не в начальной школе, где хватало просто припугнуть их визитом родителей.
– Не это ищешь, Заяц? – обратился к Марти один из парней и кинул ему очки с треснувшей линзой.
Марти нашарил очки у себя на животе и нацепил на нос. Тут-то он увидел, что очки треснули: на правой линзе зияла длинная трещина от края до края, разделяя линзу на две неровные половинки. Выругавшись про себя, он встал и отряхнулся, как вдруг раздалась новая волна смеха. Марти с возрастающим чувством стыда озирался по сторонам и вскоре понял причину разрывного хохота. Оказывается, вся его пятая точка насквозь промокла от влажной земли в яме. Лицо Марти стало краснеть и вскоре стало похожим на сливу. Шалость им удалась, впрочем, как и всегда. Он лихорадочно стал искать место, где его бы никто не увидел.
Вскоре Марти отбежал в дальний конец парка, сопровождаемый насмешками и насвистыванием.
Снова опозорился. Снова! Это никогда не кончится, даже после моей смерти надо мной будут смеяться…
– Эй, никогда не говори «никогда», забыл? – услышал он наставительный голос в голове.
– Господам Берку, Кауфману, Маршу и Майерсу по неуду за английский язык и литературу, – пригрозила миссис Тейлор четверым обидчикам.
– …Вы его лицо видели? – донеслись до миссис Тейлор слова Ричи Кауфмана.
– Ага, ну прям как крот испуганный, – отозвался следом Пит Майерс.
– Дурак что ли? Какой он крот – он Заяц! – сказал Стенли Берк и засмеялся.
– Точно, прошу прощения, месье.
– Все, с меня хватит, я позвоню вашим родителям, – сказала миссис Тейлор как можно строже, но голос ее выдавал.
Не стала бы она звонить их родителям. Этих парней воспитывать уже бесполезно. Да и что им родители сделают? Отругают и лишат карманных денег? Какая ерунда! Сейчас родители куда мягче, чем были во времена детства Марджори Тейлор. Тогда и ремнем отлупить могли, и дома запереть на несколько недель без визитов друзей. А сейчас одни гуманисты. Тьфу ты, такая же размазня, как и их дети, думала Марджори Тейлор. Было бы на то у нее право – она каждому из них задала бы такой трепки, что на всю жизнь запомнится. Такой трепки, что они до самого выпускного (если они на него вообще попадут) на коленях бы ползали перед несчастным Марти. Трепки, конечно, не в физическом плане, ни в коем случае. Она, к примеру, сознательно занижала бы им оценки по английскому языку и литературе, вызывала бы к доске чаще других, до экзамена не допустила бы – все для того, чтобы жизнь в школе медом не казалась. Вот тогда и только тогда они смогут исправиться, верила миссис Тейлор. Но этого, к несчастью, никогда не случится… Позволь она себе такое – на нее в тот же день кто-нибудь из родителей напишет жалобу из-за угнетения их сыночки-корзиночки.
В наше время учитель может лишиться работы из-за чего угодно. Позволила сказать миссис Тейлор ученику все, что о нем думает – выговор в лучшем случае, ударила линейкой по голове – уволили, выложила в сеть фото в купальнике – исход очевиден. Приходиться терпеть, хоть бейся головой о школьную доску. Неблагодарная это работа, но другой у миссис Тейлор нет. Она считала ее своим призванием, да и деньги получала неплохие, способные в полной мере обеспечить семью в паре с доходом от забегаловки мужа. Можно, конечно, утверждать, что она в какой-то степени в одной лодке с Марти; Миссис Тейлор жалела его, но поделать ничего не могла.
– Звоните, мне все равно, – напыщенно сказал Ричи.
– И позвоню.
– Довели струю миссис Тейлор, – хихикнул кто-то у нее за спиной.
– Это кто сказал? – обратилась она к ученикам.
– Не я, – друг за другом ответили ребята, помотали головой и рассмеялись.
– Вы у меня все получите, слышите? Все до единого.
Снова по толпе ребят прокатился смешок. Не дети – избалованные ублюдки какие-то. Совсем утратили страх и уважение перед старшими или вообще никогда его не имели. Вот уж действительно поколение без стыда.
Миссис Тейлор пошла за Марти и с сочувствием обратилась к нему:
– Тебе уже легче?
– Да, все нормально, – бросил Марти.
Миссис Тейлор ему нравилась, разумеется, как учитель. Хотя и женщиной она была симпатичной. В свои сорок четыре года миссис Тейлор выглядела моложе своих лет, на нее засматривались из-за спины многие учителя мужского пола в их школе на Ворк стрит – единственной в Новой надежде – а некоторые, как, например, мистер Райтон и мистер Вудз в тайне друг с другом за кружкой пива любили обсуждать ее прелести, выглядывающие из блузки с широким вырезом.
– Не обращай внимание на этих придурков, жизнь их исправит, – заверила учительница. Марти не ответил. Миссис Тейлор вздохнула и сказала:
– Ладно, иди домой, умойся хорошенько, займись своими делами и постарайся забыть то, что случилось. Остальную работу они сами сделают, уж я-то их заставлю ответить за все. Идет?
– Идет, – ответил Марти и взглянул ей в глаза. И только тогда учительница заметила, что у него треснули очки.
– Я заставлю их собрать деньги тебе на линзу, сколько бы она ни стоила. Поверь мне на слово – они все до цента отдадут.
Марти ей не поверил. Слишком уж хорошо он знал своих одноклассников. Сначала они будут кормить классного руководителя обещаниями скоро отдать деньги, потом станут говорить: «С деньгами сейчас проблемы. Отец зарплату получит – отдам». И так будет до тех пор, пока родители Марти сами не купят линзу, а потом все обо всем забудут, будто и не было инцидента. Все до ужаса просто.
Вместо возражения Марти кивнул и направился домой весь разбитый, как его линза в очках.
Марти вернулся домой, но ни матери, ни отца уже не было, дом остался целиком в его распоряжении где-то до шести вечера. Подавленный и опустошенный изнутри он стянул с себя грязную одежду, вымыл руки и застирал самые грязные места на своей одежде с мылом, прежде чем бросить в стиральную машину до общей вечерней стирки. У него уже не осталось сил на кого-либо обижаться, будь то Ричи Кауфман, забравший его очки или другой парень, столкнувший его в яму, а может, это Ричи и был. Единственное, чего хотелось Марти в этот момент – это забыться и проспать до следующего утра без сновидений, просто погрузиться в темноту бездны забвения и блуждать по ней, пока его не вытянет оттуда пронзительный звон будильника.
Марти попытался уснуть, но лишь проворочался больше часа в своей кровати – мысли о сегодняшнем
