Он взял свое пиво и примостился поближе к шумной компании. Девять или десять человек, среди них были и женщины, разгоряченные алкоголем и табаком, обменивались циничными замечаниями по поводу местных событий. На часах было всего лишь половина седьмого, но народ, судя по всему, наливался спиртным здесь достаточно давно, уже никто никого не слушал, безостановочная говорильня, пьяная назойливость, переливание из пустого в порожнее – все это сливалось воедино, создавало громкую какофонию. Разговор шел о мэре и механизме власти, но, к сожалению, из этой болтовни Пол не смог выловить ничего для себя полезного.
С краю сидели двое, не принимающие участия в общем гомоне, и Пол придвинулся поближе к ним. Один из мужчин стоял, облокотившись на стойку, и морщился от слишком громких выкриков; второй, совсем лысый, сжимал в руке стакан.
– Не льсти себе, Майк. Тебе не удастся разыграть похмелье.
– Черт. Значит, вот от этого я точно сломаюсь, – и Майк яростно замахал рукой бармену. Лысый пробормотал:
– Когда он подойдет, лучше закажи сразу двойную порцию. В этом кабаке пальцы у бармена чересчур тонкие.
Пол сидел между Майком и барменом; он слегка повернулся и привлек внимание человека за стойкой. Бармен кивнул:
– Слушаю, сэр?
Пол показал пальцем себе за спину:
– Этому джентльмену необходимо выпить. Майкл развернулся, протянул руку мимо плеча Пола и грохнул ладонью по стойке.
– Двойной «дэвар» без добавок.
Лысый буркнул:
– Мне бы такое выдержать.
– А ты повылетай столько раз, как я, с работы, – улыбнулся Майк плохими зубами Полу. – Дружище, вы спасли мне жизнь. Меня зовут Ладлов, Майк Ладлов.
– Фред Миллз, – соврал Пол. – Приятно познакомиться.
– Новое лицо, – сказал лысый. – Черт побери, мистер Миллз, вы, наверное, по ошибке забрели в эту психушку. Меня зовут Ден О'Хара. Не верьте ни единому слову этого человека: он бешеный пьянчуга.
Когда бармен поставил стакан на стойку. Ладлов потянулся за ним и осторожно поднес его к губам.
– Не пьянчуга, О'Хара, отнюдь. Алкоголик. Не снимаешь ты тонкостей, ирландец ты дурной, коренных отличий…
– Пьяница он, пьяница, – заверил Пола О'Хара. – Не слушайте его болтовню.
Ладлов одним глотком опустошил почти весь стакан и прикрыл глаза.
– Слушайте. Могут весь вечер языками трепать, пока все пиво не выдуют и уже не в силах будут разобраться, кто что сказал. – Полу пришлось наклониться поближе, чтобы услышать его слова; гомон стал невыносимым.
Бармен положил перед Ладловым счет, и Пол аккуратно его поднял, прекрасно зная, что О'Хара за ним наблюдает. Пол отвернулся и положил на листок пятидолларовую купюру.
У О'Хары оказался легкий ирландский акцент.
– Хорошо, мистер Миллз, что мы можем для вас сделать? – Он спросил это любезно, но твердо.
– Я приехал из Нью-Йорка. Перевелся, точнее. Компания решила, что так будет лучше для всех. Так вот, я ничего не знаю о Чикаго. Не имею представления о том, что это за город.
– И пришли сюда, чтобы почерпнуть из источника. Очень разумно.
Ладлов осушил стакан и поставил его на стойку.
– Теперь угощаю я. Спасибо за поддержку, дружище, Чем вы занимаетесь?
– Системами безопасности. Пол заранее заготовил ответ, – Домашние системы сигнализации против взлома, электронные системы – все в таком духе. У нас новая компания. Только-только выходим на Среднезападный рынок.
– И, значит, прощупываете почву. – О'Хара поставил свой стакан из-под пива со стаканом Ладлова. – Знаете, что я вам скажу? Майк, почему бы вам не пойти за угол, где бы мы смогли друг друга слышать? В этом бедламе нормального разговора не получится.
Пол взял сдачу и оставил на стойке чаевые. Ладлов легонько тронул его за плечо, и они двинулись к дверям в фарватере, который прокладывала широченная спина О'Хары.
Редкие снежинки падали на Раш-Стрит, но ничего похожего на зиму не было и в помине: тротуары лишь слегка намокли. О'Хара поднял овечий воротник своего огромного пальто.
– Еще один мокрый праздник. На сей раз Рождество.
– Снова завелся на счет дождя, – хрипло рассмеялся Ладлов. – А ведь ты, засранец, родился в стране, где дождит двадцать четыре часа в сутки.
Они завернули за угол и попали в закусочную, в которой кабинки были отделаны хромом; освещение было ярким, вдоль ближайшей стены находилась стойка бара, и никого не оказалось внутри. Пол уселся на табурет и обнаружил, что зажат между Ладловым и О'Харой. У последнего ногти синели чернилами; ирландец помахал рукой, подзывая официантку.
