Максим Михайлов - Дикие нравы

Примерно с минуту Максим старался не дышать, выжидая, когда бивший в лицо горячий ветер отнесет в сторону облако отработанных газов полное ядовитых окислов и солей тяжелых металлов. Заодно пристально следил за полетом рванувшейся навстречу беспилотнику «птичке». Та шпарила прямиком навстречу цели, срезая расстояние по кратчайшему пути, заходила на перехват. В этом и есть основной плюс оптических головок самонаведения, никакой сложной математики, громоздких и дорогостоящих бортовых вычислителей, лишь простейший автопилот, направляющий ракету на источник теплового излучения, который она «видит» в недоступном человеку инфракрасном спектре. Правда и обмануть такую головку проще простого, подсунь ей сильнее нагретую цель, и она моментально переключится на нее, если, конечно, зенитчик заранее не задал режим селекции. Ну, или совсем уж от отчаяния можно крутнуть лихой противоракетный манвр, выводя ракету на такие перегрузки, которые не выдержит ее аппаратура. Только для этого надо быть не слабым воздушным асом, что твой Чкалов, да еще самому уметь держать не малые перегрузки — иди, потягайся в этом с бездушным металлом. Хотя порой человеческое тело и оказывалось крепче, бывали прецеденты… Но сейчас ни помех, ни маневров не будет — в воздухе сегодня свои…

Вот уже «птичка» оказалась совсем рядом с мишенью, поднырнув ей под брюхо, заходя снизу. Максим напряженно следил за ее полетом, никакой ошибки не было, беспилотник находился как раз на дальней границе, может на сотню метров ближе, но это уже не играло никакой принципиальной роли. Чубуков точно знал, что сейчас должно произойти. Повинуясь заложенной программе, обеспечивающей максимально эффективное поражение цели, ракета сейчас подпрыгнет, по широкой дуге уходя выше наиболее раскаленных двигательных сопел, на которые ее вывела головка и ударит точно в фюзеляж беспилотника между крыльями и хвостом, проламываясь сквозь хрупкий дюраль корпуса и взрываясь уже внутри, корежа и разрывая цель на части. За время службы, он видел подобное уже сотни раз.

Но сегодня привычной картины не получилось. Высоко задрав нос, ракета изящной дугой обогнула цель сверху и стремительно унеслась дальше в выцветшее от степной жары, белесое небо. Уже через несколько секунд она совершенно пропала из виду, нырнув в невесть откуда взявшееся молочно-белое облачко. Удивленно жужжа, будто гигантский жук, БПЛА пронесся прямо над головой остолбеневшего Максима. Из бункера к нему уже бежали люди, смешно переваливался на коротких кривоватых ножках генеральный конструктор, брызгал слюной, матерясь на ходу, руководитель работ, чем-то неуловимо похожий на бульдога полковник. Все они сейчас неслись к Максиму, все жаждали каких-то объяснений. Но подполковник Чубуков лишь растеряно развел руками, ему нечего было сказать этим людям, никаких ошибок при пуске он не допустил, а значит вывод только один — задача пуска не выполнена по вине опытного изделия. И теперь хочешь, не хочешь, а необходимо создавать специальную комиссию по выяснению причин, разбираться досконально с изделием, и, скорее всего, сворачивать вожделенные испытания, допускающие новинку в серийное производство. А это миллионные убытки для завода, убытки, за которые кому-то обязательно придется держать ответ.

Приглушенное стрекотание где-то наверху отвлекло его от воспоминаний и заставило открыть глаза, вглядываясь в нависший над головой брезентовый полог. Причину беспокойства Макс обнаружил достаточно быстро — огромная тварь, сантиметров в пятнадцать длинной чем-то напоминавшая буро-зеленого кузнечика изо всех сил лупила задними ногами по своим хитиновым крыльям видимо от души радуясь окружающему миру.

— Вот гадство, — сплюнул на пол Максим. — Надеюсь, ты хотя бы не ядовитая?

Он потянулся, было, чтобы щелчком сбить тварь на пол, но неожиданно для себя обнаружил еще с десяток ее сородичей вольготно расположившихся неподалеку от своей товарки.

«Ясно, проще не обращать внимания на непрошенных квартирантов, чем вступать с ними в заведомо бесполезную битву», — сообразил он, откидываясь обратно на нары и вновь закрывая глаза, стараясь просто не прислушиваться к навязчивому шуршанию и стрекоту. Постепенно вновь погружаясь в приятную полудрему, где из небытия вставали перед ним выжженные степи испытательного полигона.

