– Старики обычно находят общий язык с ребятишками, – заметил Берден.
– В нашем случае это должны были быть правильные ребятишки, Майк. Анджела и Изабелла были правильными, и Лиз Криллинг – тоже.
Инспектор положил ложку и вопросительно посмотрел на начальника.
– Ты вроде говорил, что все читал в свое время? – подозрительно переспросил тот. – И не говори, что это было давным-давно! Клиенты вечно мне это твердят, и меня это бесит. Если ты действительно читал все отчеты по этому делу, то просто не можешь не помнить эту самую Элизабет Криллинг, которая нашла тело миссис Примеро: ей было тогда пять лет.
– Честное слово, не помню, сэр. – Наверное, в тот день Майкл пропустил газетный отчет: готовился к собеседованию или еще что-нибудь в этом роде. – Но ведь на процессе ее не было?
– Нет, конечно, – всему же есть пределы! Кроме того, хотя она действительно первой вошла в гостиную и увидела тело, с ней была мать.
– Кстати говоря, – сказал Берден, – я что-то не совсем понял насчет правильных ребятишек. Миссис Криллинг живет вон там, на Глиб-роуд. – Он повернулся к окну и взмахнул рукой в направлении той малопривлекательной части Кингзмаркхема, где между двумя войнами точно из-под земли выросли длинные унылые дома-террасы коричневого цвета. – Она и ее дочь занимают половину дома, причем обе бедны, как церковные мыши…
– Да, они обнищали, – подтвердил Вексфорд. – А в сентябре пятидесятого был еще жив сам Криллинг – он потом умер от туберкулеза, – и они жили напротив «Приюта Победителя».
– В одном из белых полуотдельных домов?
– Точно. Их соседкой была некая миссис Уайт с сыном. Миссис Криллинг было тогда лет тридцать или чуть за тридцать.
– Вы шутите, – сказал Берден с насмешкой. – Хотите сказать, что ей сейчас нет еще и пятидесяти?
– Знаешь, Майк, люди много говорят, что женщин, мол, старят тяжелая работа и частые роды. А я тебе вот как скажу – ничто не превращает женщину в старуху быстрее, чем душевная болезнь. Ты не хуже моего знаешь, что в последние годы миссис Криллинг из психушек не вылезает. – Когда принесли кофе, старший инспектор умолк и, поджав губы, придирчиво взглянул на бледно-коричневую жидкость.
– Вы ведь сказали, черный, сэр? – переспросил официант.
Вексфорд коротко хмыкнул. Часы на церковной колокольне отбивали без четверти два. Когда замерли последние отзвуки, он спросил:
– Ну что, заставить преподобного подождать минут десять?
Его подчиненный ответил нейтрально:
– Как хотите, сэр. Вы собирались рассказать мне о том, как подружились миссис Примеро и эта Криллинг. Они ведь подружились?
– Вне всякого сомнения. У миссис Криллинг были в те времена манеры настоящей леди и к тому же льстивый язык – короче, умела она подлизаться. Да и сам Криллинг был то ли бухгалтером, то ли еще кем – в общем, в глазах миссис Примеро его профессия давала его жене право называться леди. Миссис Криллинг то и дело забегала в «Приют Победителя» и всегда брала с собой дочку. Видит бог, они, судя по всему, были довольно близки. Элизабет даже звала миссис Примеро бабушкой Роуз, как делали ее собственные внуки, Роджер и его сестры.
– Значит, она «забежала» в «Приют Победителя» и в тот день, когда бабушку Розу нашли мертвой? – отважился спросить Берден.
– Все не так просто. Криллинг шила для девочки праздничное платье. К шести она закончила, нарядила девочку и взяла ее с собой, похвастаться миссис Примеро. Кстати, они с Элис Флауэр всегда были только что не на ножах. Старая служанка ревновала – тут были задеты сферы влияния и все такое прочее. Вот почему миссис Криллинг сначала дождалась, когда Элис уйдет в церковь, и только тогда одна сбегала к дому миссис Примеро, чтобы вернуться за девочкой после, если хозяйка не спит. Старуха ведь была уже немощной и часто дремала. В тот первый раз – минут в двадцать седьмого – миссис Примеро как раз прикорнула, и миссис Криллинг не стала входить. Только постучала в окно гостиной. Ей не ответили, и она ушла к себе, а потом вернулась позже. Кстати, она заметила пустое угольное ведерко и сделала вывод, что Пейнтер еще не приходил.
– Хотите сказать, что Пейнтер вошел и убил старуху между двумя визитами миссис Криллинг? – переспросил Майкл.
– Она вернулась в семь. Заднюю дверь всегда оставляли открытой для Пейнтера, так что они с Элизабет вошли, крикнули «Ку-ку!» или еще что-нибудь такое и, не получив ответа, прошли прямо в гостиную. Причем бедняга Лиз шла первой, а тут: здравствуйте, я ваша тетя, такой сюрприз!
