– Он не из тех детей, что убегают из дому. Так говорят все родители.
– Я уверена, что вы правы, но мы должны исключить другие варианты. Прошу вас, потерпите немного. Это займет всего несколько минут, а потом мы перейдем к конкретным вопросам. Мальчик живет с вами?
– Натан. Да, со мной.
– А ваш муж?
– Мы разведены. Он живет в Тусоне.
– Сколько лет Натану?
– В июле исполнилось двенадцать.
– В каком классе он учится?
– В седьмом.
– Вы говорите, что разведены. Каковы ваши отношения с отцом Натана?
– В целом вполне терпимые.
Ей уже задавали этот вопрос, и у нее имелся готовый ответ. Интересно, кто? Я записала в блокноте, что нужно это уточнить.
– Какие у него отношения с Натаном?
– Они обожают друг друга.
– Как часто они встречаются?
– Не слишком часто. Примерно раз в месяц. Мой бывший муж прилетает всякий раз, когда у него появляется возможность. А лето Натан проводит в Аризоне.
– Когда вы виделись с вашим бывшим мужем в последний раз?
– Примерно неделю назад. Отец Натана приходил к нам.
– Мне нужно знать, как с ним связаться.
– Конечно.
Я сделала глубокий вдох, прежде чем задать следующий вопрос. Не сомневаюсь, что она это услышала.
– Миссис Лидс, у вас есть постоянный друг?
Я всегда ненавижу задавать этот вопрос. Мне хотелось спросить о любовнике, но теперь у нас нет такого права. Однажды Фрейзи поднял трубку и услышал удивительные слова: «Пропал мой любовник». После серии обычных вопросов Фрейзи попросил дать описание. Только через двадцать минут он сообразил, что говорит с мужчиной, который переодевается женщиной, а исчезнувший любовник – женщина, но рассуждал он о ней как о мужчине. Мораль истории проста: не следует делать поспешных выводов, глядя на людей или слушая их рассказы, поскольку они часто поступают так, чтобы произвести на своих собеседников ложное впечатление.
– У меня нет постоянного любовника, если вас интересует именно это. Иногда я встречаюсь с мужчинами, но никто из них не занимает в моей жизни важного места. И ни один не знаком с Натаном.
– Иными словами, он не мог уйти с кем-нибудь другим, не предупредив вас?
– Верно. Во всяком случае, мне никто не приходит в голову. – Тут ее голос зазвучал жестче. – Детектив, неужели вы думаете, что я сама не перебрала все возможности?
Я не стала отвечать на ее последние слова.
– Когда у вас появились первые подозрения?
– Недавно. Сегодня утром он ушел в школу в обычное время, и больше его никто не видел. Обычно он встречается с ребятами, живущими за соседним углом, но так бывает не всегда. Дальше они идут в школу вместе. От нашего дома до школы всего три квартала.
Когда она назвала мне адрес, я узнала многоквартирный дом в одной из самых престижных частей района. Пару лет назад, еще до того, как я перешла в ППД, мне пришлось заниматься расследованием преступления, которое произошло именно там.
– Я знаю это здание, – сказала я, но не стала сообщать, при каких обстоятельствах в нем побывала. – Очень симпатичное и чистое.
– И безопасное – во всяком случае, раньше я думала именно так, – заметила Эллен Лидс.
Видимо, недостаточно безопасное.
Так начались очередные поиски иголки из известной поговорки, той самой иголки, что имеет обыкновение падать в стог сена в самый неподходящий момент. Описание внешности Натана было немедленно передано во все участки и патрули. Подросток ростом около пяти футов и шести дюймов, хрупкого телосложения, русые волосы, голубые глаза. Одет в красную или темно-бордовую куртку и джинсы. Кроссовки, впрочем, все они обожают кроссовки, – вот если бы он носил другую обувь, это могло бы привлечь к нему внимание. Теперь патрульные полицейские на улицах услышат описание по радио и в течение нескольких часов будут его искать. Затем они получат следующее сообщение, начнутся поиски новой иголки, и описание Натана сольется с описанием других исчезнувших подростков. Он станет песчинкой в огромном множестве так и не найденных мальчиков и девочек, тех самых малышей на картонках из-под молока, чьи улыбающиеся рожицы заставляют нас думать о собственных успехах в воспитании детей.
Уже в самом конце телефонного разговора Эллен Лидс спросила у меня:
– Как вы думаете, сколько времени потребуется, чтобы его найти?
– Не могу сказать ничего определенного. Мы будем стараться изо всех сил.
Любой другой ответ был бы наглой ложью; впрочем, правда в такой ситуации едва ли кому-нибудь понравится.
