Когда я вернулся к Деб, Мэттьюз уже жал руку Джерри Гонсалесу с Седьмого канала. Джерри — чемпион Майами по кровавой журналистике. Парень моего типа. На сей раз он будет разочарован.
Легкая дрожь прошла у меня по коже.
Никакой крови.
— Декстер. — Дебора старалась говорить голосом полицейского, но я-то слышу, что она волнуется. — Я поговорила с капитаном Мэттьюзом, он допускает меня к делу.
— Я слышал, — ответил я. — Будь осторожна. Она прищурилась:
— Что ты имеешь в виду?
— Ла Гэрта.
— А, эта, — фыркнула Дебора.
— Да, эта. Ты ей не нравишься, и она не хочет тебя видеть на своей поляне.
— Круто. Но она подчиняется приказам капитана.
— Ну-ну. И вот уже минут пять думает, как их обойти. Так что посматривай по сторонам, Деб.
Она только пожала плечами.
— И что же ты выяснил?
— Пока ничего. Ла Гэрта уже идет не в ту сторону. А вот Вине говорит…
Я замолчал. Не слишком ли тонкая тема, чтобы озвучивать ее?
— Что говорит Вине?
— Мелочь, Деб. Деталь. Кто знает, что она может означать?
— Никто так и не узнает, если ты не расскажешь о ней.
— Понимаешь… в теле не осталось крови. Совсем не осталось.
Дебора на секунду затихла, раздумывая. Не с благоговением, как я, а просто раздумывая.
— О'кей, — наконец сказала она. — Сдаюсь. Что это значит?
— Слишком рано судить.
— Но ты считаешь, что это должно что-то означать.
Это означает странное легкомыслие. Означает, что появился зуд желания больше узнать об убийце. Означает одобрительный смешок Темного Пассажира, который после священника должен был бы сидеть тихо. И все это довольно сложно объяснить Деборе, ведь правда? Так что я сказал только:
— Все может быть, Деб. Кто знает?
Полсекунды она смотрела на меня, потом пожала плечами:
— Ну ладно. Что-нибудь еще?
— О, навалом, — ответил я. — Очень тонкая работа ножом. Разрезы почти хирургические. Если в гостинице ничего не найдут, ее скорее всего убили где-то еще, а тело сюда перевезли.
— Откуда?
— Очень хороший вопрос. Половина полицейской работы в том, чтобы правильно задать вопрос.
— Вторая половина — чтобы ответить, — парировала Дебора.
— Ладно тебе. Никто пока не знает. И у меня, конечно, нет всех экспертных данных…
— Но ты начинаешь чувствовать интерес.
Я посмотрел на нее, она — на меня. У меня есть интуиция. Я даже заработал на этом некоторую репутацию. Мои предчувствия нередко сбываются. А почему бы и нет? Я часто знаю, как думает убийца. Я думаю точно так же. Конечно, я не всегда прав, иногда я оказываюсь слишком далеко от цели. Да и нехорошо, если я всегда буду прав. Я не хочу, чтобы копы поймали здесь всех серийных убийц, чем же я буду заниматься в качестве хобби? Но данный случай… Каким путем мне двинуть к этой замечательно интересной эскападе?
— Скажи, Декстер, — настаивала Дебора. — У тебя есть какие-нибудь догадки?
— Возможно. Но об этом еще рано.
— Ну, Морган, — раздался голос Ла Гэрты позади. Мы оба обернулись. — Я вижу, вы одеты для настоящей полицейской работы.
В тоне Ла Гэрты было что-то от пощечины. Дебора напряглась.
— Вы обнаружили что-нибудь, детектив? — спросила она тоном, который уже предполагал знание ответа.
Дешевый удар. Мимо. Ла Гэрта грациозно взмахнула рукой.
— Это же всего-навсего putas, — сказала она, уставившись на ложбинку между грудями Деб, так откровенно торчащими из костюма проститутки. — Просто шлюхи. Здесь важно, чтобы пресса не устроила истерику.
Она медленно покачала головой, как бы сомневаясь, потом подняла глаза на Деб.
— Учитывая то, как вы справляетесь с гравитацией, это будет несложно.
И, подмигнув мне, устремилась на ту сторону периметра, где капитан Мэттьюз с большим достоинством разговаривал с Джерри Гонсалесом.
— Сука! — прошипела Дебора.
— Извини, Деб. А ты хотела, чтобы я сказал: «Давай, покажем ей»? Или «Я же говорил»?
Деб сверкала глазами.
— Черт возьми, Декстер! Мне правда хочется, чтобы именно я нашла этого парня!
И тут я вспомнил об этом самом «совсем никакой крови»…
Я тоже. Мне тоже хочется найти его.
