— Ты поступишь так, как мы договаривались, — осадил его Альфред. Блюм впервые понял, что старик совсем не уверен, что сможет бежать, когда вокруг будут палить. И все же его надо было доставить к самолету. Живым.
— От меня не отходите, — Блюм встал между Лизой и Альфредом. Теперь он должен был защищать их обоих.
— А вдруг не будет никакой атаки? — спросил Альфред. — Что, если нам придется, съев миску баланды, возвращаться обратно в лагерь?
— Ну, тогда в вашей жизни ничего не изменится, — философски заметил Блюм. — Чего не смогу сказать про себя.
— Очередь пошла, — сказал Лео.
Впереди офицер отсчитывал проходивших заключенных.
— Я должен вас предупредить, — произнес профессор над ухом Блюма. — Если вдруг я не выживу.
— Вы выживете.
— Это касается Лео.
— Вашего племянника? Не беспокойтесь, я сделаю для него все, что смогу. Даю вам свое…
— Нет. Я не об этом. Я…
Неожиданно офицер, отсчитывавший по голове каждого проходившего заключенного, выкрикнул:
— Vierzig! Vierzig nur. Nicht mehr.
Сорок. Только сорок.
Блюм замер. Он посмотрел вперед: человек пятнадцать или двадцать уже прошли. Столько же оставалось перед ними. Внутри у него все сжалось.
— Мы не попадаем, — с нарастающим беспокойством сообщил он Мендлю. Они были на три или четыре человека дальше, чем надо.
— Зинченко, — Мендль позвал капо, которого он подкупил. — Сказали, что возьмут только сорок человек…
— Жратва везде одинаковая, профессор, — безучастно ответил капо. — Есть и другие объекты.
— Те другие — это верная смерть, — не сдавался Альфред. — Мы же заплатили. Договор есть договор, Зинченко. Надо выполнять.
— Хочешь поспорить, профессор? — капо достал дубинку. — Вот твой апелляционный суд. — Подонку явно не нравилось, когда ему перечили.
В панике Блюм высматривал, как офицер громко отсчитывает последнюю десятку:
— Тридцать один, тридцать два… — Каждого заключенного он стукал по голове.
Перед ними оставалось еще десятка полтора.
— Мы точно не попадаем, — тревога Блюма нарастала. Неужели все было напрасно? Самолет уже взлетел. Атака партизан… Сегодня или никогда. Они должны продвинуться вперед.
— Есть еще, что добавить, Зинченко, — зашептал Мендль, видя, какой оборот принимают события. — Я могу достать.
— Тридцать три, тридцать четыре, — продолжал офицер.
Перед ними было десять человек. И только шесть мест.
— Зинченко, — зашипел профессор.
— Вот! Еще вода на вашу мельницу, — выкрикнул капо, подталкивая профессора и Лео и схватив Блюма за шиворот.
Он поставил всех четверых в начало очереди, пробормотав офицеру:
— Эти четверо от меня. Самые лучшие работники.
— А они лопату-то в руках смогут удержать? — засомневался офицер, глядя на профессора и его товарищей. И тут же как ни в чем ни бывало продолжил отсчет:
— Тридцать пять, тридцать шесть, тридцать семь, тридцать восемь… — Каждого из них он подталкивал в плечо. — Еще двое, — обратился он к очереди. — Внимание, все! Держитесь своей очереди! Будут еще бригады.
Они прорвались!
Чувствуя облегчение, Блюм сжал руку Лизы. Они медленно двигались через ворота, окруженные охранниками, которые смотрели сквозь них, словно это были не люди, а скот. Вокруг многие сетовали на несчастную судьбу, недовольные тем, что их подняли с нар, лишив последней радости — сна. В довершение всего сегодня командовал гауптшарфюрер Шарф, который бесновался бы даже после отменного отдыха. На грузовиках подняли брезент, и первые заключенные начали карабкаться в кузов под присмотром охранников, проверявших номера, и неистовых сторожевых псов — чтобы никому не пришло в голову побежать за проволоку.
Сердце Блюма билось учащенно. Они были почти у цели. Оставалось пройти последнюю проверку — охранника, который записывал номера работников. Сможет ли Лиза пройти ее? По виду она мало чем отличалась от Лео.
— Просто назови свое имя и покажи номер, — шепнул Блюм ей в ухо. — И не смотри ему в глаза. Опусти голову. Все будет хорошо.
Она храбро кивнула. Но Блюм чувствовал, как ей страшно.