Именно о правде я и размышляла по дороге к Эллен. Иногда нам везет, и детей удается найти. Порой они просто входят в свой дом на следующее утро, где-то проведя всю ночь, и мы получаем звонок от родителей, что все в порядке. Они чувствуют смущение, поскольку не верили, что их ребенок способен так поступить. Еще чаще бывает, что родители нам не звонят, и мы продолжаем поиски, в то время как птенец уже давно вернулся в гнездо. Тогда я злюсь.
Но когда ребенок пропадает по-настоящему, успех приходит к нам унизительно редко. Вероятность того, что мы найдем Натана Лидса, если он этого не захочет – или если его похититель не пожелает, чтобы мы его нашли, – невелика. У нас попросту нет ресурсов, необходимых для серьезных поисков пропавшего ребенка – если он еще жив. Если… Лучше всего использовать добровольцев, но их необходимо организовать, а для этого нужны люди. У нас их нет.
Возле дома, где жила Эллен Лидс, были припаркованы две полицейские машины. Я перебросилась несколькими фразами с патрульными – одного из них я знала, а второй служил в полиции недавно. Когда я сама была патрульной, у меня находилось множество причин дружить с братьями и сестрами по оружию. В раздевалках можно прекрасно провести время. Однако детективы не носят форму, поэтому теперь я редко там бываю.
Вокруг стояли люди, с любопытством посматривая на припаркованные патрульные машины. В доме действовала надежная система безопасности; мне потребовалось дважды нажать на кнопку, чтобы попасть в вестибюль. Квартира Лидсов находилась на пятом этаже, в задней части здания, вероятно, здесь было спокойнее, потому что окна выходили на узкую улочку с односторонним движением.
На дверях висел веселый рукописный плакатик. Женщина, открывшая мне дверь, оказалась на удивление миниатюрной и худенькой, и я даже засомневалась, с ней ли я говорила по телефону. По голосу она представлялась мне высокой.
– Миссис Лидс?
– Да.
– Детектив Дунбар. – Я протянула ей визитку.
Она взяла карточку, даже не потрудившись на нее взглянуть.
– Заходите.
Я вошла в квартиру; она оказалась безупречно чистой, стены оклеены обоями пастельных тонов. Очень уютно и безопасно. Она закрыла за мной дверь, и я услышала легкий скрежет задвижки, а потом миссис Лидс накинула цепочку. Да, сразу видно, что она постоянно думает о безопасности своего жилища.
– В вестибюле у вас надежная охрана, да и здесь вы неплохо защищены, – сказала я.
– Я бы хотела, чтобы у входа стоял охранник, хотя бы после наступления темноты. Я и квартиру здесь выбирала в том числе и из соображений безопасности. И еще я отказывалась от всех вариантов ниже третьего этажа, чтобы никто не мог утащить моего ребенка через открытое окно.
Она с горечью упомянула о дерзком похищении двенадцатилетней Полли Клаас, которую вытащили из окна спальни на глазах трех застывших от ужаса подруг, собравшихся на ночной девичник[5]. Мать в это время спала в соседней комнате – вы можете себе представить наглость этого типа? С самого начала не оставалось ни малейших сомнений относительно ее судьбы – дело было совсем не в том, что ей захотелось сбежать от запрета на видеоигры, пока не сделано домашнее задание. Ее родители обладали хорошими связями, и на поиски были брошены серьезные силы. Самое обидное, что она была еще жива и находилась в пятидесяти футах, пока двое полицейских допрашивали ее похитителя после того, как у него что-то случилось с машиной. Удачливый сукин сын. В конце концов мы его достали. Слишком поздно для Полли, но мы его взяли.
Но если Эллен Лидс рассчитывает, что реакция на похищение ее сына будет такой же, я буду вынуждена ее разочаровать.
Она указала мне на диван и предложила что-нибудь выпить, но я вежливо отказалась. Мы не можем вести себя дружелюбно, поскольку трудно сохранять контроль над ситуацией, если ты ведешь себя как гость, в особенности, если ты женщина. Мы сидели друг напротив друга на одинаковых диванчиках, и я открыла блокнот.
– Пожалуйста, постарайтесь вспомнить все, что сегодня произошло.
Я наблюдала за ней, пока она говорила. Иногда удается понять, когда люди начинают лгать; они отводят глаза, на лице появляется напряжение. Нас учат замечать такие вещи, когда мы ведем допрос. Человек, который что-то скрывает, часто не смотрит тебе в глаза, поскольку трудно лгать, глядя в глаза собеседнику, если только ты не полный социопат – вопреки всеобщим представлениям такие люди встречаются довольно редко.
