Пока журнал зализывал раны, друзья Муллигана вникали внимательнейшим образом в его телефонные звонки типа "поклянись, что никому не скажешь!" Между прочим, три его сына, компьютерщики, насобачившись, стали классными хакерами – работали в области искусственного интеллекта и охраны программного обеспечения. Ну, а в это время журнал зевнул все эти "f" и "у", и автор той самой беззаботной аннотации исчез навеки из памяти более чем половины коммерческих компьютеров, до той поры хорошо знавших его, доверявших ему, одним словом – носились с ним. Представителям из офиса окружного прокурора и ФБР Муллиган, тем не менее, клялся и божился – конечно, Поль, Вейс, Ривкинд и другие подтвердили – нет! нет! и нет! Мол, только так, языком чесал, дескать, не худо было бы и все такое... но он сам против вандализма и вообще. Его горящий глаз видели все на экране ТВ – последовательно в трех передачах: "Жизнь и пятидневка", "Текущие события" и "Вечерний соблазн", в которых речь шла об антивирусной защите.
Развязка этой истории – пока журнал и критик приходили в себя – имела, как и следовало ожидать, элементарный "хэппи-энд": "Ванессиного любовника" рвали из рук, а муллигановский посредник заломил совершенно убойный аванс за авторский план – два абзаца всего-то! – романа "Маргаритин отчим". Слабенькая надежда слегка снизить сумму аванса возлагалась на Кэй – шеф с радостью санкционировал представительские на угощение Муллигана в "Четырех временах года".
– Вы случайно не знакомы вон с тем седым мужчиной? – спросила она, когда их, наконец, оставили в покое. – Работал, кажется, в "Эссандесе". Не могу вспомнить ни фамилии, ни того, где он сейчас.
Джек подергал мочку уха, обернулся, скользнул глазом по стенам, потолку, повернулся к ней.
– За тем столиком, припоминаю, у Билла Эйзенбуда случился инфаркт, – сказал он. – Ах, какой был человек! Жаль, искренне жаль. Летом, в семьдесят третьем, мы с ним соседствовали в Вайнярде. Нет, пожалуй, в семьдесят четвертом. У нас там был славный домик, с совершенно потрясающей верандой. Весь увитый вистерией...
Она переспросила:
– Ну, так знаете вы его или нет?
– Все-таки в семьдесят третьем, – сказал он. – В семьдесят четвертом я был в Южной Америке. – Он покачал головой. – Нет, не знаю. А вот Шир – интересный человек. Не собирается ли писать новую книгу?
Говорил, что нет, хотя вряд ли. Деньгам любит счет, Однажды мы взяли такси. Я, когда доехал до места, уходя протянул ему пять долларов, – на счетчике было что-то около семи. Так он – отсчитал мне сдачу с точность до сотых...
Подошел официант, спросил, что будут пить, принял заказ и ушел.
– Шир? – переспросила она. – Тот, что с седым? Он взглянул на нее.
– Я почему-то думал, вы видели "Вечерний соблазн".
– Видела, и что?
– Уж не хотите ли сказать, что на вашей древней портативке? Неужели не завели себе новый?
– А разве он принимал участие?
– Не мужик, а сплошной мрак, – заметил Джек. – Написал книгу о компьютерах. Мол, из-за этих компьютеров человечество подвергается всякого рода несчастьям.
– Хьюберт Шир... Конечно же! Вспомнила. Кажется, в отношении вас он занял непримиримую позицию.
Джек хмыкнул.
– Уж будто бы... – сказал он. – Вот в такси он был тогда великолепен. Все извинялся и, похоже, искренне за какой-то юношеский максимализм. Дескать, затащили его на передачу в последнюю минуту, кто-то там отказался. Будто бы телевидение на дух не выносит, хотя на самом деле Коппель предпринял титанические усилия, чтобы его остановить, когда он вошел в раж. Да и книгу-то он написал сто лет назад.
– Знаете, он живет в доме, куда я переехала.
– Вот как? А впрочем, он собирался перебраться на Мэдисон.
Стали изучать меню.
Она подняла глаза и увидела, что Хьюберт Шир смотрит на нее. Сидит и улыбается. Щеки и лоб пылают. Редкие блондинистые волосы топорщатся, как и его усы.
Она тоже улыбнулась, кивнула.
Он кивнул в ответ и еще сильнее залился румянцем.
Принесли напитки. Ей минеральную "Перрье" и сок лайма, Джеку – "Гленлайвит".
Заказали еду. Запеченную телятину и лососину на вертеле.
Джек приподнял бокал:
– За "Маргаритиного отчима". Она свой:
– За кредитоспособность "Диадемы".
– Дай Бог нашему теленку волка съесть, – заметил он.
Поговорили о нашумевшем бестселлере. Довольно удачный, но не в струю. Обсудили дела-делишки в Вашингтоне. Неинтересное начало сезона на Бродвее.