Тем же вечером после работы я решил покататься на катере. Отдохнуть от вопросов Деб и рассортировать ощущения. Чувства. Я — и чувства. Ну и концепция.
Я медленно направил «Уэйлер» на выход из канала — никаких мыслей, идеальное состояние «дзэн», — просто мимо больших домов на берегу, отделенных друг от друга высокими заборами и ограждениями из цепей. Катер отбрасывал высокую волну, а я широко улыбался соседям, которые будто все до единого высыпали в свои аккуратные дворики, спускающиеся к набережной канала. Дети играли на наманикюренной травке. Мамы и папы жарили барбекю, лежали в шезлонгах или просто бездельничали, поглядывая на детей орлиным глазом. Всем им я махал рукой. Некоторые даже махали в ответ. Они меня знают, многие видели раньше, всегда в хорошем настроении. Такой большой привет каждому.
Он всегда казался таким приятным человеком. Таким приветливым. Не могу поверить, что он творил такие ужасы…
Выйдя из канала, я поддал газу, направляясь на выход из пролива, в сторону мыса Флорида. Ветер в лицо и вкус соленой водяной пыли на губах очистили мысли, стало ясно и свежо. Я обнаружил, что думается значительно легче. Отчасти благодаря миру и покою, исходящему от воды, отчасти — благодаря лучшим традициям навигации в Майами: похоже, все, севшие нынче вечером за штурвал, пытаются тебя убить. И это тоже очень расслабляет. Я чувствую себя как дома. Моя страна, мой народ.
За рабочий день я обнаружил не так много новой криминальной информации. Примерно к обеду история стала известна на всю страну. После «страшной находки» у гостиницы «Касик» все узнали об убийствах проституток. Седьмой канал мастерски представил образ истерического ужаса, вызванного частями человеческого тела в контейнере, не рассказав практически ничего конкретного. Как проницательно заметила детектив Ла Гэрта, это всего-навсего шлюхи, но коли средства массовой информации разбудили общественное мнение, на их месте вполне могли оказаться и дочери сенатора. И вот уже департамент полиции, точно зная, какая душераздирающая писанина вскорости повалит от бесстрашных солдат пятой колонны, начинает готовить длинные заклинания для оборонительного маневрирования.
Деб оставалась на месте, пока капитан не забеспокоился, что слишком перерабатывает должностным лицом, и не отправил ее домой. Она начала звонить мне с двух часов, чтобы узнать, что я обнаружил. Увы, немного. В гостинице не нашли ничего. На стоянке обнаружено много следов шин, но ни одного отчетливого. Никаких следов или отпечатков пальцев ни на контейнере, ни на мешках, ни на частях трупа. Ничего. Чисто. Проверено сельхозинспекцией США.
Единственной крупной зацепкой была левая нога. Как заметил Эйнджел, правая нога расчленена на несколько аккуратных частей — бедро, колено, лодыжка. А левая — нет. Только два тщательно упакованных фрагмента. Ага, сказала детектив Ла Гэрта, гений в юбке. Кто-то помешал убийце, застал врасплох, испугал, потому он и не закончил работу. Запаниковал, когда его заметили. И она направит все свои усилия на поиск этого свидетеля.
С теорией помехи детектива Ла Гэрты должна быть хоть одна небольшая проблема. Крошечная такая, маленькая деталька — вроде расщепленных волосков; но все тело было тщательно вымыто и завернуто, предположительно уже после расчленения. А потом его осторожно доставили к мусорному контейнеру. Очевидно, у убийцы было достаточно времени, чтобы не наделать ошибок и не оставить следов. Или — чудо из чудес! — может, есть что-то, чего никто не заметил? Возможно. В работе полицейских так много рутины, что подгонять детали под шаблон — обычное дело. А если шаблон совершенно новый, то следствие начинает напоминать анекдот о трех слепцах, изучающих слона с помощью микроскопа.
Так как я не слеп и связан рутиной, то больше похоже, что убийца просто почувствовал неудовлетворение. В конце концов, уже пятое убийство по одному и тому же шаблону. Может, ему просто стало надоедать вот так чикать тело? Может, нашему парню нужно что-то еще, что-то другое? Новое направление, неожиданный поворот?
Я почти ощутил его разочарование. Зайти так далеко и всегда до конца, делить все эти остатки под формат подарочной упаковки… И вдруг неожиданное прозрение: Не то. Что-то не так. Coitus iterruptus. Прерванное соитие.
Просто такая манера перестала его устраивать. Нужно что-то еще. Он пытается что-то выразить, но еще не подобрал нужный вокабуляр. То есть, если бы я был на его месте, я действительно должен был чувствовать разочарование. И очень вероятно — продолжить поиски ответа.
