Господа социологи выстраивают свои концепции, более или менее правдоподобные, не принимая в расчет вот эту пыль под ногами. Эту слизь человеческую. Этот туман и морок. А между тем эта субстанция может стать мыслящей. И она должна ею стать. Теперь вы все поняли. Я выстроил организацию. Взял кредит под новую попытку восставания из праха. Есть такие места. Имя у меня некоторое было. Что это был за бизнес, в принципе не интересно. Но я поднялся и деньги отдал. И стал выстраивать организацию. Ночлежки городские — и не только в Питере — моя структура. Не все, правда. Это фильтры. Господа Пуляев и Ефимов прекрасно почувствовали на своей шкуре, что значит становиться человеком. И теперь мы переходим к главному. Не выпить ли чаю, господа? Горячего, крепкого…
Я не ставил сверхзадач. Моя цель была — вернуть всех этих стропальщиков, электриков, грузчиков и даже товароведов в их законные комнаты, к их трехлитровым банкам с пивом. Вы скажете, что я коммунист. Я просто совестливый человек.
Простой пример. Продается дом. Или квартира. Или вообще фабричный корпус. Кто-то выхаркал легкие на цементном заводе, кто-то на медно-никелевом комбинате, кто-то лес валил. Кто-то этот дом строил, опять же за скромную зарплату. Или за нескромную. Но продают-то его случайные владельцы. Они оказались на этом месте в это самое время в нужном качестве. Покупают дом тоже люди, имеющие к выхарканным легким и надорванным хребтам весьма смутное отношение. Аренда, остаточная сумма стоимости, цена квадратного метра, все это на одном полюсе, а нищета и тщета на другом.
Прошу прощения, но господам Ефимову и Пуляеву завтра утром нужно приступать к службе. Новый контракт. Поэтому я позволю себе прервать свое повествование на этой высокой нравственной ноте. Вы, Юрий Иванович, поскучаете здесь немного? Уверяю вас, все ваши вопросы недоуменные будут разрешены в ближайшее время. Отдыхайте, слушайте радио, смотрите телевизор. Я газеты свежие привез. Наружу не ходите. Для здоровья вредно. А нам с вами, господа подследственные, придется через тридцать минут отправиться в путь. К ночи вы должны быть на месте. Чтобы утром приступить к службе. Контракта на сей раз не будет. Получите свой гонорар в черной наличке. Уж извините. Случай специфический. А потом на ваше усмотрение. Хотите в Астрахань, или куда там вы хотели, хотите — еще поработаете. Кительки придется сдать Леше, а вам переодеться. «Трансформер», как вам известно, еще и военно-исторический клуб. Небольшой карнавал. А отчет господину Звереву дадите позже. Честное слово, предоставлю вам такую возможность. Вы уж, Юрий Иванович, извините. Обстоятельства.
Можно было броситься сейчас на Бухтоярова, валить его, приказать агентам своим мочить Лешу с Ваней. А потом наверх, взять катер и уйти. Нет у него там никакой охраны наверху. Разве что бригада колдунов. А если есть — что тогда? Зверев ощущал себя сейчас полным идиотом. Он сам загнал себя в эти обстоятельства. Сам нашел себе это приключение. Теперь безумный коммунист, как бы бывший разведчик, кормит его осетриной в бывшем финском бункере. Может быть, здесь лично Лаврентий Павлович сидел за этим самым столом или академик какой-нибудь. Сейчас уплывут Пуляев с Ефимовым — и все. Силы станут и вовсе неравны. По словам Ефимова, у них на торфах стволы. А здесь и подавно. Нельзя устраивать мятеж сейчас. В конце концов, из любой ситуации есть выход.
— Мне бы еще водочки.
— Отменно. Отменно, Юрий Иванович. Леша, принеси еще бутылочку. С дороги и с устатку неплохо. А вот нам хватит. Ну, господа, прошу вас в ваши каюты. Переодевайтесь. Через двадцать минут уходим.
Ночью Зверев вертел колесико настройки на доброй старой «Спидоле», выданной ему Лешей. Еще он получил не менее древний телевизор «Электроника» в хорошем состоянии, пачку газет, пузатый чайник с заваркой.
Эфир изменился разительно. В последнее время письма с предложениями прекратить на некоторое время свою творческую деятельность получили едва ли не все звездочки и звездульки российской эстрады. Об этом голосами со вдруг обретенными стальными интонациями рассказывали дикторы. И более того. Произошло качественное изменение ситуации. Подобные письма получали теперь и целые радиостанции, и даже телеканалы. Война была объявлена полномасштабная, и велась она эффективно. И что же? Этим таинственным и жестоким стрелком, этим карающим орудием был Охотовед? Он же Бухтояров? Он же господин «эн»? Зверев не мог поверить в это. Но ведь никто не держал в мыслях возможность существования «жизни» в этом мыслящем пруду в бомжатнике. Если жизнь существует, то Бухтояров сумел создать прекрасно законспирированную организацию боевиков, у которых нет другой альтернативы, кроме как выживать. А выжить можно, только свалив нынешнюю власть. Что такое «попса»? Это индустрия шоу-бизнеса, за которой состояния непредставимые. Это и есть один из властных сегментов. Плюс испепеляющая ненависть не поддавшейся зомбированию части народа. В результате — катализатор событий, грозных и труднопредставимых. Но ведь не мог же никто ничего не знать? А это уже тайна за семью печатями. Как и то, откуда пришел Бухтояров и куда уйдет.