Подошел седой мужчина. Улыбнулся. Хьюберт Шир, опираясь на палку, маячил поодаль.
– Кэй, – сказал он. – Я Мартин Шугармэн. Помните?
– Мартин! – воскликнула она. – Рада вас видеть. Наклонившись, он поцеловал ее в щеку.
– Великолепно выглядите.
– Вы тоже, – сказала она. – Познакомьтесь, пожалуйста. Это Джек Муллиган. Джек, это – Мартин Шугармэн.
– Весьма рад, – сказал Шугармэн, сотрясая руку Джека обеими руками и долго не отпуская. – Ну, вы молодец! Давно пора было расквитаться с ними.
– Ах, все суета и прах, – ответил Джек, просияв.
Прихромал Хьюберт Шир. Просто с малиновым цветом лица. Рыжие твидовые брюки, коричневая рубашка, галстук цвета ржавчины. Серые глаза под песочного цвета бровями поблескивают. Возбужден, но пытается это скрыть. Опирается на палку, стоит, улыбается...
– Кэй, это – Хьюберт Шир, – сказал Мартин Шугармэн. – Только что подписал с нами договор на новую книгу. Хьюберт, познакомьтесь – Кэй Норрис.
– Поздравляю, – сказала она. Улыбнулась и протянула руку.
Он пожал ее руку ладонью – горячей и влажной – левой руки.
– Спасибо. Мы соседи.
– Я знаю, – сказала она.
Серые глаза распахнулись. Отпустив ее ладонь, пожал руку Джеку.
– Хелло, – сказал он.
– Хелло, – сказал Джек. – Что это с вами приключилось?
– Перелом лодыжки, – ответил Шир. – Позавчера. – Улыбнулся ей. – Авария на велосипеде. Отправился сделать копии плана книги и вот. Наверное, Господь делает мне знак, как думаете?
– Вам сопутствует удача. Может, такой? – сказала она.
Он улыбнулся. Шугармэн рассмеялся.
– Я-то думал, у вас с книгами – все, – заметил Джек.
– И я так думал, – ответил Шир. – Но Мартин позвонил после передачи на другой день. Весьма вдохновил меня своей идеей. – Серые глаза метнулись в ее сторону. – Телевидение, – сказал он. – Полный анализ способов манипулирования обществом с точки зрения прошлого опыта и, безусловно, с учетом того, что ожидает нас в будущем. Словом, все об этом всевидящем оке – начиная от мыльных опер и кончая слежкой, в том числе и о том, как и в какой степени всякого рода "наблюдения" влияют на международные отношения. Я даже собираюсь...
– Роки! – сказал Шугармэн.
Шир взглянул на нее, на него. Пошел красными пятнами, улыбнулся.
– Ничего не слышу, ничего не знаю... – улыбнулась и она.
– Уж, пожалуйста, – сказал Шугармэн. – Пока лучше не обсуждать. Это лишь наметки.
– Интересная тема, – заметил Джек. – Продолжение той вашей книги?
– В общем, да, – сказал Шир. – Увлекла до такой степени, что даже японский одолел. Через неделю отправляюсь в Японию. Не помешает получше ознакомиться с производством этой аппаратуры. Побываю на заводах, возьму интервью у производственников, дизайнеров.
– Судьба, рок, как вам угодно, – сказал Шугармэн. – Утром посетила меня эта мысль, а вечером – он на телевидении. Думаю – вот он, он и напишет. Ага! Оказывается и Джонни здесь, – он дотронулся до плеча Шира. – Спускайся вниз, Роки, а я тебя догоню.
Шир взглянул на нее.
– Вы на велосипеде катаетесь? – спросил он.
– Да, – ответила она. – Но у меня нет велосипеда.
– Теперь и у меня тоже, – сказал он, улыбнувшись. – В парке можно взять напрокат, на лодочной станции. Можно я навещу вас, когда вернусь?
– Буду рада, – ответила она. – Желаю удачной поездки.
– Благодарю вас, – сказал он, улыбаясь. Вспыхнул до корней волос.
Он простился с Джеком и захромал на выход.
Шугармэн наклонился к ней.
– Чрезвычайно интересный человек, – сказал он. – Такие неожиданные зигзаги мышления, смелые выводы. Вы читали его книгу "Червь в яблоке"?
– Нет, – ответила она. – Но хотела бы.
– Сегодня же пришлю вам. До конца рабочего дня, – сказал он. – Между прочим, он попросил представить его вам. Если, конечно, эта информация для вас интересна. Ему сорок три. Разведен. А вообще, отличный малый... А я как раз собирался подойти, поздороваться. Рад, что встретил вас, Кэй. Рад был познакомиться с вами, Джек, и еще раз поздравляю, – сказал он и отошел от столика.
Она помахала рукой Джонни, который, увидев ее, давно уже делал знаки.
