– Эй! – тихо крикнул Кайл в темную щель между дверью и стеной. Почувствовал запах невынесенного помойного ведра, старого ковра и краски. Никого нет дома.
Зайдя внутрь, он поискал выключатель. Щелкнул им. Грязную прихожую залил желтый свет. Хороший знак. Кайл пошел дальше. Протиснулся мимо велосипеда и закрыл за собой дверь. Прислушиваясь и готовясь убежать при любом звуке, он осторожно прошел к комнате Дэна в правом конце коридора.
– О черт! Черт!
Понадобилось несколько секунд, чтобы исчезли круги перед глазами. Дэн был патологически неряшлив: Кайл знал это, поскольку в колледже они два года жили вместе. Но поверх обычного слоя нестираной одежды, журналов, грязных тарелок и прочего мусора, скапливающегося в холостяцкой квартире, были раскиданы принадлежавшие его другу ценности, без слов рассказавшие о катастрофе.
Это было не ограбление, а приступ безумия.
Коллекционные фигурки из «Звездных войн» их владелец оплакивал бы сильнее, чем Александрийскую библиотеку. Однако «Тысячелетний сокол» закончил свой последний полет и был готов к списанию. Бронированный вездеход из лимитированной серии разрушило что-то, чего никогда не было в арсенале повстанцев. Кто-то скинул с полок из ИКЕА или разбил о стену все фигурки, модели и дорогую диораму.
Штурмовики и джедаи хрустели под ногами Кайла, пока он пробирался в комнату и изучал ущерб. Экран телевизора треснул. Стереосистема сломана. Кровать выпотрошена. Виднелись даже пружины, торчащие из матраса. Как в Сиэтле, только хуже. Тот, кто поработал здесь, злился сильнее, а может, дольше.
Спал ли Дэн в этой кровати? Кайл сел у останков звездного истребителя и задрожал.
«Но крови нет».
Это всколыхнуло в нем надежду. Но почему тогда Дэн с самого утра не отвечал на звонки? Он же что-то нашел, так по крайней мере говорил в сообщениях.
В несколько секунд Кайл выбрался обратно в прихожую.
Комната Рауля была закрыта, тот всегда запирал ее, уезжая из страны. Ванная выглядела так, как будто в ней установили взрывное устройство, но это было вполне нормально для Дэна: полотенца на полу, картонные втулки от туалетной бумаги валяются где попало, пахнет гнилой водой, а вокруг слива в ванне засохло бурое кольцо размером с кольцо Сатурна.
Но вот такого беспорядка, как в гостиной, Дэн и за десять жизней не оставил бы. Из-под изрезанной обивки кресла и дивана лезла белая пена. С журнального столика смели грязную посуду, стаканы, пачки из-под чипсов «Принглс» и пульт от телевизора. Камеру вытащили из чехла, но Кайл не стал проверять, цела ли она. Он выскочил из гостиной, бросился на кухню. И замер.
Он еще не увидел пятно, но сразу почувствовал вонь. Нечистоты, мокрый пепел, мертвечина. Застаревший запах, ставший таким знакомым за последние дни.
Оно прошло сквозь потолок над маленьким столиком. Рухнуло на него, принялось барахтаться. Разлило жидкость по пластику. Потолок когда-то был белым, теперь пожелтел, как слоновая кость, от миллионов сигарет, выкуренных Дэном, Раулем и их предшественниками, но по сравнению с жирным пятном диаметром в четыре фута казался довольно чистым. При виде черных разводов с влажными потеками вокруг непосвященному показалось бы, что прямо над кухней Дэна у кого-то прорвало унитаз. Но Кайл знал, куда смотреть, и увидел кости. Для его тренированного взгляда пятно походило на мутный рентгеновский снимок: лишенная плоти рука, лопатка, нижний ряд длинных зубов, отпечатавшихся на потолке.
Именно поэтому Малькольм Гонал заклеивал потолок старыми газетами. Гонал. Он удерживал их автомобильным аккумулятором и лампами дневного света, но как долго? Дэн же отказался верить, что они вообще существуют. Старые друзья. Он не подготовился. Скорее всего, быстро заснул под «Элис Ин Чейнз», ревущую про злобные стулья [9] в наушниках, пока мученики из Нового Иерусалима просачивались над тостером. Скорее всего, он выключил свет. Они нашли его в темноте, пока он спал.
– Господи. Дэн, – Кайл отступил на шаг. Зажал руками рот, увидев небесные письма на блюдце – возможно, на последней чистой тарелке в кухне Дэна.
Оно стояло отдельно. Вокруг него валялись пакет с хлебом, банка с мармитом и открытая упаковка масла «Оливио». Наверное, Дэн сдвинул все это, когда обнаружил послание… где?… Среди оборудования, которое распаковал в гостиной? Именно так они отметили Гонала. Малькольм сказал, что нашел косточку, черную косточку, в кейсе для камеры, когда вернулся из Америки. И Дэну тоже достался счастливый билет. Оказалось, что руны брошены, а они об этом даже не знают. Все обречены на Царство дураков, как предсказано в «Святых скверны». Никто не уйдет.