Эфир теперь был забит популярной музыкой прошедших времен, иностранными братьями и сестрами несчастных приговоренных артистов, появилась классика: Бах, Шопен. То есть идея оказалась верна. А газетки Бухтояров дал ему недаром. С недоумением и ужасом там описывалось, как по всей стране начался «отстрел» попсы местного калибра и легкий разгром частных радиостанций. Это началась цепная реакция. Реакция самозащиты населения. Зверев заснул под трехголосные инвенции. Он спал долго и без сновидений.
* * *
— Прошу, господа. Не пугайтесь, — обратился Бухтояров к Пуляеву с Ефимовым. — Это всего лишь воинская часть.
Пугаться они разучились давным-давно. Причуды их работодателя и теоретика справедливого распределения доходов принимали как должное, а потому переодевались в военную форму без вопросов и даже с некоторым удовольствием. Офицер занял койку Полуянова, Пуляев — Стасова, а Ефимов — Абрамкина. К их величайшему, однако, изумлению и Охотовед переоделся в мундир и отправился не куда-нибудь, а на кухню. Он стал Саловым.
— Друзья мои, — обратился он к ним за ужином, на котором присутствовали также полковник Адомашин, взиравший на происходящее с ужасом, и капитан Елсуков, пытавшийся балагурить, что у него получалось плохо. — Друзья мои. Эти достойные офицеры — мои хорошие знакомые. У них неприятности. Личный состав, и без того совершенно смешной по численности, отправился в самоволку. В большой побег. А на днях — инспекция. Может быть, даже завтра. Люди посторонние, личного состава не знают. Прием на дипломатическом уровне мы обеспечим. Ваша же задача — немного постоять в караулах, поперемещаться в пределах дозволенного, а если спросят, сказать фамилию и звание. Впрочем, до этого вряд ли дойдет. Вид у вас цветущий. Службу знаете. Еще два молодых человека прибудут с минуты на минуту. Они также надежные люди. Уедет комиссия, вы свободны. Получаете деньги — и все. Впрочем, нужна некоторая осторожность в высказываниях после о характере работы. Потом вернутся из самоволки беглые товарищи, их накажут и вернут в лоно вооруженных сил. А может быть, кто-нибудь и не вернется. Это уже их проблемы. Как вы уже догадались, часть эта третьестепенная, бывший учебный центр ракетных войск и артиллерии. Теперь здесь охраняют только лишь учебные пособия и тренажеры.
После ужина вы прослушаете лекции, для вашего же блага. Потом каждый хорошо затвердит свои новые имена и отчества, звания и прочее и так далее. А чтобы лучше запомнить, как и что, вечером — строевые занятия. Перед отбоем. Отбой не в одиннадцать, а в час ночи. Эти два часа — на неполную разборку, чистку и смазку личного оружия. Прошу, господа, не подвести, а теперь просьба откушать перловой каши с тушенкой и выпить чаю с оладушками. Честное слово, я старался.
Для полного попадания в ситуацию и артистизма перед лицом ожидаемых инспекторов после ужина было устроено построение по всей форме, капитан Елсуков попрекал грязными подворотничками и нечищеной обувью. Офицеру было предписано побриться, почистить бляху и доложить об исполнении через сорок минут. Он честно выполнил приказ.
Вся пикантность ситуации заключалась в том, что по возрасту заместители-фантомы не соответствовали отсутствующим. Поэтому на КПП при входе были «навечно» выставлены молодые люди, доставленные Бухтояровым из недр своего военно-исторического клуба. Почему он не заполнил все вакансии пацанами призывного возраста, выяснилось несколько позже.
…Полковник Адомашин в пятницу вечером покинул часть и отбыл в город, к жене и детям. Квартира в Красном Селе, купленная недавно в рассрочку, через облигационный заем, требовала сейчас внимания и рукоприложения. По крайней мере, обои решено было переклеивать. Перед этим Адомашин выпил водки с капитаном Елсуковым, передал ему ключи от сейфа, оружейной комнаты, блока спецсвязи, цистерны с дизельным топливом и складских помещений, а после выпил еще. Потом вышел за ворота, придирчиво посмотрев на находившихся в карауле сержантов Стасова и Полуянова, остался недоволен их внешним видом, но ничего не сказал, а пошел себе по длинной лесной дороге к автобусной остановке.
