Я закрыл глаза и почти что ощутил аромат еды.
Кто-то постучал по ветровому стеклу.
Звук был громким и требовательным. Я медленно открыл глаза. На дворе уже стоял день. От света я прищурился и начал осматриваться по сторонам, пытаясь сообразить, откуда доносится стук. Оказалось, что я держу в объятиях бутылку виски, прижимая ее к себе, как грудного младенца, которого пытаюсь защитить от холода. Стакан стоял на приборной доске. В нем оставалось еще немного виски на самом донышке, однако внезапный приступ тошноты заставил меня отвести взгляд.
Стук раздался снова. Совсем рядом.
Я повернулся и протер запотевшее стекло. Снаружи была Лина. Она стояла, наклонившись к боковому стеклу машины, и смотрела на меня. В ее взгляде читались одновременно удивление и гнев.
— Франк?
Кажется, я попытался изобразить улыбку, однако получилась скорее какая-то гримаса, поскольку я еще не полностью пришел в себя. Медленно нащупав нужную ручку, я стал опускать стекло, попутно выронив бутылку виски, которая с громким характерным звяканьем ударилась о педаль.
— Что ты здесь делаешь? — спросила Лина, не дожидаясь, пока стекло полностью опустится. Она наклонилась еще ниже, однако, почувствовав запах, исходящий из салона автомобиля, резко отшатнулась и поморщилась.
— Привет, Лина. — Голос у меня был хриплым. Я откашлялся. Поскольку мне все еще не удавалось окончательно стряхнуть с себя остатки сна, я решительно не знал, что ей ответить. Единственным моим желанием сейчас было обнять свою бывшую супругу. — Я подумал, ты угостишь меня завтраком.
В глазах Лины блеснуло отчаяние. Взгляд ее скользнул по салону, отмечая попутно пустые пакетики из-под леденцов, смятые газеты, стакан из-под виски.
— Ты что, просидел здесь всю ночь?
— Ну хоть чашечку кофе, — не унимался я. — Это было бы так мило с твоей стороны.
— Ничего лучшего не придумал?
— Обещаю, что буду вести себя хорошо… Я… я уже не пьян.
Лина посмотрела мне в глаза, затем выпрямилась и огляделась по сторонам.
— Я кое-что должен тебе рассказать, — продолжал я. — Что-то очень важное.
Я увидел, что она тяжело вздохнула, по-прежнему наблюдая за улицей, будто желая убедиться, что за нами никто не подсматривает.
— Ладно, Франк, но только одна чашка кофе, — сказала наконец она. — И все. Через час мне надо быть на работе.
Я радостно закивал и начал выползать из машины. От длительного сидения в одной и той же позе все мышцы затекли, и, когда мне все же удалось покинуть салон, я стиснул зубы и тихонько застонал от боли. Лина успела уже отойти на несколько шагов. Она вела за собой велосипед со все еще зажженным задним фонарем.
— Я отвозила Тильду, — пояснила она, открывая входную дверь. — Она уже понемногу начинает стыдиться, что я ее до сих пор провожаю.
— Что ж ты хочешь, дети растут, — сказал я, мысленно проклиная себя за то, что говорю банальности.
Лина вздохнула.
— Если бы ты только знал… — вырвалось у нее. Не успев закрыть рот, она испуганно покосилась на меня и снова быстро отвела глаза: — Прости.
Я пожал плечами:
— Да все в порядке… Мои родители держат меня в курсе. — Это была ложь, однако я приехал сюда вовсе не для того, чтобы ставить Лину в затруднительное положение. Вообще-то я и сам не совсем ясно представлял себе, зачем я здесь.
В доме многое изменилось с тех пор, как я жил в нем. Они сделали ремонт и заново перекрасили все в светлые тона. Мебель также была новой, а фотографии и разные безделушки рассказывали о тех событиях, которые объединяли живущих тут людей. Мне хотелось поближе взглянуть на снимки, однако Лина повела меня дальше. Кухню они расширили и совместили со столовой. Здесь мы и устроились. На мне все еще была куртка. Лина не предложила мне раздеться, а сам я не хотел показаться назойливым. В доме было восхитительно тепло, и я обеими руками взялся за кружку с дымящимся кофе, чтобы отогреть замерзшие пальцы.
— Так что ты здесь делаешь? — немного помолчав, поинтересовалась Лина.
— Ироника приходила ко мне на ярмарку, — сказал я. — Я с трудом ее узнал.
Лина кивнула.
— Она не хочет, чтобы мы продолжали называть ее Ироникой, — сказала она. — Так и заявила нам на семейном празднике несколько месяцев назад. Для нас это было полной неожиданностью. Просто встала и сказала, что ей не нравится, когда ее зовут Ироникой, и попросила впредь называть ее настоящим именем. — Лина задумчиво улыбнулась. — Я, помнится, немного расстроилась, однако в то же время ощущала гордость.
