Я до сих пор убежден, что тогда так оно и было. Но все течет, и все меняется.
В моей записной книжке был телефон Лиз, сестры Кейт. Я набрал номер.
— Кейт, это Ник. Что у вас стряслось?
Она вздохнула.
— Я ушла.
— Я уже в курсе. Как ты? Совсем хреново?
— Да, — ответила она бесцветным голосом. — Но сейчас мне полезно побыть подальше от дома. Нужно хотя бы несколько дней, чтобы обо всем подумать.
— Надеюсь, это не из-за меня?
— Нет, дружище. Честно говоря, мне очень не понравилось, когда он указал тебе на порог, зная, что идти тебе некуда. Он так изменился, Ник. И мне не нравятся эти перемены. — Кейт понизила голос: — У него когда-нибудь… ты понимаешь, о чем я… другие женщины?
Я давно ждал этого вопроса, удивляюсь, как она не задала его раньше. Я подумал о Лусиане, вспомнил Джейми с «моделью» на коленях на вечеринке у Эдуарду.
— Не знаю, правда, не знаю.
Кейт всхлипнула. Она хотела знать правду, а правды я ей не сказал. Но у кого хватит решимости сказать женщине, что муж ей изменяет?
Конечно, она знала.
— А ты сама с ним об этом говорила?
— Не впрямую. Но он знает, что я чувствую. Я не хотела и не хочу, чтобы он продавал душу за какой-то мифический бонус в миллионы долларов. И я не хочу, чтобы он путался с другими женщинами. Но он уже не изменится, Ник. И ты это знаешь.
— Но ведь он любит тебя.
— Я тоже его люблю. Того, прежнего, Джейми. Но через десять лет он превратится в толстого вороватого банкира, которого в каждом городе по всему миру будут ждать дорогие цыпочки. А я себя во всем этом не вижу. Я была бы гораздо счастливее с тобой, — неожиданно призналась она и, прежде чем я успел произнести хоть слово, повесила трубку.
В понедельник Луис уехал рано утром, а к ланчу уже вернулся, сияющий. Мы с Нельсуном и Корделией сгорали от нетерпения.
— Говорят, дело стоящее. Banco Horizonte выставит бид в двадцать миллионов фунтов за Dekker при условии тщательной финансовой проверки. KBN всецело нас поддержит. Сегодня же позвоню лорду Кертону.
— Но, Papai, ведь это не вернет нам Изабель! — Корделия восприняла новость мрачно и раздраженно.
— Это позволит нам выиграть время.
Радости в его голосе, однако, поубавилось. Реплика дочери словно перечеркнула его внезапно вспыхнувший оптимизм. Теперь он, казалось, чувствовал вину за свое не слишком уместное оживление, ведь Изабель все еще в опасности.
— Удалось что-нибудь узнать о Франсиску? — спросил я.
Луис вздохнул.
— Немного. Очень скрытный тип. Но говорят, последние года два он стал заправлять большими капиталами. Вроде бы у него ряд крупных контрактов по недвижимости в Бразилии и Штатах.
— Откуда деньги?
— Опять-таки, по слухам, — от экспортеров наркотиков. И не только бразильских. У него, похоже, налажены контакты с Колумбией и Венесуэлой.
— Тогда понятно, почему убили Мартина в Каракасе.
— А хоть что-нибудь о том, с какими конкретными группами наркодельцов он имеет дело? — спросил Нельсун.
Луис покачал головой.
— В общем нет. А ты что-нибудь узнал?
— Время от времени его видят в компании «крестных отцов». Изабель может быть в руках любого из них. Я выяснил, где он живет и работает, и приставил человека следить за ним. Правда, за истекшие два дня он не сообщил ничего интересного.
— А что насчет тех подростков, что напали на меня? — спросил я.
— Я беседовал с детективом, занимавшимся твоим делом. У него такое чувство, что это было не просто ограбление — все будто спланировали заранее. В фавеле об этом вообще никто не стал разговаривать, а у моего сотрудника сложилось впечатление, что они что-то знают, но боятся трогать эту тему. Вооруженное ограбление само по себе означает лишние неприятности. А если к тому же речь об иностранце, которого едва не убили…
— Значит, Ник все-таки прав, — сказал Луис. — Связь между убийством Мартина, нападением на него и похищением Изабель действительно есть.
Нельсун мрачно кивнул.
— Я уверен, что за всем этим стоит Франсиску.
Луис с силой хлопнул ладонью по столу — так, что жалобно зазвенела посуда на столе.
— Теперь мы знаем это почти наверняка, неужели ничего нельзя сделать?
— Мы можем только попытаться узнать, где прячут Изабель, — спокойно ответил Нельсун.