– Вот черт, – сказал Берден, – действительно, бедный ребенок!
– Ага, – буркнул его шеф, – да уж… Что ж, приятно, конечно, коротать время, предаваясь воспоминаниям за кофейной чашкой, но надо и честь знать. Пастор ждет.
Полицейские встали, и Вексфорд оплатил счет, демонстративно оставив на чай ровно десять процентов.
– Что-то я никак не пойму, при чем тут этот пастор, – сказал Майкл, когда они уже сели в машину.
– Вряд ли он борется за отмену смертной казни, ее и так уже упразднили. Говорю тебе, он пишет книгу и надеется на большие продажи, вот и раскошелился на стенограмму.
– Или собирается купить «Приют Победителя». Может, ему нужен дом с привидением и он надеется, что ему достанется второй домик в Борли[7].
Во дворе участка уже стояла незнакомая машина. Номерной знак был не местный, и то, что она приехала издалека, подтверждала и маленькая металлическая табличка с названием «Эссекс» и гербом графства – три кривые сабли на красном поле.
– А вот это мы скоро выясним, – сказал Вексфорд.
Восстали против меня лжесвидетели и неистинно говорящие.
Псалом 27, предназначенный для пятого дня
В целом Вексфорд недолюбливал духовенство. Стоячий воротничок пастора был для него как нимб, соскользнувший на шею: он обличал в его носителе святошу, причем сплошь и рядом двуличного и себялюбивого. В общем, служители Господа не имели в его глазах ничего общего с самим Господом, хотя почтения к себе требовали не меньшего, а то и большего, чем сам Создатель.
Также церковь никогда не ассоциировалась у старшего инспектора с приятным внешним видом и светскими манерами. Вот почему явление Генри Арчери его слегка шокировало. Почти по-юношески стройный и невероятно привлекательный, он был одет в обычный, довольно светлый костюм с обычной рубашкой и галстуком. В его волосах, густых и светлых, почти не заметно было седины, а загорелое лицо поражало чистой правильностью черт.
С первых же незначительных реплик вроде приветствий и замечаний о погоде Вексфорд отметил, что у священника на редкость красивый голос. Сразу чувствовалось, что слушать, как он читает с кафедры, истинное удовольствие. Усмехаясь про себя, полицейский указал гостю на стул и сам сел напротив. Он так и видел, как суетятся вокруг его посетителя пожилые прихожанки, как они сбиваются с ног, угождая его преподобию, и все ради одной-единственной награды – его улыбки. Однако сам Арчери, сидя перед ним, совсем не улыбался и вообще выглядел довольно напряженно.
– Я знаком с делом, старший инспектор, – начал он. – Я читал официальную стенограмму процесса и обсудил все с полковником Гризволдом.
– Что же вас тогда еще интересует? – как обычно без обиняков, спросил Вексфорд.
Генри собрался с духом и немного поспешно сказал:
– Я хочу услышать от вас, что где-то в глубине души у вас есть пусть крохотное, но все же сомнение в вине Пейнтера.
Вот, значит, в чем дело, или, по крайней мере, часть дела… Берден со своими догадками о том, что Арчери может оказаться родственником Примеро или потенциальным покупателем дома на стовертонской дороге, попал пальцем в небо. Оказывается, священник вознамерился – непонятно, правда, с какой целью – обелить Пейнтера посмертно, не больше и не меньше.
Вексфорд нахмурился и минуту спустя выдал:
– Невозможно. Это сделал Пейнтер. – Он, упрямо выставив вперед подбородок, добавил: – Хотите процитировать меня в своей книге – пожалуйста. Так и пишите – шестнадцать лет спустя Вексфорд по-прежнему уверен в том, что убийство совершил Пейнтер, и у него нет никаких сомнений.
– О какой книге вы говорите? – Арчери учтиво наклонил свою красивую голову.
Его карие глаза глядели озадаченно. И вдруг он рассмеялся. Смех у него был очень приятным, и хозяин кабинета услышал его впервые.
– Я не пишу книг, – сказал Генри. – Правда, однажды я действительно написал главу для книги об абиссинских кошках, но это же совсем другое…
«Абиссинские кошки, значит. Здоровые такие рыжие твари, – подумал Вексфорд. – Так-так, интересно, что он еще скажет?»
– А почему вас так интересует Пейнтер, мистер Арчери? – спросил он с подозрением.
Священник замешкался. Солнце высветило на его лице морщинки, которых Вексфорд не замечал раньше. «Странно, – сочувственно подумал он, – у женщин блондинки старятся раньше брюнеток, а у мужчин почему-то наоборот».
