Малышка лежит спинкой на моих вытянутых ногах, глазеет на меня и жует кулачок. Подбородок уже весь мокрый. Подолом своей длинной юбки я вытираю слюну с ее личика.
Солнце греет мне плечи. Шея все еще ноет от спанья на полу – сколько ни массируй мышцы, не помогает. Я смотрю через садик на дом и улыбаюсь: бледно-желтые занавески в окне детской плещутся на ветру. Мне так хорошо…
Блаженный покой разрушает детский крик. Малышка выгибается, шлепается с моих ног на землю и орет еще громче. Приходится наказать. Хватаю ее и волоку обратно в дом.
– Ну-ка, быстро спать, мисс Наташа. – Я укладываю ее в плетеную люльку и захлопываю дверь детской.
Она кричит и кричит за дверью, а я опускаюсь на пол лестничной площадки и сижу, привалившись к стене. Руки и ноги дрожат, потому что моя малышка наконец нашлась.
Роберт с немалым трудом затолкал Руби в «мерседес» – она извивалась, шипела и плевалась как дикая кошка.
– Прекращай спектакль, Руби. – Он повернул зеркальце заднего вида так, чтобы не видеть ее перекошенное от ярости лицо.
Выкрики «Ненавижу!» и «Всю жизнь мне испортил!» он отбил воображаемой ракеткой для сквоша. Ей тринадцать. Самое время для подобных выпадов.
– Прекращу, как только отпустишь обратно! – Руби ткнула коленкой в спинку сиденья Роберта. – У меня есть права! Ты вообще представляешь, что опозорил меня перед всеми?
Но форменный хук ему в челюсть Руби нанесла другими словами.
– Ты мне не отец! – злобно процедила она. – И нечего указывать, что мне делать!
– Куда мы, собственно, направляемся, Роб? – спросила Луиза, заметив, что он проехал поворот к своему дому.
– К матери Руби. Пора бы им встретиться.
Что есть силы стиснув руль, Роберт не отводил взгляда от дороги. Как ему хотелось сейчас поделиться своими мыслями о деле Боуменов, объяснить, что дети должны жить с настоящими, любящими родителями. Но он знал, что все это прозвучит фальшиво. Более того, оплачивая время Луизы, он не был настроен на ее возражения.
Роберт гнал машину, лавируя в плотном потоке, и вскоре свернул на M1. Во второй раз за двое суток он направлялся в Нортгемптон, и если одна его половина будто одеревенела, лишенная жизни, то вторая чувствовала себя вершителем судеб.
Он украдкой глянул на Луизу. Спокойная, элегантная даже в джинсах и футболке. На ногах кожаные сандалии, пальцы длинные, с темно-вишневым лаком. Роберт многое отдал бы, чтобы на ее месте сейчас сидела Эрин. Чтобы вернулись они, к примеру, с уик-энда в Сомерсете, поужинали по-семейному, а потом Руби мирно заснула в своей комнате, а они с Эрин – в обнимку в супружеской постели.
– А подождать результатов ДНК-теста не хочешь?
Луиза понизила голос, хотя Роберт перебросил на заднее сиденье свой МРЗ-плеер, и Руби тут же нацепила наушники.
Выдернутый из раздумий, Роберт, стиснув челюсти, покачал головой.
– Нет. Результаты только подтвердят то, что мне и так известно. Не могу больше ждать. Это не жизнь, а черт знает что. К тому же полиция все равно проведет собственное расследование, и без ДНК-теста не обойдется.
– Полиция? – переспросила Луиза, но ответа не дождалась.
Роберт молчал. Думал. Пытался выкинуть из мозгов Дженну, умолявшую не повторять прежних ошибок. Он заключил с ней сделку: если Дженна перестанет его преследовать, он приложит все усилия, чтобы избавиться от своей пресловутой паранойи, которая в конце концов Дженну и погубила. Уже на подъезде к Нортгемптону Роберт вдруг понял, что может включать и выключать голос Дженны по собственному желанию. И тут же воспользовался этим, заставив ее умолкнуть.
Руби давно сняла наушники и проспала почти всю дорогу, измотанная бессонной ночью. Когда Роберт снизил скорость, она заерзала, приподняла голову, потерла лицо.
– Куда это мы, пап?
– Повидаться с человеком, который ждал встречи с тобой целых тринадцать лет.
Как ни странно, больше Руби вопросов не задавала.
Попетляв по городу, свернули на улочку из стандартных домишек. Вечернее солнце метало стрелы вдоль улицы, отражаясь от капотов и ветровых стекол припаркованных автомобилей. Роберт опустил козырек и покатил вдоль тротуара, выискивая, где бы приткнуться.
Довольно скоро «мерседес» удалось втиснуть меж двух машин. Роберт заглушил мотор и вышел. Руби не шелохнулась. Он открыл заднюю дверцу, заглянул в салон, осторожно погладил девочку по голове. Она взмокла, волосы прилипли ко лбу. Черные волосы. Совсем как у ее матери, Черил. Полусонный взгляд Руби скользнул вдоль улицы, и Роберт прочитал в глазах девочки удивление: куда ты меня привез?
