Джон Катценбах - Особый склад ума

Джеффри снова кивнул, но подумал: было бы куда правильнее сказать, что источник их неприятностей с высокой степенью точности сам на него вышел, — собственно, такого развития событий и следовало ожидать после того, как его, Джеффри, имя и фотография были столь демонстративно опубликованы во всех местных газетах. Однако говорить этого вслух он не стал.

Коротышка Банди тут же поспешил высказать свою точку зрения:

— Понимание того, с кем мы имеем дело, и проведение успешных мероприятий по его поимке не одно и то же. Я бы хотел знать, насколько мы продвинулись на пути к тому, чтобы не просто узнать, кто преступник, но и найти его самого, чтобы можно было арестовать этого человека и потом навсегда закрыть эту тему. Стоит ли напоминать, что чем дольше мы все это затягиваем, тем более возрастает угроза нашему будущему.

— Вы, верно, имеете в виду политическое будущее? — спросил Джеффри с тенью сарказма. — Или, возможно, финансовое будущее? Хотя, пожалуй, для вас тут это одно и то же…

Банди заерзал на диване, раздраженно подался вперед и уже раскрыл рот, чтобы заговорить, когда Мэнсон поднял руку.

— Джентльмены, мы с вами уже обсуждали все это множество раз, прикидывали и так и этак, — произнес он, поворачиваясь в сторону Клейтона и беря со стола старомодный нож для разрезания бумаги. У того были резная деревянная рукоятка и блестящее лезвие, в котором отражались солнечные лучи. Мэнсон приложил его режущую кромку к своей ладони, словно проверяя, можно ли ею пораниться. — Мы никогда не рассчитывали, что арестовать этого человека будет легко, даже с помощью нашего уважаемого профессора. И задача не станет легче, несмотря на все, что мы уже знаем и еще узнаем. Даже здесь, в нашем штате, где закон благоприятствует нам более, чем в каком-либо другом месте. Но тем не менее мы сумели за достаточно короткое время очень многое успеть сделать. Верно, профессор?

— Думаю, вы сумели выразиться с достаточной точностью.

Клейтону вдруг пришло в голову, что слово «точность» стало что-то уж слишком часто мелькать в их разговоре, но вслух он опять этого не сказал.

Мэнсон улыбнулся и, явно обращаясь к своим коллегам на диване, пожал плечами:

— Это расследование, профессор… А кстати, вы можете припомнить нечто похожее в анналах истории? Или в литературе, посвященной убийствам? Или, может быть, что-то в этом роде вам известно из опыта вашего сотрудничества с ФБР? Вы ведь наверняка почерпнули немало сведений из их материалов…

Джеффри кашлянул и задумался. Он не ожидал такого вопроса и внезапно почувствовал себя в шкуре одного из своих студентов, припертого к стене на устном экзамене.

— Ну, здесь можно усмотреть некоторые параллели с другими делами, достаточно известными. Кроме того, есть некоторые свидетельства в пользу того, что сам Джек Потрошитель[53] в свое время также вступал в контакт с полицией и прессой. Дэвид Берковиц[54] посылал письма журналистам, подписывая их «Сын Сэма». Тед Банди[55] — никаких обид, мистер Банди, — также обладал незаурядной способностью смешиваться с окружающими людьми, принимая облик обычного горожанина, так что этого маньяка удалось арестовать, только когда он совсем распоясался и потерял всякую осторожность. Уверен, можно припомнить и многих других…

— Но это будут лишь отдельные черты сходства, разве не так? — спросил Мэнсон. — Можете вы вспомнить хотя бы один случай того, чтобы убийца позволил узнать о своих преступлениях собственному сыну?

— Нет, я не могу припомнить случая, когда сыном убийцы воспользовались, чтобы устроить охоту на его отца. Однако история знает примеры некоторых… ну почти родственных, что ли, отношений между убийцей и преследующими его полицейскими или прессой, которая обеспечивала ему известность… хоть и печальную, но все-таки…

— Но в данном-то случае мы со всем этим не сталкиваемся, ведь так?

— Нет. Конечно нет.

— И о чем это вам говорит, профессор?

