— И это все? Вы проделали весь этот длинный путь, чтобы нанять меня?
— Мы не знали, что еще предпринять.
— Нет, это невозможно. Я не могу.
— Оплата…
— Вы не понимаете. Можете предлагать целое состояние, это ничего не изменит. Слишком рискованно.
— Но… старые друзья…
— Могли навести на нас врага, что, возможно, вы уже сделали. Я ухожу, — Пенделтон встал. — Скажите им — нет.
— Я остановился в “Домике капитана Кука”. Подумайте! Может, вы измените решение!
— Не изменю, — сказал Пенделтон и стал уходить.
— Послушайте! — сказал Кесслер. — Есть еще то, что вы должны знать!
Пенделтон колебался.
— Кардинал Павелик!
— Что кардинал?
— Он тоже исчез!
Пенделтон бежал по песчаному склону к пляжу Бонди. У него болела грудь. Была половина пятого. Спортивный костюм прилип к телу. Он несколько раз менял такси, чтобы исключить возможность преследования. Последнее такси попало в пробку недалеко от пляжа. Пенделтон рассчитался и побежал дальше.
Ему было чего опасаться. И не только из-за риска, которому их подверг приезд Кесслера. Или из-за информации о том, что кардинал тоже исчез. Пенделтона волновало то, что и его отец может исчезнуть, как и остальные. Сосульку надо предупредить.
Но когда он звонил из будки рядом с садом, ни в магазине, ни в доме, где они жили с отцом, никто не подошел к телефону. Пенделтон успокаивал себя тем, что, может быть, его помощник раньше закрыл магазин, хотя прежде этого никогда не случалось. Он говорил себе, что отец, возможно, еще не вернулся с пляжа домой, хотя отец никогда не пропускал пятичасовые телевизионные новости. Ближе к пляжу Бонди Пенделтон позвонил еще раз, на этот раз гудки прервались, и робот сообщил ему, что линия выведена из строя. У Пенделтона было ощущение, что его желудок полон битого стекла.
Он сбежал вниз по склону и стал всматриваться в линию домов вдоль океана. Обычно Пенделтон без труда узнавал среди сувенирных магазинов и закусочных свой магазин, но сейчас бурная деятельность, развернувшаяся на пляже, скрывала его. Полицейские машины, толпа людей, пожарные машины, клубы дыма.
В ушах у Пенделтона зазвенело, он ринулся сквозь толпу к обугленным развалинам магазина. К “скорой помощи” санитары катили носилки. Нырнув мимо полицейского, который криком приказал ему остановиться, Пенделтон сорвал простыню струпа. Останки человека напоминали смесь расплавленного воска и сгоревшего гамбургера.
Полицейский попытался оттащить Пенделтона от носилок, но он оттолкнул его и схватил труп за руку. Хоть пальцы обгорели и срослись вместе, было понятно, что покойник не носил кольца. Помощник Пенделтона не был женат, но отец, хотя и был вдовцом, всегда носил обручальное кольцо.
Пенделтон больше не сопротивлялся оттаскивающим его рукам.
— Я думал — это мой отец.
— Вы здешний? — спросил полицейский.
— Это мой магазин. Мой отец… Где?..
— Мы нашли только одну жертву. Если это не ваш отец…
Пенделтон сорвался с места и побежал сквозь толпу. Он должен добраться до дома! Вдыхая едкий дым, он обогнул полицейскую машину и побежал по песчаному склону. Из носа наконец выветрился запах обгоревшего тела, во рту появился медный привкус.
Дом в современном стиле из стекла и бетона стоял на обрыве в четверти мили от магазина. Только подбежав ближе, Пенделтон понял, в какой, возможно, он сам находится опасности.
Ему было плевать на это. Ворвавшись в дом через заднюю дверь, Пенделтон прислушался, надеясь услышать голос диктора теленовостей, которые отец всегда смотрел, попивая вино и готовя ужин. На кухне было тихо, плита выключена.
Пенделтон позвал отца, никто не отозвался, он обыскал весь дом, но никого не обнаружил.
В спальне отца, схватив телефонный справочник, он быстро отыскал страницу с телефоном “Домика капитана Кука” и набрал номер.
— Соедините меня с номером Кесслера.
— Минутку… Сожалею, сэр, мистер Кесслер выписался.
— Но он не мог! Когда?
— Сейчас посмотрю, сэр. Сегодня в четыре часа дня.
Пенделтон положил трубку, его трясло. Встреча с Кесслером была в четыре, как же он тогда мог выписаться?
Причастен ли Кесслер к исчезновению отца? Нет. Это нелогично. Если бы в этом был замешан Кесслер, он бы не стал объявлять о своем присутствии и не стал бы настаивать на встрече. Если только…
Подозрения усиливались…
Кесслер мог послужить приманкой, с его помощью можно было разъединить отца и сына, и тогда было бы легче похитить Сосульку.