Против ожидания Чубукова испытания в тот раз не прекратили, быстренько состряпали протокол о том, что задача пуска выполнена частично, а лучше сказать не в полном объеме — пойди, разберись, что это означает. И вообще имел место быть вероятностный отказ одной из схем ракеты. Естественно промышленникам это стоило солидного банкета и неких пожертвований в виде поставок на полигон оргтехники и каких-то строительных материалов. По цене эта «добровольная» помощь, конечно, ни в какое сравнение не шла с теми средствами, которые могли вылететь в трубу, займи испытатели принципиальную позицию. На счастье представителей военпрома происходила эта история в демократические российские времена, когда принципиальности у военных ввиду скудного государственного содержания весьма поубавилось. Чубуков пытался было со своей стороны что-то доказывать и размахивать ГОСТами, определяющими порядок действий в подобных ситуациях, тем более, что одним непоражением дело не ограничилось, комплекс доблестно промазал еще несколько раз. И, похоже, дело было как раз в той самой схеме доворота, принятого для повышения эффективности, как-то так получалось, что угол подлета ракеты к цели выходил за пределы чувствительности головки и лишившись теплового сигнала, она уводила ракету в сторону от цели. Принимать такой комплекс на вооружение было нельзя, больше того, подобное решение вплотную граничило с преступлением. Нет, дорогие товарищи, сначала корректировка схемы доворота, а потом уж повторные испытания. Когда мишени не поражаются три раза из пяти ни о каком вероятностном отказе не может быть и речи, даже у самой предвзятой и купленной комиссии. Так думал тогда Чубуков, но кончилось все тем, что его вызвал к себе непосредственный начальник, в кабинете которого уже сидели двое конструкторов. Дохнув дорогим коньячным перегаром, полковник, доверительно положив Максиму руку на плечо, шепнул на ухо:

— Брось, не надо вот этого героизма… Брось, здесь не за что биться… Этот комплекс на вооружение нашей армии не пойдет, слишком дорогой… Чисто экспортный вариант… Лично тебе не пополам, если индюки или арабы пару раз промажут на дальней границе, а? Да пусть хоть вовсе усрутся, говнюки… Плюнь и забудь!

— Как не пойдет? — ошарашено уставился на начальника Макс. — К чему же тогда гос. комиссия, к чему испытания?

— Все чисто номинально… Все, чтобы пустить иносранцам пыль в глаза… Они же не лохи, если изделие не принято на вооружение у нас, так они хрен купят… Тоже поумнели в последнее время, макаки… Если это такая хорошая штуковина, как вы рекламируете, что же вы своих солдат таким же не вооружаете, так они рассуждают… Ну вот и хрен им по всей морде… Подпиши и забудь… Хрен еще знает в кого они нашими ракетами пулять собираются, вполне возможно в нас самих…

Конструктора будто китайские болванчики синхронно закивали головами: «Плюнь и забудь!», подтверждали их масляные глазки. А потом на столе, как по волшебству появилась тарелочка с аккуратно нарезанным лимоном и невиданный в здешних местах настоящий «Кутузов», крепкой маслянистой волной ударивший в голову. И тосты: «за взаимопонимание», «народ и армия едины», «последний щит Родины» и просто «за хороших людей, нас так мало осталось». И уже просто невозможно оказалось, в конце концов, отказать хорошим людям в совершенно невинной просьбе, к тому же это экспорт. Да провались они пропадом, хотят покупать дерьмо, пусть покупают, что Чубукову больше всех надо, что ли? Ни хрена, сами расхлебывайте! И примерно через два часа плотного общения за закрытыми дверями в кабинете начальника Максим поставил размашистую подпись в протоколе гласившем, что задачи пусков в основном выполнены, а некоторые мишени не поражена в результате вероятностного отказа одной из систем ракеты. С формальной точки зрения даже почти не наврал, по-крайней мере в суде доказать, что испытатель сознательно пошел на фальсификацию результатов, а не добросовестно заблуждался сам, было бы невозможно. А больше от него ничего и не требовалось. Расставались подполковник и конструктора лучшими друзьями, обнимались на прощание, и промышленники приглашали его к себе в гости, адресов, правда, при этом предусмотрительно не оставили. Хрен их знает, этих военных, они люди не светские, еще правда припрется в гости, сапог, потом расхлебывай…

Вот такая вот вышла история, и Максим сроду бы не вспомнил о ней, мало ли за столько лет службы прошло через него приукрашиваний и подтасовок, мелких нарушений и приписок, сделанных в угоду тузам военпрома. Не вспомнил бы, если бы не одно «но»! Те комплексы, что он сегодня спасал от гипотетического возгорания, несли на своем покрытом облупившейся зеленой краской теле черную маркировку: «Игла-М. Made in Russia». «Вот будет забавно, если придется из них стрелять, а ракета опять выкинет что-нибудь подобное. В наказание за тот давний компромисс с совестью, бог-то не фраер, шельму завсегда метит…» — вялая мысль скользнула по самому краю проваливающегося в глубокую черную пустоту сна сознания, отразившись на лице Максима кривой невеселой улыбкой. А через минуту Максим Чубуков, бывший испытатель, бывший наемник, а теперь вовсе даже непонятно кто уже крепко спал, изредка по-детски шмыгая носом и вздрагивая всем телом, будто порываясь куда-то бежать. Вот только штука была в том, что бежать-то и некуда. Все, конечная остановка!