Домой, безмолвно ответил Роберт. Я привез тебя домой.
У этой девочки должна быть мама. Каждое мгновение своей жизни Руби должна знать, что безмерно любима той матерью, с которой останется. Мысль о том, что это может быть не Эрин, а другая женщина, едва его не убила. Мысль о том, сколько страданий выпало на долю Черил, переворачивала ему душу.
Последние несколько дней он только и делал, что примерял на себя всю гамму эмоций, пережитых Черил за тринадцать лет: чувство вины, презрение к себе и страшная боль утраты, обида и гнев на свой жребий. Теперь же ему предстояло оказаться на месте Эрин, когда ее арестуют, отдадут под суд, приговорят.
Черил и Эрин. Две женщины, две матери. Они обменяются судьбами.
Наказанием для Эрин станет не тюрьма, а потеря Руби – вот что сильнее всего терзало Роберта.
Ну а Руби… Со временем она поймет. Рана постепенно зарубцуется. Руби узнает свой настоящий день рождения, и какой погодой встретил ее этот мир, и что сказал ее папа, впервые взяв дочь на руки… Черил сможет описать каждый день жизни Руби, но лишь до ее восьми недель. А дальше все вопросы только к Эрин.
Даже если Руби останется здесь, я все равно смогу ее видеть. Понадобится – через суд потребую свиданий. У Роберта мелькнула мысль представлять Черил в суде, но он ее тут же отбросил. Слишком похоже на дело Боуменов. Если на месте Мэри окажется Эрин, чем он сам будет лучше Джеда Боумена?
– А где мы? – Руби вылезла из машины и одарила Луизу хмурым взглядом. – Я хочу к маме.
Роберт вздохнул. Знала бы она, что попала в самую точку.
– А я хочу тебя кое с кем познакомить.
Взяв девочку за руку, Роберт повел ее к дому номер 18. К дому Черил, где когда-то жила и она сама. Набрал полную грудь воздуха, задержал дыхание. И постучал в дверь.
Старенький «форд-эскорт» протарахтел по улице: стекла опущены, музыка гремит во всю мощь.
Черил не открывала. Роберт стукнул еще раз и посмотрел на часы. Половина девятого, еще светло и далеко до вечерней прохлады.
– В «Оленьей голове», – прошептал он, так и не дождавшись ответа на стук.
Путь не близкий, но выбора у Роберта не было. Он как-то не предполагал, что может не застать Черил дома. Пока Луиза и Руби ждали в машине, Роберт вошел в пивную.
– Не подскажете, Черил Варни здесь?
На этот раз клиенты не осаждали девушку за стойкой – бар был почти пуст.
– Не-а, – отозвалась она меланхолично, натирая полированное дерево. – Сегодня не будет. Она вообще только раз в месяц приходит. Вот, забыла позавчера. – Девушка нагнулась, покопалась под стойкой и выпрямилась с коричневой сумочкой в руке. – Вы ее скоро увидите? Может, отдадите?
Роберт округлил глаза, словно Черил забыла в баре «Оленья голова» собственную ногу.
– Да, конечно. Собственно, я ее уже сегодня увижу.
Барменша пожала плечами и протянула ему сумку.
– Удачи. – Роберт ретировался, пока она не передумала.
Прислонившись к багажнику «мерседеса», Роберт открыл сумку и заглянул внутрь. Краешком глаза заглянул в жизнь, разрушенную его женой.
Сверху лежал небольшой кошелек. Роберт отстегнул кнопку и увидел фотографию младенца – точно такую же, как в газете со статьей о похищении дочери Черил. Застегнув кошелек, он бережно опустил его на дно сумки, как будто уложил ребенка спать. Чековая книжка, водительское удостоверение, расческа и два тюбика помады. На самом дне, под упаковкой бумажных носовых платочков, ключи. Брелоком служила крохотная рамка с другим снимком того же младенца.
Роберт убрал ключи в карман и улыбнулся. Теперь двери дома Черил Варни для него открыты. Можно войти и подождать хозяйку.
Мы ужинали в итальянском ресторане. Вечером того самого дня, когда познакомились. Пожалуй, неприлично быстро, но ведь он сам предложил. Магазин я закрыла на полчаса раньше, чтобы собраться без спешки. Подумать только, первое настоящее свидание! Мне было двадцать восемь лет – правда, эту цифру знала одна я, для всех остальных мне исполнилось тридцать два, краденый паспорт сработал, – а я еще не встречалась с человеком, который мог по-настоящему меня полюбить. Помню, я все твердила себе: смотри не ляпни под конец, сколько с него за услуги. Руби я оставила под присмотром соседки снизу. Такая милая дама, она сразу к нам прониклась. И в тот вечер вопросов не задавала.