– «Дэвар» без добавок, милочка, а для моего проевшегося дешевого приятеля – пиво «Миллер», Что вы будете пить, мистер Миллз?
– Тоже пиво.
Ладлов кинул на стойку деньги.
– Итак, с чего начнем?
О'Хара кашлянул:
– Надо узнать, о чем именно хотел спросить наш новый друг.
– Мы знаем, о чем. Он хочет знать, что за город Чикаго.
– На это можно ответить одной фразой: когда всякие отбросы скатываются все ниже и ниже, то они обычно приезжают в Чикаго.
Ладлов хмыкнул:
– О'Хара просто сам не понимает, о чем именно говорит. Он пишет прочувствованные философские статейки, ведь он политический репортер. Его увольняют каждые шесть месяцев, когда кто-нибудь их крутых ребят начинает давить на его редактора. Что же до меня, то я кручусь репортером преступных новостей уже восемь лет. Так что я именно тот, кто вам нужен. Забудьте об этом никчемном ирландце.
– Поосторожнее, Майк.
– Я вам кое-что объясню, – обратился Ладлов больше к О'Харе, чем к Полу. – Кое-что, О'Хара, отнюдь не все. В этом городе круглосуточно происходят ограбления. Происходят каждые три минуты. В прошлом году у нас было зарегистрировано восемьсот убийств, в этом же году мы намерены побить рекорд. Статистическая кривая показывает, что уровень преступности повысился на пятнадцать процентов. И еще одно, О'Хара, -. в Чикаго за год расследуется меньше одного процента преступлений, а раскрытые выглядят таким образом: берут с улицы первого попавшегося бродягу и упекают далеко и надолго.
О'Хара выпили, задохнувшись, произнес единственное слово:
– А, статистика…
– А вот вам, мистер Миллз, статистические данные: сегодняшний парнишка в Чикаго имеет больше шансов быть убитым, чем солдат во Второй Мировой войне. Если уровень преступности и дальше будет идти такими же темпами, как и сейчас, то вскоре каждые пятнадцать минут от рук убийц будет погибать по одному чикагцу. Мертвые, мертвые…
– Уровень преступности. – О'Хара издал звук, долженствующий обозначить чих. – Вы только послушайте этого идиота. – Он повернулся и похлопал Пола по рукаву. – Вот я вам настоящие факты выложу. Мы живем в оккупированной военной зоне. Город рубит и режет себя на куски. Скоро останутся одни развалины. Экологи называют происходящее «бихейвиорическим»
сливом. Невыносимая перегруженность приводит к самым что ни на есть массовым убийствам. – Он подчеркнуто выразительно произносил многосложные слова.
– Ага, – неясно пробормотал Ладлов. – Ага, ага…
– Чикаго, – полунасмешливо, полупочтительно произнес О'Хара. – Этот город выразительно уставился на озеро и ждет, пока оттуда не вынырнет какой-нибудь омерзительный склизкий монстр и не раздавит тут все к чертовой матери – здания, людей и крыс, которые кусают людей. А наши доблестные полицейские шугают проституток и суют свой нос в семейные ссоры, пока снайперы убивают людей на Шоссе имени Джона Фицджеральда Кеннеди.
– На прошлой неделе произошло двадцать шесть убийств, – сказал Ладлов. В его голосе не прозвучало ни единой сочувственной нотки. – Шестьдесят часов, двадцать шесть убийств.
Пол спросил:
– Но почему?
– Что «почему»?
– Ведь так не должно быть, – сказал Пол. – Не должны люди испытывать постоянный страх.
Ладлов неожиданно рассмеялся. О'Хара тут же выступил:
– Слушайте, я тут недавно говорил с одним стариком из Чичеро. Так вот: ему восемьдесят лет, и он благодарен провидению за то, что его квартиру за все это время грабили лишь трижды.
– Но почему никто не попытается с этим бороться?
– Мы все овечки, – сказал О'Хара, – А как иначе? Например, на прошлой неделе в Лупе работал один грабитель – подчистую сметал все Рождественские лавки. Правда, носил парик, но это был парень. Так вот, он обоссался от одного того, что какая-то дамочка отказалась отдать ему свою сумочку. И вот этот обоссавшийся пидор пристрелил женщину среди бела дня напротив автобусной остановки. В самом центре города.
– Боже правый, – пробормотал Пол, сжимая стакан. Он внезапно почувствовал пронизывающий холод. Ладлов сипло пропел:
– Чикаго, Чикаго, как я тебя люблю, – смешивая, наверное, нарочно слова двух песен. Пол спросил:
– И этот грабитель в женской одежде – его поймали?
– Этого они поймали, – ответил О'Хара. – И что с того? На одного пойманного приходится сотня непойманных.
