Нужно было крикнуть Барни, но испугавшись, она невольно заглянула в камеру. Миггс тряхнул рукой — и прежде, чем она успела отвернуться, на щеку и плечо брызнули какие-то капли. Кларис резко отстранилась и тут заметила, что забрызгана не кровью, а спермой. И скорее почувствовала, чем услышала голос Лектера.
— Старлинг.
Нетвердыми шагами она упрямо зашагала к выходу, на ходу роясь в сумочке в поисках салфетки или платка.
— Старлинг, — снова позвал Лектер.
Но она уже взяла себя в руки и продолжала двигаться к бронированной стеклянной двери.
— Старлинг. — В голосе Лектера зазвучали новые нотки.
Кларис остановилась. Что, черт возьми, я хочу этим доказать? Миггс снова что-то прошипел, но она уже не слышала.
Она снова стояла перед камерой Лектера и взволнованно наблюдала очередной спектакль доктора. Она знала, что он обязательно учует на ней запах этой дряни. Он все что угодно может учуять.
— Мне очень жаль, что так произошло. Я всей душой ненавижу проявление грубости.
Как будто все его убийства требовали от него меньшей грубости, — подумала Кларис. — А может, ему просто доставляет удовольствие смотреть на нее, помеченную таким вот образом? Трудно сказать. Искры в его глазах угасли, словно светлячки, унесшиеся в темную пещеру.
Да что бы это ни было, не упускай свой шанс, Кларис!
Она открыла сумочку и вытащила бумаги.
— Прошу вас, сделайте это для меня.
Поздно. Его взгляд снова был пустым и холодным.
— Нет. Но раз уж вы вернулись, я хочу, чтобы это было не зря. Я дам вам кое-что другое. То, что вы хотите больше всего на свете, Кларис Старлинг.
— Что, доктор Лектер?
— Я дам вам совет, как добиться продвижения по службе. Уверен, он отлично сработает — я в прекрасном настроении. День Святого Валентина навел меня на эту мысль. — Улыбка на его лице могла означать что угодно. Он говорил очень тихо, так, что Кларис с трудом разбирала слова. — Ищите свои открытки к Дню Святого Валентина в машине Распейла. Вы меня слышите? Ищите свои «валентинки» в машине Распейла. А сейчас вам лучше уйти. Не думаю, что Миггс сможет так быстро восстановить силы и повторить свою выходку, но кто его знает, он же все-таки сумасшедший.
Кларис Старлинг чувствовала себя одновременно возбужденной, уставшей и обескураженной. Кое-что из того, что Лектер сказал о ней, действительно было правдой, что-то только походило на правду.
На несколько секунд у нее потемнело в глазах и она чуть было впервые в жизни не потеряла сознание. Все давно разложенные по полочкам мысли вдруг зашатались и разлетелись в разные стороны, словно под ударами великана, забравшегося в магазин хрустальной посуды.
Ее злили слова Лектера в отношении ее матери, но нужно было избавиться от злости. Работа есть работа.
Тяжело дыша, Кларис сидела в своем стареньком «Пинто», стоящем напротив лечебницы. Когда окна запотели, стало немного уютнее. Как будто непроницаемая стена отгородила ее от суеты улицы.
Итак, Распейл. Она помнила это имя. Это был пациент Лектера и одна из его жертв. У нее был всего один вечер, чтобы ознакомиться с делом Лектера. Папка оказалась очень толстой, а Распейл — всего лишь одной из многочисленных жертв. Нужно еще раз подробно изучить дело. Все детали, касающиеся этого случая.
Старлинг уже собралась было тут же, не теряя ни минуты, рвануть в обратный путь, но, подумав, пришла к выводу, что сама выдумала всю эту срочность и спешку. Дело Райспела закрыто уже несколько лет назад. Никому не грозит никакой опасности. Время есть. Теперь гораздо важнее получить максимум информации и несколько раз взвесить каждую мелочь, прежде чем делать следующий шаг.
Кроуфорд вполне может забрать у нее это дело и передать кому-нибудь другому. Нужно постараться не упустить свой шанс.
Она попыталась дозвониться до него по автомату, но ей ответили, что Джека Кроуфорда срочно вызвали в Комитет по ассигнованиям.
Можно было бы разузнать о подробностях этого дела в отделе по расследованию убийств полицейского управления Балтимора, но убийство — не федеральное преступление, так что можно не сомневаться, что в этом случае у нее наверняка отберут дело.
Немного поразмыслив, Кларис отправилась назад в Куонтико, в отдел исследования человеческой личности с его по-домашнему уютными шторами на окнах и пухлыми серыми папками, полными кошмаров. Когда отправилась домой последняя секретарша, Кларис расположилась в одном из кабинетов, чтобы прокрутить посвященный Лектеру микрофильм. Старый проектор отбрасывал на ее лицо причудливые разводы света.
