Глаза, — прошептал Кросс. — Вы их наполовину заколотили ему в мозг. Вот какая штука.
— Одними пальцами.
— Господи, Эбби, вы, должно быть...
— У меня ничего не было.
— В последующем нам потребуется официальное заявление.
— Разумеется. Как Сара?
— Сара Магиннис в шоке, изголодалась. Как вы. Но она поправится. Хотите ее видеть?
Я немного подумала и ответила:
— Нет.
— Она очень переживает.
— Так вы знаете?
— Не может говорить ни о чем другом.
Я пожала плечами:
— Наверное, мне повезло. Он готовился ее убить и снял шарф. Не знаю, как бы я могла поступить. Стоять и смотреть, как он ее душит? Меня бы никто не обвинил. Бедная, травмированная Эбби!
— Мне кажется, вы бы не сумели просто стоять и смотреть.
— Есть новости о Джо? Он что-нибудь сказал?
— Не думаю, что он заговорит. Мы начали расследование исчезновения мисс Хупер.
— Поздно, — упрекнула я Кросса.
Он поднял было руки, но тут же снова уронил на колени. Несколько минут мы сидели молча. Заглянула сестра и сообщила, что кто-то оставил для меня в приемной цветы. И положила на тумбочку влажный букетик анемонов. Я взяла цветы и понюхала — они пахли свежестью; на лепестках блестели капельки воды. Лицо полицейского посерело от усталости.
— Расскажите, что вы о нем узнали? — попросила я.
— Мы только начали копать. Его зовут Джордж Рональд Шеппи. Пятидесяти одного года. Привлекался единственный раз, много лет назад, за жестокое обращение с животными. Пожурили и отпустили. Сейчас мы опрашиваем свидетелей. Перебивался случайными заработками — немного там, немного сям. Перевозки, ярмарочный механик, водитель грузовика. Пока набралось не много.
— А что с остальными женщинами?
— Ах, те другие имена, — повторил Кросс. — Будем продолжать искать. Особенно теперь. Попытаемся проверить пропавших в тех местах, где он работал. — Полицейский беспомощно пожал плечами. — Но хочу предупредить: особенно не обольщайтесь.
Значит, имена по-прежнему оставались всего лишь произнесенными в темноте звуками.
— Вы с кем-нибудь встречались? — спросил он.
— С несколькими врачами. Но я здорова.
— Я не об этом. С кем-нибудь, кто способен помочь вам после всего того, что вы пережили.
— Мне не нужна помощь.
— Эбби, я был там... видел, что с ним...
— И полагаете, что я в шоке? Травмирована?
— Как вам сказать...
— Просто пришлось вырвать ему глаза. — Я подняла руки. — Вот этими самыми пальцами залезла в глазницы и вытащила их оттуда. Но это не травма, Джек. Травма, когда тебя похищают. Когда сидишь в подвале с мешком на голове и с кляпом во рту, а на тебя смотрят в темноте и касаются. Вот это травма. Знать, что должна умереть и никто не придет тебе на помощь. Это травма. Спастись и обнаружить, что тебе никто не верит. Это тоже травма. Постоянно находиться в опасности вместо того, чтобы обрести покой. Еще одна травма. А это так. Способ выживания. Нет, я думаю, мне не требуется помощь. Спасибо.
Пока я говорила, Кросс все больше откидывался назад, словно я хлестала его по лицу. А когда закончила, он поднялся и вышел.
* * *
Бен пришел во время ленча — его ленча, в больнице ленч подают в половине двенадцатого. А обед в пять. Потом долго тянется вечер, пока не наступает ночь, которая бесконечно продолжается до нового утра. Он наклонился и смущенно поцеловал меня холодными губами в щеку. На нем было симпатичное свободное пальто. Бен принес коробку шоколада; я приняла ее и положила на подушку. Он сел, и мы долго смотрели друг на друга.
Потом он вытащил из кармана отполированное деревянное яйцо медового цвета с прожилками.
— Граб. Это тоже тебе. Особое дерево. Сделал вчера вечером в мастерской, пока ждал тебя и надеялся, что ты вернешься.
— Спасибо. Очень красиво. — Я сомкнула на деревяшке пальцы.
— Хочешь поговорить? — спросил Бен.
— Не особенно.
— Ты что-нибудь помнишь?
— Нет.
Снова возникла пауза.
— Сочувствую по поводу Джо, — начала я. — Она умерла.
— Ты не можешь этого знать наверняка, — возразил он.
— Умерла, Бен.
Он встал, подошел к небольшому закрытому окну и посмотрел на голубое небо над крышами домов. Несколько минут не двигался, и я решила, что он плачет.
— Эбби, — он так и остался стоять ко мне спиной, — я с ума сходил от беспокойства. Хотел тебе помочь, не оставлять наедине ссобой. Что бы ты ни подумала о наших отношениях с Джо, нельзя было убегать, словно ты решила, что я и есть убийца. Понимаю, ты на меня обиделась. Но ты могла погибнуть. Ты поступила неправильно, Эбби. Нельзя было так делать.
— Бен...
— Хорошо-хорошо, я прошу прощения за нас с Джо. По крайней мере мне неприятно, что ты это обнаружила таким образом. Я не извиняюсь за то, что мы были вместе, если ты захочешь, когда-нибудь мы можем об этом поговорить. Я даже не очень сожалею, что не сказал тебе об этом. Наши отношения начались неожиданно, словно мы оба окунулись с головой в воду. Признайся, это не совсем обычный способ знакомства. В нормальных обстоятельствах мы бы постепенно узнавали друг друга. А тут мы едва познакомились, и ты, опасаясь за свою жизнь, пришла ко мне в дом. Это был исключительный случай. Я не хотел начинать наши отношения, выложив все карты на стол. Боялся опять тебя потерять.
— И поэтому начал со лжи?
— Это не так.
— Формально нет. Но морально да.
— Прости, что солгал. — Он снова сел рядом со мной, и я погладила его по красивым мягким волосам.
— А ты прости меня, что я убежала, — ответила я. — Угощайся шоколадом.
— Спасибо, не хочу.
Я взяла конфету в глазури.
— Есть слова, которые приобрели для меня совершенно иное значение, чем, скажем, для тебя: темнота, тишина, зима. — Я взяла еще одну конфету. Добавила: — Память, — и положила конфету в рот.
Бен тронул меня за руку — другую, а не ту, в которой я держала его деревянное яйцо, и поднес к щеке.
— Я тебя люблю.
— Мне кажется, я немного сошла с ума. Но теперь это прошло.
— Ты выглядишь по-другому, — заметил он. — Красивой.
— Я и чувствую себя по-другому.
— Что ты собираешься делать?
— Заработаю немного денег. Отращу волосы. Съезжу в Венецию.
— Ты не хочешь вернуться?
— Бен...
— Я бы этого хотел.
— Нет. То есть «нет» в том смысле, что мне кажется, ты этого не очень хочешь, однако за приглашение спасибо. Но я не вернусь.
— Понятно. — Он положил мою руку на кровать и, не глядя на меня, один за другим расправил пальцы.
— Но ты можешь назначить мне свидание и куда-нибудь сводить, — продолжала я. — В кино. Выпить коктейль. Поесть в ресторане чего-нибудь изысканного.
Бен улыбнулся — робко, но с надеждой, — и от этого его глаза залучились морщинками. Нет, все-таки он замечательный мужчина, решила я. А все остальное придумала я сама.
— Скоро весна, — сказала я. — Кто знает, что еще произойдет.
