— Палаточный городок?
Брэдли улыбнулся, показав гнилые зубы:
— Мы его называем «Окраина на обочине». Я там бываю постоянно, достаточно просто прийти и спросить. А если показать денежку, меня там любой наркоман продаст.
Говорил он мягко и чисто. Конечно, одет в лохмотья, но по телефону его можно было принять за культурного человека.
— Наблюдающий за тобой офицер знает, где ты сшиваешься? — спросил Майло.
Майсонетте расхохотался:
— Кто он такой? Никогда в глаза не видел.
Мы привезли задержанного в голливудский участок.
— Какие обвинения? — спросил он.
— Ну, не задумываясь можно назвать проникновение на чужую собственность, попытку ограбления и сопротивление при аресте. Если немного подумать, можно добавить еще кое-что.
— Мелочи, я надеюсь?
— И это не обязательно, если ты с нами поговоришь.
— Вот так просто, да?
— Почему бы и нет?
— Потому что никогда ничего не бывает просто.
Майсонетте оказался в той же комнате, где сидела Таша и где тогда пахло цветочными духами и лосьоном. От него же исходил резкий запах немытого тела, которым мы имели возможность насладиться во время совместной поездки в машине.
Он втянул воздух и нахмурился, как будто впервые почувствовал, как от него несет.
Майло предложил ему попить.
— Я бы предпочел бифштекс, — отозвался тот. — Филе миньон, с кровью внутри, но поджаренный снаружи, с жареным луком. А для начала — салат «Цезарь», побольше майонеза и красное вино. Да, французскому я предпочитаю калифорнийское.
— Давай помогай нам, Брэдли, и тогда я закажу тебе икру.
— Ненавижу эту гадость! Пахнет как у грязнули между ног.
— Часто приходилось отказываться и оттого, и от другого?
Майсонетте улыбнулся.
— Почему ты пытался забраться в логово Уилсона Гуда?
— Никто никуда не пытался забраться.
При ярком свете кожа Майсонетте казалась серой, в шрамах и пятнах. Покрасневшие глаза, тяжелые веки. Всего тридцать один год, но выглядел он ровесником своего отца. Грубые татуировки на руках не могли скрыть изуродованных вен.
— Тогда что ты здесь делал? — спросил Майло.
— Хотел увидеть Уилла.
— Зачем?
— Он мне позвонил.
— Когда?
— На прошлой неделе.
— У тебя есть телефон?
— Я держу связь, — уклончиво ответил Майсонетте. — Он послал свою подружку на Четвертую улицу, и она меня пригласила. Сказала, нам с Уиллом надо поговорить.
— О чем?
— Она не сказала.
— Но ты все равно пришел.
— Через неделю.
— Ей ничего не надо было объяснять, — заявил Майло. — Ты и так все знал.
По глазам Майсонетте было видно, что он размышляет, не начать ли протестовать. Потом сказал:
— Какого черта! — и медленно, устало кивнул.
— Так о чем? — спросил Майло.
— О Туане, — сказал Майсонетте. — Между мной и Уиллом только это.
— Гуд хотел поговорить об Антуане Беверли?
— Как раз наоборот. Его подружка сказала, что он хочет договориться, чтобы мы молчали. Что он все объяснит, когда я приду.
— Что за подружка?
— Белая девушка, веснушки, называет себя Энди.
— Это его жена, — сказал я.
Майсонетте ухмыльнулся:
— Вы верите всему, что слышите?
— Зачем ей врать? — спросил Майло.
— Уилл держит ее рядом уже лет десять. Он же тренер в церковной школе и должен выглядеть почтенно, вот и говорит священникам, что женат. Но они никогда не подписывали документы.
— Десять лет, вот как?
— Уилл, он один из таких парней, — пояснил Майсонетте. — Боится брать на себя обязательства.
— Значит, вы с ним постоянно поддерживали связь? — сказал Майло.
— Не постоянно, время от времени.
— И когда вы виделись в последний раз?
— Довольно давно, я не веду записей.
— Несколько лет назад? Месяцев?
— Может быть, год, — прикинул Майсонетте. — Мне тогда нужны были деньги, чтобы встать на ноги.
— Уилл помог?
— Разумеется.
— Хороший друг.
— Мы старые приятели.
— Давай вернемся поближе к настоящему, — сказал Майло. — Андреа, его якобы жена, пришла к тебе и сказала, что Уилл заплатит тебе, чтобы ты молчал насчет Туана?
— Я и так не собирался, — сказал Майсонетте. — В смысле болтать. Позвонил ему, но он не ответил. Ну и ладно.
— А почему Уилл вдруг забеспокоился, что ты заговоришь?
Майсонетте улыбнулся:
— Зачем задавать вопросы, ответы на которые вы и так знаете?
