Да здесь была заварушка, подумал он. Не по кустикам стреляли.
Самолет заревел громче и начал двигаться. Гранцов плотнее придавил винтовку к опоре, прижался к прикладу. Потом разберемся, что тут было. Сейчас главное — дать ему разогнаться.
Краем глаза он заметил еще какое-то движение сбоку. На летное поле выкатился открытый «хаммер» с пулеметом на стойке. Пулеметчик был в красной рубашке и соломенной шляпе. Он неловко возился, заправляя ленту. Водитель, с черными очками на лбу, вскочил со своего места, нетерпеливо размахивая руками.
— Уйдет, уйдет! — кричал он по-русски.
«Ну вот, еще явились по мою душу», подумал Гранцов. «Сейчас как начнут лупить из пулемета по площади».
Но пулеметчик развернул ствол в другую сторону — в сторону разгонявшегося самолета.
— Не уйдут, гады, — сказал пулеметчик и развил свою мысль с помощью мата. — Надо было Кирсанова твоего сразу кончить, как только он приехал. Не за тем мы гонялись, не за тем. Может, и не было никакого Гранцова, а, Рон?
— Это все потом, Серый! — прокричал водитель, в котором Гранцов с удивлением узнал самого Романа Старицына. — Ты мне сейчас Кирсанова не упусти! Если они улетят, нам конец!
«Какого Кирсанова?» — Вадим не верил своим ушам. — «Марат? Он в самолете? Что ему там делать? Что тут у вас вообще творится! Что за стрельбище устроили на летном поле!»
Гранцов, затаившись под своей корягой, услышал сзади голоса и шум шагов. По склону спускалась группа прочесывания.
Старицын повернулся в сторону легионеров и закричал что-то на их языке. Ему ответили тревожными и озлобленными криками. Шаги звучали все громче. Легионеры прошли рядом с укрытием Гранцова и подбежали к «хаммеру». Это были те самые двое солдат, которых он пропустил мимо себя в лесу. Старицын отдавал команды, показывая рукой на «Ил», и до Гранцова отчетливо долетело слово «руэдас», колеса.
Солдаты сняли автоматы и изготовились для стрельбы с колена. «По шасси будут бить», догадался Вадим.
— Ну, брат Кир, приехали! — выкрикнул Старицын, тряся кулаком над головой.
* * *
— Поздно, поздно, поздно, поздно, — повторял Роман Старицын, следя за тем, как начинает разгоняться самолет. — Все из-за тебя, Серый.
— Еще не вечер, — сказал Сердюк, неловко заправляя ленту в пулемет. — Сейчас как врежем по бакам, и все дела. А шуму-то будет, шуму… Давай, держи ленту вот так. Да не дергайся, подавай ровно.
— Что ты возишься! Надо было взять с собой пулеметчика.
— Где ж его взять? Все ушли на фронт, — спокойно ответил Сердюк. — Да ты не переживай. Что ж я, пулемета в руках не держал?
— Непохоже, что держал. Уйдет, уйдет самолет!
— Где-то тут предохранитель. Ага. Опа! Готово!
— Жалко машину, так жалко, — простонал Роман Старицын.
— Да, самолет-красавец, — поддакнул Сердюк.
— Да я про «Лендровер»! Просто плакать хочется.
— А ты поплачь, легче станет. — Сердюк опустил ствол. — Ну что, по кабине врежем? Или по колесам?
— Да стреляй хоть куда-нибудь, стреляй, уйдет! — закричал Роман Старицын, теребя его за рубашку.
— Не дергай ты, мать твою…
И тут Роман Старицын услышал близкий выстрел и какой-то странный удар. Что-то брызнуло ему на щеку, и он выронил ленту, испуганно вытираясь. Лента со звоном скользнула на пол джипа.
— Стреляй, Сердюк, ну стреляй же! — закричал он.
Но Сердюк не ответил ему. Он сидел, привалившись к дверце, и его голова, с вмятиной в виске, свешивалась наружу.
Сзади ударил еще один выстрел, и еще один — и автоматчики повалились на бетон, с лязгом выронив автоматы.
Первый раз в жизни Роману Старицыну стало страшно до тошноты. Он выпрыгнул из «хаммера» и хотел поднять руки, но все его тело сковал смертельный холод. Ноги его подкосились, и он повалился на бетон, в ужасе зажав лицо ладонями.
* * *
Самолет оторвался от земли, пронесся над рекой, над водопадом и скрылся в облаках.
А Вадим Гранцов вышел из-за своей коряги, держа наперевес винтовку с последним патроном.
Ему не хотелось его тратить.
«В катере найдется место для четвертого пассажира», — подумал он, глядя на Старицына, дрожащего у его ног. «А если не найдется, места, найдется камень на шею. И — на дно».
Гранцов нашел в «хаммере» аптечку и вколол Старицыну обезболивающее.
— Ты меня слышишь? — спросил он.