Первым шел Мендль. Он назвал свое имя и номер. Охранник пропустил его. Затем Лео. Следующим шел Блюм, но он пропустил Лизу вперед.
— Блюм, — пробормотала Лиза низким голосом, протягивая руку.
— А390207, — считал охранник. Лиза смотрела в пол.
Блюм не спускал глаз с люгера на поясе охранника. Если тот остановит Лизу, все будет кончено. Натан набросится на него, их убьют в ту же секунду, нет сомнений. Но он не позволит захватить их и пытать. Он не уйдет без боя.
— Следующий.
Лиза прошла вперед.
— Мирек. А22327, — произнес Блюм.
— Мирек. А22327… — повторил охранник и перевел взгляд на следующего.
У них получилось. Их бригада уже забиралась в грузовик. Блюм тронул Лизу за плечо. Все шло по плану. Им предстояло только отработать пару часов и дождаться атаки. Начнется стрельба из автоматов, и будут взрываться гранаты, вокруг воцарится хаос — дым, крик, беготня. Им надо будет совершить последний рывок: воспользовавшись суматохой, покинуть стройку и добежать до реки. Вчетвером сделать это будет сложнее, но, если понадобится, Блюм обезвредит охранника. Это, конечно, очень рискованно. Но самое трудное они уже преодолели. Блюм пробрался в лагерь, отыскал Мендля, и даже Лизу. Он был уверен в успехе. Сердцем чувствовал. Через несколько часов приземлится самолет, и они будут на пути в Лондон. А потом в Америку. Ему вспомнилась история об Орфее, который возвращает Эвридику в мир живых. Только на этот раз это сделает он. Блюм вспомнил и напутствие Аида: «Что бы ни случилось, не оглядывайся».
Еще несколько мгновений.
В кузов первого грузовика уместилась половина их бригады. Остальных направили к соседнему грузовику. Заключенные уже начали по одному забираться внутрь, охранники покрикивали: «Schnell! Schnell!»
Они подошли совсем близко к машине. Блюм волновался. Охранник подталкивал каждого, подходившего к кузову. Настала их очередь. Лео поставил ногу на ступеньку и запрыгнул внутрь. Потом помог Альфреду. Он повернулся и подал руку профессору, который неловко поднял ногу, и, взяв Лео за руку, подтянулся в кузов. Он на мгновение встретился взглядом с Блюмом, как бы говоря: пока все идет нормально. Блюм прошептал Лизе на ухо:
— Я тебе помогу. Мы почти у цели. Надо только…
Охранник выставил перед ними руку: «Alt!»
В следующий момент зажглись прожектора, залив все вокруг ослепительным светом. Блюм заслонил глаза. Из темноты, щеря оскаленные морды, лаяли собаки. Оглушительно завыла сирена.
Что, черт побери, происходит?
К ужасу Блюма, из-за кузова грузовика показался заместитель начальника лагеря, проводивший с утра проверку. Следом шел абверовский полковник, сжимавший в руке люгер.
Как они тут оказались? Что, черт возьми, пошло не так?
Кто-то схватил его за плечи и крикнул: «Эти четверо!»
Стоявший перед ним полковник с горящими глазами произнес по-английски:
— А вот и наш охотник за трюфелями. А кто же у нас главный приз?
— Герр профессор, — поприветствовал Альфреда замначальника лагеря.
В этот момент Блюм понял: всему конец. Его заданию. Мендлю. Лизе. Все потеряно. В порыве отчаяния он рванулся к пистолету полковника. Он понимал, что попытка тщетна. В следующую секунду автоматная очередь разорвет его в клочья. Он знал, что это будет стоить Лизе жизни. И это его вина, хотя он изо всех сил пытался ее спасти. Блюм дотянулся до пистолета, думая только о том, что не уйдет без борьбы. Но тут его ударили по голове чем-то тяжелым. Колени подогнулись, и Блюм рухнул на землю.
К нему подбежала Лиза. Она звала его по имени и попыталась прикрыть своим телом.
— Лиза, не надо, не надо… — умолял Блюм. Он смотрел на сестру, и ему было так горько от того, что он ее подвел. Подвел всех.
— А! Наша пропавшая кларнетистка! — произнес лагеркоммандант. Шапочка слетела с головы Лизы, когда она бросилась к Натану. — Можете не сомневаться, ваши коллеги достойно проводят вас на виселицу. — Он кивнул, и охранник ударил ее прикладом по голове. Охнув, Лиза осела на землю.