– Дружище, нет.
Дэн нашел зубы. Длинные крупные зубы. Коренные и резцы. Черные, как уголь, и потрескавшиеся, как керамика из раскопок.
Полная горсть зубов. Они падали, как зерна из ладони сеятеля.
На улице, похожей на старую фотографию, скудно освещенной фонарями и редкими фарами, ему стало еще хуже. Силы уходили, как воздух из пробитой шины. В голове что-то сдвинулось. Кайл стал думать незаконченными предложениями, несвязными образами. Разум словно сжался в кулак, а в груди поселилось стойкое ощущение тревоги. А потом мысли рассыпались, как крупинки соли.
Он, как зомби, двинулся к центру Кэмдена. Шел на свет. Какое-то время следовал за компанией из двух парочек. Они вошли в дорогую бургерную, он хотел зайти с ними. Ему захотелось вернуться назад во времени, сделать что-нибудь обычное. Например, съесть бургер и выпить пива в беззаботной тишине.
Кайл вспоминал недавние события. Первая встреча с Максом в офисе компании, пустой дом в Холланд-парке, паром во Францию в компании Гавриила, пустыня, ранчо, дом детектива, унылая кухня в Сиэтле… Он помнил все: и это, и одновременно то, что случилось между этими событиями, – и очень хотел бы ничего не знать. Стереть каждую мелочь, касавшуюся фильма. Он чувствовал себя таким слабым и несчастным, что с трудом дышал. От отчаяния даже не мог зажечь сигарету.
Люди собирались ужинать. Девушка с кольцом в носу, мужчина, который читал книгу у окна паба, автобус, набитый усталыми пассажирами, – все они находились в каком-то параллельном измерении. В измерении, откуда он так глупо ушел и куда уже не мог вернуться, как бы ни просил. Все вокруг существовали в знакомом, безопасном и предсказуемом мире. Совершенно ему чужом. Возвратиться туда было не легче, чем пройти сквозь экран и попасть на телешоу. Он стал живым предостережением всем бесшабашным, амбициозным, наивным и безрассудным, почти как Гонал, прячущийся за баррикадой из газет. Вот почему застрелилась Бриджит Кловер: она попала в опасное место, из которого есть только один выход, и не смогла найти дорогу назад. Кайл дрожал. Наверное, от шока.
Он отошел от стены, к которой привалился. Мимо прошел человек с собакой. Он направлялся туда, куда Кайлу уже не будет хода ни в этой жизни, сколько бы ее ни осталось, ни в следующей.
У Кайла дрожали губы. Если бы он сейчас заговорил, то голос казался бы хриплым от горя. Он подумал о скелетах, танцующих со свиньей, держащей скипетр. «Дэн теперь там?» Орет и скачет среди собачьих трупов родом из шестнадцатого века?
Он, считай, убил собственного лучшего друга. Если бы он не убедил Дэна ехать в Америку, тот был бы жив. Господи…
В светлом оживленном мире, в котором Кайл стал чужаком, он замечал только темные места: неосвещенные окна, деревянные заборы, заклеенные афишами давно прошедших концертов, картонную коробку в подворотне, которая кому-то послужит сегодня постелью. Вокруг него все выцвело, бетон покрылся пятнами, а асфальт пылью, холодный ветер разносил мусор, и все было неприметным, темным, ненужным. Плечи опустились, как будто на них висел свинцовый груз. Так выглядит мир, когда понимаешь, что настал конец.
«Дэн погиб. Мертв».
Двадцать семьМэрилебон, Лондон.
25 июня 2011 года. 1.10
Водитель внимательно посмотрел на отражение пассажира в зеркале заднего вида, а потом отвел глаза. Грудь Кайла тяжело вздымалась – он невольно старался дышать как можно глубже, когда думал о том, что Дэна больше нет. К тому же не мог не представлять то, как именно он ушел. Накатывала истерика. Нужно справиться с ней. Нужно надавить на Макса, поскольку есть способ вытащить Дэна оттуда, где он теперь. «Есть. Так ли это?» Должен быть.
К шоку примешивалась ярость. Кайл рвался обратно к Максу тем сильнее, чем дольше тот не брал трубку. Кайл молча подгонял водителя ехать еще быстрее. Он хотел как можно скорее встретиться с Максом в последний раз – до того, как позвонит в полицию или убьет Соломона голыми руками. Снова и снова он воображал, как сожмет его тощую шею и будет смотреть в краснеющее лицо.
Но когда он прорвался мимо швейцара и взлетел по лестнице на этаж Макса, то увидел, что дверь в квартиру открыта. Макс предчувствовал его состояние и намерения и приготовился разоружить его. «Не удивил». Правда, некогда идеально ухоженный миллионер теперь выглядел гораздо хуже, чем Кайл вообще мог представить.