Распейл Бенджамин Рене — первая флейта филармонического оркестра Балтимора. Пациент врача-психиатра доктора Ганнибала Лектера. 22 марта 1975 года не явился на концерт оркестра в Балтиморе. 25 марта его обнаружили мертвым. Он сидел на скамье в небольшой деревенской церквушке возле Фоллс Черч, штат Вирджиния, одетый только в белую бабочку и фрак. Вскрытие показало, что Распейлу проткнули сердце, а затем вырезали зобную и поджелудочную железу.
Кларис Старлинг, которая с раннего детства знала о разделке туш даже больше, чем хотелось бы, помнила, что, вырезанные у молодого ягненка, эти органы всегда считались деликатесом.
Позже полиция Балтимора выяснила, что из желез Распейла были приготовлены блюда, поданные на обеде в честь руководителя и главного дирижера филармонического оркестра Балтимора, который устраивал Лектер на следующий день после исчезновения флейтиста.
Доктор Ганнибал Лектер заявил, что не имеет об этом ни малейшего понятия. Руководитель и главный дирижер оркестра не смогли припомнить каких-то необычных блюд на столе Лектера, хотя тот и считался большим знатоком кулинарного искусства и даже печатал многочисленные статьи в гастрономических журналах.
Позднее руководитель оркестра лечился в санатории Базеля от потери аппетита и алкоголизма.
Согласно данным полиции Балтимора, Распейл стал девятой по счету найденной жертвой Лектера.
Флейтист не оставил завещания, и в течение нескольких последних месяцев, пока не затих интерес публики, газеты много писали о спорах родственников по поводу раздела его имущества.
Для более успешного, по их мнению, ведения судебной тяжбы, родственники Распейла, объединившись с семьями других жертв доктора Лектера, тайно уничтожили картотеку и все записи в кабинете психиатра. Неизвестно, какую чушь наболтает на допросах этот идиот о своих жертвах, считали они. Картотека же, являясь документом, вполне может открыть суду самые нежелательные подробности о покойных.
В конце концов поверенным по делам наследства Распейла был назначен его адвокат — Эверетт Йоу. Именно у него и нужно было просить разрешения осмотреть машину. Но ради защиты памяти покойного тот мог уже давным-давно уничтожить все мало-мальски важные улики.
Старлинг не терпелось действовать, но нужен был хороший совет и официальные полномочия. Она покопалась в телефонной книге и нашла домашний телефон Кроуфорда.
От волнения Кларис не слышала гудков, но внезапно в трубке раздался как всегда ровный и спокойный голос:
— Джек Кроуфорд слушает.
— Это Кларис Старлинг. Надеюсь, не оторвала вас от ужина… — Он молчал. Нужно было продолжать. — Сегодня Лектер сообщил мне кое-что о машине Распейла. Я сейчас в отделе, просматриваю его дело. Он сказал, что в машине Распейла находится какая-то улика. Я собираюсь действовать через его адвоката. Завтра суббота, занятий нет, так что я хотела бы попросить вас…
— Старлинг, вы помните, что я приказал вам сделать с полученной информацией о Лектере? — Голос Кроуфорда звучал убийственно спокойно.
— Представить вам отчет в воскресенье к 9.00.
— Вот и занимайтесь отчетом, Старлинг. Отчетом и ничем другим.
— Слушаюсь, сэр.
В трубке раздались короткие гудки.
Лицо Кларис исказила язвительная гримаса, глаза блеснули.
— Вот дерьмо собачье, — процедила она. — Старый козел, сукин сын. Кончил бы этот Миггс на тебя, посмотрела бы я тогда, как бы ты запрыгал.
Когда Арделия Мапп, соседка Кларис по комнате, вернулась из библиотеки, Старлинг сидела в домашнем халате и усердно трудилась над отчетом. Спокойная, добродушная негритянка Мапп оказалась единственным нормальным человеком, с которым встретилась Кларис за весь день.
— Чем это ты сегодня занималась, девочка моя? — спросила Мапп, рассматривая осунувшееся и усталое лицо подруги.
— Да обхаживала одного сумасшедшего, а он обкончал меня с ног до головы.
— Боже, где бы мне найти такую общественную работу? Даже не знаю, и как ты все это успеваешь? Да еще умудряешься и занятия не пропускать.
Кларис разразилась хохотом. Арделия Мапп сдержанно улыбнулась. Старлинг продолжала хохотать, не в силах остановиться. Сквозь брызнувшие из глаз слезы она увидела, что Мапп смотрит на нее с грустной улыбкой.
