В ночном поезде Рим – Париж Кризи сидел в вагоне-ресторане со своим сыном Майклом.
* * *
– Свой распорядок я менять не намерен, – настаивал Ахмед Джибриль. – Завтра я поеду в лагерь, чтобы попрощаться и пожелать удачи нашим бойцам, уходящим на операцию “Камир”. Они ведь отправляются почти на верную смерть. Я не имею права посылать людей умирать, а сам – прятаться.
* * *
– В своем логове он неуязвим, – заметил Кризи, когда поезд немного снизил скорость, подъезжая к отрогам Альп. – К нему можно будет подобраться только тогда, когда он оттуда куда-нибудь выедет.
– А ты уверен, что он собирается оттуда выезжать? – спросил Майкл.
Людей в вагоне-ресторане было немного. Они заказали по бифштексу с острым соусом, и когда официант принес заказ, Кризи ответил:
– Я на девяносто пять процентов уверен, что он будет присутствовать на церемонии празднования годовщины создания Палестинского государства. Она состоится в конце той недели. – Он взглянул на молодого человека и спросил: – Ты знаешь, что означает “Сабат эль Шубада”?
Майкл проглотил кусок бифштекса и запил его вином.
– Это значит – площадь Мучеников. Там, что ли, эта церемония будет?
– Да.
– Думаешь, в радиусе пятисот метров от нее есть удобное местечко, чтобы прицелиться?
– Да. Оттуда вся площадь видна как на ладони. Майкл, вино ведь не вода, пей помедленнее. Это хорошее вино, почувствуй его аромат, не пей залпом.
* * *
Халед Джибриль был настроен в высшей степени скептически. Он потянулся к кипящей кастрюле, достал из нее кусок баранины и отправил прямо в рот.
– Тебе нечего бояться, – прочавкал он. – Мы здесь – на нашей земле. Даже Моссаду не удавалось сюда проникнуть. – Он взглянул на отца. – Ты прожил долгую жизнь совсем не для того, чтобы умереть от руки какого-то одинокого психопата.
Полковник Джомах был единственным из всех пятерых, кто пил спиртное, – он запивал баранину виски с содовой. Покрутив в руке стакан, полковник заметил:
– Что касается Моссада, тут есть одна теория. Она сводится к тому, что люди из этой израильской спецслужбы никогда даже и не пытались совершить покушение на кого-нибудь из лидеров палестинского движения сопротивления.
– Эту теорию можно оставить разве что для идиотов, – взорвался Джибриль. – Они там все поднаторели на убийствах.
– Это верно, – согласился полковник. – Перебили они немало народу: немецких ученых, работавших на Насера в Египте, которые хотели создать там ракетные установки; французских и швейцарских специалистов, помогавших Саддаму Хусейну в Ираке развивать его ядерную программу. Недавно они уничтожили эксперта по баллистике в Брюсселе. Он убедил Саддама Хусейна в том, что создаст для него пушку, которая будет обстреливать любую часть Израиля снарядами с отравляющими веществами. И тем не менее за последние пятнадцать лет Моссад ни разу не покушался на жизнь руководителей палестинских освободительных организаций.
Какое-то время все собравшиеся за столом размышляли над словами полковника, потом Халед спросил:
– Почему они этого не делали?
Полковник развел руками.
– Если верить этой теории, акции террористов, направленные против ни в чем не повинных людей, усиливают симпатии Запада к израильтянам. Если сформулировать иначе, можно сказать, что, в соответствии с их взглядами, деятельность таких людей, как твой отец или Абу Нидаль, – хоть звучит это и парадоксально, – укрепляет позиции Израиля.
Джибриль лишь заметил:
– Твои слова, полковник, свидетельствует лишь о том, что сотрудников наших служб безопасности недостаточно тщательно проверяют.
– Я с тобой совершенно согласен, – улыбнулся Джомах.
* * *
Майкл смотрел на уходящие в небо вершины Альп, покрытые белыми снежными шапками. Он видел снег первый раз в жизни. Прежде чем юноша возобновил разговор, прошло несколько минут.
– Значит, мы говорили о месте, откуда можно прицелиться. Это что, здание какое-то?
– Точнее говоря, его крыша, – ответил Кризи.
– Тогда нас легко будет заметить.
– Мы высунемся совсем ненадолго. В радиусе трехсот метров от площади Мучеников нельзя будет подобраться ни к одному зданию – там охранников нагонят столько, что ступить будет некуда. На каждой крыше посадят кучу солдат и полицейских.
Официант принес десерт – сладкие булочки со взбитыми сливками. Майкл тут же расправился со своей порцией, потом заметил:
– Поэтому нам, видимо, и придется стрелять с пятисот метров? Тогда мы, получается, будем находиться за пределами зоны безопасности?