Конечно, можно предположить и обратное, но Пенделтон не был в этом уверен. Кто-то выписал Кесслера, выписал навсегда, нагнетая еще больший ужас. В таком случае, поду мал Пенделтон, будет логично, если следующая жертва… я.
Профессионализм взял верх. Он вытащил из стола отца пистолет, проверил, заряжен ли, прошел в свою комнату и взял второй. На этот раз Пенделтон более тщательно осмотрел дом, но искал он не отца, а чужака, проникшего в дом.
Зазвонил телефон. Надеясь, что это отец, Пенделтон рванулся к телефону. На том конце положили трубку.
Пенделтон напрягся. Ошиблись номером? Враг пытается узнать, дома ли он?
Пенделтон предположил худший вариант. Он быстро стянул с себя спортивный костюм и надел теплую шерстяную одежду. Наступили сумерки. Осторожно выйдя из дома, он добрался до крутого обрыва над берегом, откуда можно было увидеть любого, кто бы ни приблизился к дому.
Зажглись фонари. Пенделтон едва расслышал, как снова зазвонил телефон. Прозвучало только два звонка. Перед уходом из дома он включил автоответчик, который теперь предлагал звонившему оставить информацию. Несмотря на желание узнать, звонит ли это его отец или нет, Пенделтон не мог позволить себе рисковать и вернуться в дом. Как бы там ни было, он предвидел подобную ситуацию и прихватил с собой радиотелефон. Чтобы зуммер не выдал его присутствия на обрыве, Пенделтон отключил его. Теперь же он включил телефон и услышал конец просьбы оставить имя и номер телефона, однако, как и раньше, звонивший снова повесил трубку.
К дому подъехала полицейская машина, видимо, по поводу пожара магазине. Офицер постучал в дверь и попробовал открыть ее, но, уходя Пенделтон запер дом. Офицер обошел дом кругом и попробовал войти через заднюю дверь, после чего уехал. Больше к дому никто не приближался.
Отец исчез! Так же, как и другие отцы. Но Пенделтон был не просто из второго поколения. Он не был любителем. Сосулька отлично его выучил. Наступит день, и враг вернется, предупреждал отец.
И это действительно случилось. Они забрали его отца.
“Теперь очередь за мной!” — кричал про себя Пенделтон. Он отказался от работы, которую ему предлагали другие сыновья, потому что не хотел привлекать внимания к отцу. Но теперь это было неважно.
Я сделаю это! — думал он. Это не просто бизнес! Это личное дело!
Если завтра мой отец не вернется, вы, ублюдки, получите свое!
За Сосульку!
За меня!
Северная Биршиба, Израиль.
Услышав неожиданную стрельбу, Сол бросил лопату на землю, схватил автомат и выбрался из оросительной канавы. С самого рассвета под палящими лучами солнца, обливаясь потом, он работал в этом поле, расширяя дренажную систему, которую начал сооружать три года назад, когда они только сюда приехали. Его жена, Эрика, была тогда беременна, и они оба горели желанием укрыться от этого безумного мира, найти убежище, где они смогли бы забыть о своей бывшей профессии. Конечно, они понимали, что мир не отпустит их, но и иллюзии побега было достаточно. В заброшенной деревне, где даже арабо-израильский конфликт казался чем-то далеким, они построили дом для себя и своего малыша — Кристофера Элиота Бернштейна-Грисмана, — который родился вскоре после приезда.
Бернштейн — фамилия Эрики, Грисман — Сола. Кристофер — имя приемного брата Сола, ирландского католика, — они вместе воспитывались в сиротском приюте в Филадельфии, Элиот — их приемного отца, человека с грустными глазами, серым лицом и неизменной розой в лацкане черного пиджака. Он поддерживал Криса и Сола, был единственным человеком, который относился к ним с добротой, он же и завербовал их в разведслужбу в качестве наемных убийц. Но потом приемный отец повернулся против братьев; Крис был убит, а Сол убил Элиота.
Сол до сих пор ощущал горечь случившегося — раскаяние, горе, отвращение, — это и было главной причиной, подтолкнувшей его к бегству. Но из любви к сводному брату и — несмотря ни на что — к Элиоту, Сол назвал сына в честь двух самых важных людей в его жизни. Эрика поняла и согласилась с ним. Великодушная, удивительная Эрика. Грациозная, как олимпийский гимнаст, красивая, как фотомодель, — высокая, стройная, элегантная брюнетка с немного удлиненным лицом. Такая же опасная, как и он сам.
От звука очередей из автомата в животе стало горячо. Когда Сол бежал к деревне, его первой мыслью было — защитить сына. Второй — Эрика сама сможет защитить мальчика. Третьей — если с его семьей что-нибудь случится, он не успокоится, пока не отомстит убийцам.