— О многих вещах. О чувстве величия. О самолюбовании. Но прежде всего это говорит мне о том, что человеку, которого мы ищем, удалось создать несколько слоев — целое одеяло — дезинформации, и это, по его мнению, исключает любую возможность соотнести того человека, которым он когда-то был, с тем, которым он стал. И когда я говорю о нем нынешнем, я имею в виду не только его теперешнюю оболочку, но и все, что с ней связано. Его работу, его дом, его жизнь. Но его характер и сама его личность, само его, так сказать, нутро не изменились. А если изменились, то в худшую сторону. Однако внешне он будет выглядеть иначе. И в социальном плане тоже — я хочу сказать, что теперь он едва ли работает учителем истории, каким он был, когда мне исполнилось девять, и каким я его запомнил. И с виду он тоже стал совсем другим. Полагаю, в его внешности произошли такие изменения, которые позволяют ему верить, что он находится в полной, совершенной и абсолютной безопасности. Иначе он бы не стал поступать так, как поступает. — Клейтон помолчал, а потом добавил: — Заносчивость, вот то слово, которое так и напрашивается в данной ситуации.

— Ну так что же, черт возьми, нам теперь делать?! — воскликнул, разве только не прокричал Банди. — Этот маньяк продолжает убивать, а мы ничего не в состоянии ему противопоставить! Если так пойдет и дальше, пиши пропало! Люди начнут валом валить из нашего штата. Будет как во времена калифорнийской золотой лихорадки, только наоборот!

Все замолчали.

«Это они о деньгах так пекутся, — подумал Джеффри. — Безопасность — это деньги. Чувство защищенности — это деньги. Сколько приходится платить за роскошь выходить утром из дому, не включая охранную сигнализацию или вовсе не запирая дверь?» Еще пару секунд в комнате висела тишина, пока Джеффри наконец не сказал:

— Я не уверен, что люди будут без конца верить в истории о том, что их детей утащили серые волки.

Старквезер фыркнул:

— Они поверят во все, что мы им расскажем.

— А дикие собаки? А несчастные случаи во время туристских походов? У вас что, истощился запас правдоподобных объяснений? Хотя бы наполовину правдоподобных?

Старквезер не стал отвечать напрямую. Вместо этого он сказал:

— Мне никогда не нравились эти истории с собаками.

— Сколько всего убийств у вас произошло? — Джеффри произнес эти слова тихим голосом, но стало ясно, что он требует ответа. — Я могу предположить, что больше двадцати. Так сколько?

— Когда вы успели пронюхать?! — взорвался Мартин.

В ответ Клейтон лишь пожал плечами.

В кабинете опять повисла тишина.

Наконец Мэнсон повернулся на кресле, которое при этом издало под ним тихий скрип, и уставился в окно, так и оставив заданные вопросы в подвешенном состоянии. Джеффри слышал, как Мартин тихим шепотом бормочет проклятия, и подозревал, что адресованы они именно ему.

— Мы в точности не знаем, сколько их было, — сказал наконец Мэнсон, все еще глядя в окно. — Может, три или четыре. А может, двадцать или тридцать. Разве в их количестве дело? Эти преступления роднит не то, как убитые выглядят после смерти, их объединяет тип жертв и то, каким образом их похищают — практически всегда одним и тем же. Вы не можете не видеть, профессор, насколько уникальна ситуация, в которой мы оказались. Серийных убийц можно изобличить либо по тому, к кому именно они питают свой нездоровый интерес, либо по результатам их деятельности. Именно это второе обстоятельство заставило нас обратиться к вам. К этому нас подтолкнуло наличие трех тел, положенных убийцей в позе, напоминающей орла с распростертыми крыльями. Последнее было совсем уж одинаково и провоцировало соответствующие умозаключения. И к тому же все эти другие исчезновения… Они были такие одинаковые по своей природе. Но все эти тела жертв, когда их находят, они в… Ну как это сказать? Они в разных позах. Убийца как бы меняет свой стиль. Взять эту последнюю девушку, про которую вы думаете, что это работа того же самого человека, хотя остальные… — не двигая своего кресла, говорящий развернулся вполоборота и через плечо посмотрел на агента Мартина, — не согласны. Эта юная девушка исчезла точно таким же образом, как и остальные, а потом ее нашли в молитвенной позе. В отличие от остальных. Так что вопросов целое море.

Мэнсон снова посмотрел в сторону Джеффри:

— В этом всем есть что-то общее, профессор… Но вы должны выяснить, что именно. Пока что у нас имеется в наличии лишь цепочка смертей и исчезновений, и мы горячо верим, что всему этому виной один и тот же человек. Но какова модель поведения маньяка? Каков принцип его действий? Если бы мы это знали, то смогли бы предпринять какие-то меры. Найдите для нас, профессор, ответы на эти вопросы.

Опять повисло молчание, которое через пару секунд прервал Банди. Он подавленно вздохнул и произнес: