— Ну и как мы их достанем? — озаботился Стас.
— Элементарно, Ватсон! — живо отреагировал я. — Ворвемся туда, всех подряд замочим и заберем записи. Всего-то и делов…
Мой юмор Стасу не понравился: он недовольно нахмурился и закрутил своей квадратной башкой.
— Да придумаем что-нибудь, Стасик, — успокоил я его. — Пока нам достаточно того, что этот товарищ тут наболтал…
Транспортировка Мирюка в импровизированный лагерь, оборудованный в усадьбе Бо, особых хлопот не доставила. Мы вкатили губернаторскому порученцу изрядное количество разбавленной пополам с теплой водой водки и, убедившись, что он мертвецки пьян, вручили мычащее тело Коржику и Саше Шраму с наказом доставить по назначению. Даже если бы их остановил милицейский наряд, никакого криминала, полагаю, в наличии на заднем сиденье «Ниссана» уевшегося в дымину мужика никто бы не углядел — такое бывает сплошь и рядом…
Саша с Коржиком вернулись рано утром и привезли от Бо записку. Развернув сложенный вчетверо листок бумаги, я обнаружил там слово «какого» и вопросительный знак — а между этими знаками помещалось анатомически безукоризненное изображение эрективно напружинившегося фаллоса с непропорционально огромной головкой, выполненное почему-то зеленым маркером. Полюбовавшись на живопись Бо, я накрутил номер боевого брата.
— Это ты? — поинтересовался Бо — сопеть и ждать, когда я представлюсь, он в этот раз не стал.
— А что случилось? — озаботился я. — Ты чего такой разговорчивый?
— Злой, как собака, — пояснил Бо и тут же выдал: — Этот, которого пацаны вчера привезли, он тебе сильно нужен?
— Э-э! Ты там полегче! — всполошился я. — Это основной свидетель — он же и… ммм… ну, исполнитель, короче. Ты смотри — ни в коем случае…
— От бляха-муха! — досадливо перебил меня Бо. — Плохо ведет себя, чмо. Хотел удавить его, а то борзой, как танк, — прет, удержу нет! От бляха…
— Ну, воспитывай, — мудро посоветовал я.
— Воспитывай! — проворчал Бо. — Воспитывай… Ты че — решил сюда полгорода перетаскать?
Я успокоил Бо, что пока поступлений не ожидается, но в категорической форме попросил сохранить доставленных в целости и сохранности.
В 9.00 прибыл Стас — вчера он, смущенно отводя глаза, заявил, что должен проведать Милку, — я не нашел причин для возражений и отпустил «родственника». Буднично махнув ему рукой, я поинтересовался:
— К подвигам готов?
Оказалось, что Стас готов ко всему — об этом поведали его счастливо сверкнувшие глаза и растянувшаяся в блаженной улыбке физиономия. Озабоченно крякнув, я отвел взор, окончательно задавил остатки ревности и засел за телефон: надо было работать.
Зама областного прокурора Сухова я знал лично — в свое время он работал под началом моего отца и неоднократно бывал у нас в гостях. Целеустремленный грамотный парнишка сорока — сорока трех лет, волевой, коммуникабельный, витиеват в выражениях, любит запудрить мозги собеседнику и, пожалуй, честолюбив в хорошем смысле этого понятия. В прокурорской братии имел прозвище «Говорун» и, как любой говорун, отличался умом и сообразительностью.
— Это Эммануил, — сообщил я, когда Сухов взял трубку после томительной паузы, выдержанной недовольной секретаршей, никак не желавшей понять, отчего это в столь ранний час какая-то «совершенно секретная особа» (я так представился) желает побеспокоить ее шефа. — Хочу личной встречи. Имею архиинтереснейшие сведения, которые вас ужасно заинтригуют.
На том конце возникла напряженная тишина, которую я истолковал как попытку определиться с моделью поведения, а заодно выяснить мое местонахождение.
— Скажите своей секретарше — пусть не мучает компьютер, — посоветовал я Сухову. — Телефон, с которого я звоню, идентификации не подлежит… И вот что еще, Андрей Иванович: не напрягайтесь особо. Вы знаете — я слово держу. Если информация моя вам не занадобится, разойдемся как в море корабли — безопасность вашу я гарантирую. Придумывать хитрые фокусы не советую — нашу встречу будет контролировать целый отряд хорошо обученных специалистов. Так что, ежели вдруг вы побеспокоите СОБР или кировскую братву, получится такая мясорубка, что чертям тошно станет. Ну?!
— Откуда у тебя отряд, Эммануил? — скрипуче поинтересовался Сухов.
— Пусть это вас не заботит, Андрей Иванович, — отчеканил я и с нажимом спросил: — Вы мне верите?
— Верю, — тяжело вздохнув, произнес Сухов. — Когда и где?
— Решайте. Я соглашусь с любым вашим вариантом.
— Ну… на природе где-нибудь, — неуверенно пробормотал Сухов и, спохватившись, добавил: — Только чтобы было на виду у людей — в парке, что ли…
— Колеблетесь, — констатировал я. — В таком случае я сам. В парке будет неудобно: я хочу продемонстрировать вам видеоматериалы, а в парках видаки не стоят под каждым кустом. Так что — не взыщите — я через полчасика загляну к вам на работу.
— Ты… ты… ты что, Эммануил!!! — Голос Сухова взлетел на самую верхнюю ноту и сорвался на последнем слоге моего непростого имени. — Совсем?! Да тебя тут весь город ищет…
— Я непохож на себя, — оборвал я Сухова. — А в вашем кабинете меня никто искать не будет… ежели, конечно, вы не расстараетесь. А не расстараетесь вы по той простой причине, что возле вашего дома дежурят мои бойцы. Через каждые пятнадцать минут я должен подавать им условный сигнал — в случае отсутствия оного вашу семью ожидают страшные неприятности. Вы как к семье относитесь, Андрей Иванович?
— Ну и сволочь же ты, — удрученно констатировал Сухов. — Давай приезжай, можешь сказать своим людям, что я гарантирую твою неприкосновенность — по крайней мере, пока ты будешь у меня в кабинете. Видак у меня имеется…
Спустя полчаса я пересек проезжую часть и поднялся на ступени крыльца, Сухов некоторое время потерянно меня рассматривал, затем нервно хмыкнул, ухватил под руку и потащил в здание, на ходу бормоча:
— Непохож… А я вот узнал! Я что вышел-то: у нас ведь охрана сидит — пропуск выписывать надо… А на кого выписывать?
Ворвавшись в приемную своего кабинета, Сухов бросил секретарше:
— Людочка, я уехал на совещание… эээ… ну, хотя бы Октябрьский РОВД — если вдруг шеф спросит.
Людочка, симпатичная девчушка с челкой, с интересом уставилась на мою физиономию и раскрыла было рот — наверняка, чтобы поинтересоваться, отчего это я такой пятнистый.
— Ананасов объелся, — предвосхитил я ожидаемое любопытство. — пять банок слопал. А они оказались радиоактивные — какие-то сволочи всучили по дешевке.
Людочка захлопнула рот и сочувственно поджала губки — к появлению на общественном месте уродов типа меня — с изрядными отклонениями во внешнем облике — наши сограждане, как правило, относятся весьма соболезненующе. Историческое наследие прошлого.
— У нас не очень много времени, — напомнил Сухов, когда мы оказались в кабинете. — Я и так здорово рискую, принимая тебя здесь, — так что…
Без лишних слов я приступил к демонстрации видеоматериалов. Прокрутив кассету с записью показаний Мирюка и снабдив показ соответствующими комментариями, я обратил внимание на то, что зам прокурора держится молодцом: он оживленно потирал ладоши и, что называется, навострил уши — ни о какой панике или сомнениях речи быть не могло. Затем последовала запись допроса Филянкина, которую Сухов просмотрел с не меньшим интересом. В завершение я обобщил имеющуюся информацию, уточнил, где находится «компра» на губернатора, записанная дальновидным Мирюком, и вполне естественно, поинтересовался:
— Ну и что вы собираетесь делать, Андрей Иванович?
Вопреки ожиданиям, зам прокурора убежденно пообещал:
— Я вытащу тебя, Эммануил. И в память о твоем отце и… и потому, что имею в этом деле свои интересы.
— Спасибо! — растроганно воскликнул я. — Спасибо… Я знал, что вы хороший человек…
— Но для успешного старта всей этой пертурбации потребны некоторые усилия чисто технического плана, — поспешил заметить Сухов. — И от того, насколько эти усилия будут эффективны, зависит успех мероприятия. И если ты лелеешь надежду о феноменально быстром и красивом завершении, я, увы, вынужден тебя разочаровать…
«Птица-говорун, — вспомнил я, — отличается умом и сообразительностью», — и заскучал.
— Что за усилия, Андрей Иванович? — уныло поинтересовался я. — Мне надо будет раскрутить все это дело до конца, а потом результат выложить вам на блюдечке?
— Ну что ты, Эммануил! — поморщился Сухов. — Что ты! В области существует давно устоявшаяся и прочная структура, именуемая в обиходе «мафией». Губернатор и мэр — преступники то бишь, составные звенья этой структуры. Кирпичики. Изъять кирпичики, не потревожив всего сооружения, никак не получится — в самом фундаменте лежат. Для твоей реабилитации потребен суд над истинными преступниками, со всеми необходимыми составляющими. Вывод: придется рушить всю систему! Вон ты какой, оказывается, проблемный — чтобы тебя спасти, придется дать бой целой системе. Она, эта система, не даст безболезненно изъять из себя двух столпов… Я согласен на схватку, но с одним условием: нужна помощь. Помогай, Эммануил, — это тебя, судя по результатам, получается великолепно. Итак?