Тот закивал, не отрывая ладоней от лица.
— Я засадил тебе кубик яда. Начнет действовать через сорок восемь часов. Если хочешь получить противоядие, веди себя хорошо.
— Не… Не убивайте меня, я все скажу!
— Да я, вроде, ничего и не спрашиваю. Подъем! — приказал Гранцов.
Он подобрал с земли автоматы убитых легионеров. Один закинул себе на плечо, другой, разрядив его, повесил на шею Старицыну. Вынул из его кобуры пистолет и, довольно хмыкнув, сунул «беретту» себе за пояс. Обыскав Старицына, нашел в заднем кармане брюк паспорта Василя и Марата.
Гудение самолета за облаками становилось все слабее, а потом исчезло, растворившись в шуме листвы.
Гранцов подмигнул вслед самолету. Счастливо, Марат. Не знаю, от какой конторы ты действовал, но сработал четко. За конспирацию — пятерка с плюсом. А твой паспорт мне еще пригодится, чтобы вывезти отсюда Макса. Впрочем, он такой же Макс, как ты — Марат. Счастливой посадки, сержант!
У него не было времени, поэтому он просто повесил на Старицына патронную ленту от ПК. Эта сотня патронов пригодится для трехлинейки, которую еще рано выбрасывать.
А пулемет он портить не стал, рука не поднялась. Просто отстегнул ствол и забросил подальше в кусты.
Ему очень жалко было бросать «хаммер», и очень не хотелось снова тащиться пешком через лес. Но выбора не было. И он легонько пнул Старицына под зад:
— Пошли, директор. Вперед. И ни звука. Понял?
Старицын закивал так, что его черные очки слетели со лба.
Глава 27. Подъем труден, спуск опасен
Привязывая пленного к дереву, следует всегда помнить, что тугая веревка нарушает кровообращение. Гранцов мог бы оправдаться тем, что рассчитывал вернуться за своим «языком» гораздо быстрее. Но все оправдания были неуместны, когда он увидел белое лицо и серые губы Старицына.
К счастью, это был всего лишь обморок.
— А мог и загнуться, — осуждающе сказал Макс.
— И загнулся бы, если б я еще час бегал за вами по всему острову. На кой черт надо было прятаться?
— Ты не вернулся вовремя. Самолет прилетел и улетел. Что я должен был подумать? Ладно, майор, давай грузить клиента на борт.
Макс еще раз потрепал Старицына за нос, и тот вяло произнес, не открывая глаз:
— Яд. Начинает. Действовать.
— Противоядие получишь дома, — пообещал ему Гранцов. — Вставай, директор.
Он потерял много времени, разыскивая Макса с Татьяной на островке, где оставил их ночью. «Как в воду канули» было бы самым точным определением в данном случае, потому что они и в самом деле спрятались в воде. Точнее — на воде. У Макса была оборудована запасная лежка, где он отсыпался днем, и лежка эта была на плоту, замаскированном среди свисающих веток и камыша. С плота они слышали, как кто-то шныряет по острову, стараясь не шуметь. Слышали они и тихий свист Гранцова, и его негромкий поначалу мат. Но бдительный Макс не показался до тех пор, пока не убедился, что Гранцов вернулся один, да еще с трофеями. Трофеи убедили его лучше всяких слов.
Гранцов с Татьяной подтянули катер к берегу, пока Макс собирался в дорогу: мылся и переодевался в чистое.
Старицына уложили на носовой диван в каюте катера, слегка ослабив веревки на руках и ногах. Макс устроился рядом и тут же занялся чисткой оружия, разложив на откидном полированном столике трофейный АКМ. Поскольку каюта была рассчитана только на двоих, Гранцов сидел на пороге и подсказывал Татьяне, которая стояла у штурвала.
Он рассчитывал, что происшествие на аэродроме отвлечет легионеров от поисков пропавшего катера. А если кто-то и заметит Татьяну, то вряд ли решится стрелять вслед американской гражданке. Ну, а если и решится, то получит несимметричный ответ.
Макс, нисколько не стесняясь посторонних слушателей, рассказывал, как он собирался встретить самолет. Оказывается, он вел ночной образ жизни. Днем отсыпался на плоту, а по ночам уходил к аэродрому. За два месяца он выполнил значительный объем земляных работ, углубив и местами спрямив русло пересохшего ручья. Получился замечательный, но незаметный для часовых канал, соединяющий летное поле и емкости с горючим. Оставалось в нужное время произвести в нужном месте направленный взрыв. Огненная река хлынула бы по склону на летное поле как раз туда, где всегда стоял «Ил-76». Согласно приблизительным подсчетам Макса, пожар должен был охватить и вертолетную стоянку. При этом неизбежно загорелся бы и лес, отрезав аэродром от помощи из города. Таким образом, с помощью складной лопаты из «каравеллы» и ящика гранат со складов концлагеря один-единственный диверсант мог бы надолго вывести из строя важнейший стратегический объект.