— Я бы хотел услышать твой вариант.
— Потому что это дело снова начали ворошить.
— Дело Антуана снова открыли?
Кивок.
— Итак, после визита Андреа ты дал деру.
Майсонетте обиженно взглянул на него.
— Брэдли, — сказал Майло, — я не такой глупый, каким кажусь, и много раз бывал на Четвертой улице. Наркоманы сказали, что ты куда-то слинял. — Он врал спокойно, ведь доказать все равно было ничего невозможно.
Майсонетте пожал плечами:
— Я немного побродяжничал. Но и вы, парни, не слишком старались меня отыскать.
— Ну, — сказал Майло, — по крайней мере сейчас ты здесь и мы вместе прекрасно проводим время. Так что насчет Антуана так беспокоит Уилла?
Майсонетте почесал сгиб своей изуродованной руки.
— Вам же не в чем меня обвинить, верно? Как только вы встретитесь с Уиллом, он тут же скажет, что я могу приходить к нему в любое время, так что никакого нарушения частных владений и, разумеется, попытки четыреста пятьдесят девять.
Майло засмеялся:
— Ты перелез через забор.
— Сначала позвонил. Я думал, что он дома.
— Никто не отвечает на звонок, и ты думаешь, что он дома?
— С Уиллом иногда такое бывает.
— Что именно?
— Депрессия, по нескольку дней лежит в постели, не хочет никого видеть и говорить. Последние несколько лет ему стало лучше, он принимал лекарства. Ему нравится его работа, он ничего не хочет менять. Но раньше, когда мы еще учились в колледже, он пропускал много занятий и брал у меня конспекты.
— Вы вместе учились в колледже?
— «Лонг-Бич» штата Калифорния, — кивнул Майсонетте. — Один год. Я изучал электротехнику, а Уилл выбрал физическую культуру.
— А что, у Уилла длинная история депрессий?
— Древняя.
— Это началось после смерти Антуана, не так ли?
Майсонетте поднял глаза к потолку.
— Разве это трудный вопрос, Брэдли?
Майсонетте поерзал на стуле.
— Я бы сейчас чего-нибудь съел. И выпил бы кока-колы, только с сахаром, не диетической.
— Сначала ответь на вопрос.
Майсонетте потер ладони, потом запустил пальцы в волосы и сильно дернул.
— До или после? — спросил я.
— После.
— Уилл никак не мог выбросить Антуана из головы? Ему стало трудно жить?
— Вы говорите как психотерапевт.
— Со мной бывает. А на тебя как подействовала история с Антуаном?
— На меня? Ништяк.
— Но не на Уилла.
Майсонетте обвил себя руками.
— Холодно здесь. Пожалуйста, включите кондиционер.
Майло сказал:
— Что мучило Уилла? Он что-то сделан Антуану? Или вы с ним вместе что-то сделали Антуану?
Майсонетте медленно повернул голову. Его глаза наполнились слезами.
— Так вы такое думаете?
— Мистер Майсонетте, у меня уголовное дело шестнадцатилетней давности, которое сейчас, как вы сказали, снова разворошили, а два якобы друга жертвы пустились в бега.
— Якобы? Мы были закадычными друзьями. Лучшими. Я ничего не делал Антуану. И Уилл тоже ничего не делал Антуану.
— Антуан просто исчез неизвестно куда?
— Мы этого не делали. Ни я, ни Уилл.
— Тогда кто?
Майсонетте снова запустил пальцы в волосы. На стол посыпалась перхоть.
Майло хлопнул ладонями по столешнице с такой силой, что металл зазвенел.
— Хватит этого дерьма! Что случилось с Антуаном?
Он действительно был в ярости, но Майсонетте в ответ только холодно посмотрел на него.
— Ничего.
Майло вскочил на ноги и оперся о стол, едва не перевернув его своим весом.
— Брэдли, родители Антуана живут в неведении шестнадцать лет. А вы со своим так называемым другом делаете вид, что ужасно расстроены. Шестнадцать гребаных лет!
Тощее тело Майсонетте начало трястись.
— Говори!
Голова Майсонетте опустилась.
— Чертов Уилл! — пробормотал он.
— Так, значит, Уилл все же что-то сделал?
— Он заставил меня поклясться.
— В чем?
— Что я буду молчать. Не потому, что мы что-то сделали. Кое-что было сделано с ним.
Секундное молчание.
— И со мной.
Этого человека звали Говард Инглез Зинт. Он же Флойд Купер Зиндт, он же Зейн Ли Купер, он же Говард Купер Зайдер. Шестнадцать лет назад он был торговым представителем организации «Молодежь в действии» на Западном побережье. Компания, действовавшая больше десяти лет, в конечном итоге оказалась мошеннической. Они брани деньги за пол писку на журналы, которые практически никогда не доставлялись.