Мария принесла ланч — стейк и салат — на балкон. Мы едва притронулись к еде, погруженные каждый в свои мысли. Я разделял чувства Луиса. Раз уж мы знаем, что похищение Изабель дело рук Арагана, мы просто обязаны что-то предпринять. Но идти в полицию, не имея никаких доказательств, бессмысленно. Более того, это очень чревато. Но прав и Нельсун: любая конфронтация — это пустая трата времени. Конфронтация — да. Но почему не переговоры?
— Надо поговорить с Араганом.
Мы ехали в гору по крутой извилистой дороге, вымощенной крупными булыжниками. По обе стороны дороги за мощными металлическими решетками красовались в ярком солнечном свете роскошные особняки в колониальном стиле, увитые зеленью и цветами. Позади виднелся залив Гуанабара, а над нами возвышалась статуя Христа, почти касавшаяся головой облаков.
— Эти дворцы, должно быть, стоят целое состояние, — предположил я.
— Так и есть, — сказал Луис. — Санта Тереса — один из самых дорогих районов в городе. Когда Рио еще был столицей, здесь гнездились посольские резиденции. Судя по всему, дела у здешних обитателей идут неплохо.
Нас было четверо: Луис, его водитель, Нельсун и я. Выяснив, что Франсиску дома, мы решили ехать без проволочки. Мы притормозили возле видавшей виды «тойоты», и Нельсун вышел из машины. Незачем лишним людям знать его в лицо.
Проехав еще с полсотни метров, мы остановились у кованых ворот. Водитель вышел и, нажав на кнопку переговорного устройства, сообщил о нашем приезде. Нас попросили подождать.
С шаркающим дребезжанием проскрипел обшарпанный старый желтый трамвай, облепленный коричневыми телами пассажиров.
Тут что-то щелкнуло, зажужжало, и ворота открылись. Мы въехали во двор и оказались перед белоснежным особняком с высокими окнами и расписными стенами. Я вышел из машины, и меня подхватил благоухающий вихрь. Нас окружали сотни и сотни цветов: синих, оранжевых и белых, свисавших со стен или тянувшихся из многочисленных ваз. У ног порхали и кружились в хороводе синие и черные бабочки немыслимой красоты.
Слуга распахнул перед нами дверь и знаком предложил следовать за ним. По лестнице сбежал парень лет семнадцати и, едва удостоив нас взглядом, выскочил на улицу. Высокий, худощавый, в нарочито небрежной, но явно очень дорогой одежде.
Половину огромной светлой гостиной почти целиком занимал огромный рабочий стол со всевозможной офисной атрибутикой. Несколько кресел и диван, вот и вся обстановка. Из окна открывался захватывающий вид на город и залив.
Слуга удалился за кофе, и сразу же появился Франсиску. Они с Луисом заговорили по-португальски. Луис был само спокойствие, можно подумать, он просто заглянул навестить приятеля. Пока шел обмен любезностями, из которых я не понял ни слова, я наблюдал за хозяином дома. Лет сорока, чуть ниже среднего роста, лысый и какой-то рыхлый. Сходство с Лусианой было, как говорится, налицо. Но если ей пышность форм невероятно шла, то брата она не украшала. Такие же черные, как у сестры, глаза излучали жестокость. Белозубая улыбка больше напоминала хищный оскал.
Я услышал свое имя, потом «Dekker» и увидел, как Луис кивнул в мою сторону.
— Рад познакомиться, — Франсиску недурно говорил по-английски. — Прошу вас, садитесь.
Мы сели на низкий диван. Араган устроился напротив.
— Чем могу вам помочь? — спросил он, дружеским жестом разведя ладони.
— Мою дочь похитили. — Луис умудрился сказать это таким тоном, словно речь шла о том, что его дочь слегка простудилась.
На лице хозяина дома появилось выражение вежливой озабоченности.
— Боже! Это ужасно. Конечно, в Рио такие вещи случаются, но то, что это произошло даже с вами… В голове не укладывается. Похитители уже предъявили свои требования?
Конечно, я ожидал, что Франсиску разыграет удивление, но, увидев, как он это сделал, едва сдержал гнев. Актер он был никудышный.
Луис невозмутимо кивнул.
— Да, и весьма необычные.
— В самом деле?
— Они потребовали, чтобы Ник остановил операцию по поглощению Dekker Ward неким американским инвестиционным банком. Нику принадлежала идея этой покупки, и я полагаю, похитители решили, что в его силах будет всю эту затею отменить.
— Невероятно.
— Да, странно, по меньшей мере. Но Ник ничего не может сделать. Американцы отказались даже разговаривать на эту тему. И тогда у нас появилась другая идея.
— Не очень понятно, какое это имеет отношение ко мне, — удивленно произнес Франсиску, однако слушал он очень внимательно.