— Унаследовала самостоятельность своей матери, — заметил я, тщетно стараясь поскорее забыть употребленное Линой выражение «наш семейный праздник».
— Ярмарка тоже была целиком и полностью ее идеей, — продолжала Лина, пропустив комплимент мимо ушей. — Я узнала об этом лишь задним числом.
— Да, я, признаться, тоже был слегка ошарашен. — Я вздохнул, вспоминая нашу беседу в крохотном закутке за стендом. — Она застала меня врасплох.
— Она говорила, что ты вел себя как-то странно.
Я кивнул:
— Происходят странные вещи.
— Так ты из-за этого приехал?
Я взглянул на стоящую передо мной чашку. Кофе был отличный — крепкий, горячий, заваренный из экологически чистых зерен во френч-прессе. Лина пила кофе с молоком или сливками, я же всегда предпочитал черный, и она это помнила.
— Я приехал, поскольку беспокоюсь за вас, — сказал наконец я.
Лина хотела было что-то сказать, однако я поднял руку в знак того, что еще не закончил и собираюсь все объяснить.
— У меня появился… ну, скажем, фанатичный поклонник, — начал я. — Весьма педантичный поклонник, который обижается всякий раз, как находит в моих книгах какую-нибудь ошибку. Он считает своей обязанностью привлечь мое внимание к допущенным неточностям, указать на недостатки и продемонстрировать, как в действительности обстоит дело.
Лина всплеснула руками.
— Таких всегда было хоть отбавляй, — заметила она. — Я даже помню некоторые из приходивших тебе писем.
— С этим все по-другому, — прервал я ее. — Он желает показать мне, как все должно быть. Понимаешь, что это значит? Показать!
Брови Лины поползли вверх.
— Ты имеешь в виду…
— Он убивает людей! — воскликнул я.
Прошло несколько секунд, в течение которых ни один из нас не проронил ни слова. Лина рассматривала меня с таким видом, будто ожидала, что в любую секунду я могу либо рассмеяться, либо расплакаться.
— Он моделирует сцены из моих книг, тщательно, до мельчайших деталей, чтобы показать мне, что я ничего не смыслю в том, что описываю. Как какой-то учитель, который правит мое сочинение, вот только он не довольствуется тем, чтобы просто исправлять ошибки красным — или, во всяком случае, он делает это не чернилами.
Лина покачала головой:
— Франк, а ты уверен…
— Вернер мертв, — сказал я.
На мгновение во взгляде Лины мелькнуло замешательство, как будто для того, чтобы вспомнить это имя, ей пришлось искать ящик, куда она его убрала и которым давно не пользовалась.
— Его убили в отеле «Мариеборг» в точности так, как я описал это в романе «Что посеешь».
— Я не читала этот роман, — тихо сказала Лина.
— Это ничего не значит. Уверяю тебя, что умирать подобным образом не особо приятно, однако кто-то не поленился реконструировать все до мелочей.
— Зачем?
Я пожал плечами:
— Чтобы поиздеваться надо мной, преподать мне урок, наказать меня — кто знает?!
— А полиция что говорит?
— Они считают, что кто-то убил его из мести.
— Так ты что же, не рассказал им о своем «поклоннике»?
Я покачал головой:
— Я не мог. Линда Вильбьерг тоже мертва. Ее убили, когда я был наверху… — Я умолк, заметив, как отреагировала на это имя Лина — в глазах у нее появилось выражение усталости и безразличия.
— Тебе нужна помощь, Франк.
— Мне нельзя идти с этим в полицию, — парировал я.
— Я не это имела в виду, — сказала Лина. — Мне кажется, тебе нужна помощь психотерапевта.
Я обеими руками схватил ее за руку.
— Мне нужно только одно — чтобы ты мне верила, — воскликнул я.
— Зачем? Что я могу сделать?
Она попыталась высвободить руку, однако я ее не отпускал.
— Ты можешь защитить нашу дочь.
Лина вскочила из-за стола так резко, что я не удержал и выпустил ее руку.
— Что?!
— Думаю, я сам смогу с этим справиться, но все же…
— Что с Вероникой?
— Возможно, она следующая его жертва.
— Ты болен, Франк! — вскричала Лина, отшатнувшись от меня.
Я выставил руки перед собой, желая ее успокоить:
— Нет, погоди…
— Если от кого ее и надо защищать, так это от тебя! — Лина покачала головой. — Ты постоянно был для нее самой настоящей угрозой. Ведь ты никогда не мог отделить свои фантазии от реальности, не так ли? Все, что случается в действительности, для тебя лишь очередной сюжет, да? Что-то, что можно использовать, о чем можно написать. И что же, теперь все написанное тобой начинает сбываться?