– Ты совершенно прав.
* * *
Халед положил перед собой блокнот и авторучку.
– Мне необходимо знать обо всех твоих передвижениях в ближайшие дни, – сказал он отцу и сделал в блокноте первую пометку. – В какое время ты собираешься завтра ехать в лагерь? – спросил он.
– Когда назначен отъезд бойцов? – спросил Джибриль Джихада.
– Они уедут через час после захода солнца, – ответил сын.
– Значит, мне нужно быть в лагере за час до захода, – сказал Джибриль.
Халед сделал еще какую-то пометку и снова взглянул на отца. Однако тот махнул рукой и, посмотрев на сына, как на назойливую муху, проговорил:
– Обо всех своих дальнейших передвижениях я скажу тебе завтра.
В разговор вступил Далкамуни.
– В следующую пятницу ты собираешься присутствовать на торжественной церемонии по поводу создания палестинского государства?
– Обязательно, – ответил Джибриль. – Здесь не о чем даже говорить.
* * *
Кризи с Майклом вернулись в свое купе. Майкл забрался на верхнюю полку, но заснуть не мог.
– Ты еще не спишь? – через некоторое время тихонько спросил он.
– Нет, а в чем дело? – донесся с нижней полки сонный голос Кризи.
– Никак в поезде уснуть не могу.
– Ничего, – отозвался Кризи, – со временем привыкнешь. Что до меня, так в поезде мне спится лучше всего.
– Надеюсь, ты уже продумал, как мы сможем взобраться на эту крышу?
– Естественно.
– И как спуститься после выстрела?
– Это здание одной стеной выходит на небольшую аллею. Людей там почти нет. Мы возьмем с собой канаты и после выстрела спустимся по ним вниз. Джордж Заммит говорил мне как-то, что у тебя это неплохо выходит.
Кризи услышал, как Майкл негромко рассмеялся.
– Да, охранников там, наверное, будет пруд пруди. Но сначала скажи, как мы попадем в Дамаск?
– Я – на корабле. С Кипра приплыву в Латтакию. А ты отправишься туда с экскурсией из Турции как студент, изучающий археологию. Сирия для археологов просто рай. Твой тур закончится в Дамаске, там ты оставишь группу и встретишься со мной на конспиративной квартире.
Помолчав еще немного, Майкл спросил:
– А в Париже что нам надо сделать?
– У нас там назначена встреча со Штопором Два. Он сообщит последние новости из Дамаска, передаст паспорта и несколько пуль.
– Пуль?
– Да. Пули эти будут не совсем обычными. А теперь – пора спать.
Они сидели в просторном холле гостиницы “Мёрис” в Париже. Штопор Два передал им их паспорта, билеты. Еще он вручил Кризи небольшую деревянную коробочку. Тот ее раскрыл. В ней аккуратно лежали четыре пули с серебристыми наконечниками. На каждой был выгравирован крест.
Пока Кризи их разглядывал, Штопор Два сказал:
– Чем скорее они попадут в цель, тем сильнее будет их действие.
Майкл выглядел озадаченным.
– Что это за пули такие? – спросил он.
– Пули как пули, – кратко ответил Кризи. – Специальные пули для Джибриля. Я тебе потом объясню.
* * *
– Откуда ты знаешь, что стрелять придется именно с пятисот метров? – спросил Майкл Кризи.
– Мне так на глаз показалось, – ответил Кризи. – Мы потом измерим расстояние шагами и сделаем допуск на угол наклона. После этого сможем подобрать подходящие прицелы для винтовок.
Майкл обернулся к Кризи и с улыбкой проговорил:
– Дунга джусто басне.
Кризи улыбнулся ему в ответ, но мысли его явно были заняты чем-то другим. После разговора в пансионе Гвидо Майкл стал держаться увереннее. Теперь он чувствовал себя скорее как равноправный партнер, и в последнее время это отчетливо проявлялось в их повседневных отношениях с Кризи.
– А корректор целика у нас там уже есть? – спросил Майкл.
Штопор Два кивнул.
– “Джескер-три”. Он очень точный.
Майкл погрузился в раздумья. Он перебирал в памяти те советы и наставления, которые давал ему Рамбахадур Раи. Потом взглянул на Кризи.
– Значит, ты собираешься использовать глушители?
– Да, для этого будет самая подходящая ситуация.
Майкл подумал еще немного.
– Если встречный ветер будет дуть со скоростью больше пяти узлов, придется стрелять без глушителей. Иначе отклонение будет слишком велико.
Кризи взглянул на Штопора Два, который снова улыбнулся и заметил:
