В это мгновение раздались вопли Аннали Эттингер.
– О Господи, помогите! Помогите! Пожалуйста, кто-нибудь! Помогите мне!
Две медсестры, Сара и Эттингер, толкаясь, бросились в палату, трое студентов не отставали от них. Пронзительные вопли Аннали наполнили коридор.
Сара первой влетела в дверь. Аннали лежала на боку брыкала ногами и жалобно подвывала. Катетер для внутривенного вливания выдернулся. Из места соединения густо текла кровь, пропитывая простыню, на которой расползалось темно-красное пятно.
– Руки! – завопила она. – Они сводят меня с ума от боли. Обе руки.
– Вызовите радиосигналом доктора Снайдера, – немедленно приказала она.
Она быстро натянула перчатки, схватила полотенце и придавила место переливания, позаботившись о том, чтобы Аннали оставалась на боку с тем, чтобы тяжелая, наполненная жидкостью матка не давила на основную артерию и вены и ее живота.
– Сьюзи, быстренько подготовьте другую капельницу, пожалуйста, – распорядилась Сара, сохраняя внешнее спокойствие. – Питательная смесь Рингера. Игла с большой пропускной трубкой.
– Что тут произошло? – спросил Питер. – Что с ее руками?
– Руки... мои руки, – продолжала стонать женщина.
Сара увидела, что мякоть под ногтями Аннали – подушечки под ногтями – потемнели. Ее пальцы еще двигались, но она растопырила их в форме клешни. Сара проверила пульсы в радиальных, артериях. Они прослушивались, хотя и слабо, на каждой кисти.
– Только что звонил доктор Снайдер, – произнесла, едва дыша, сестра. – Сейчас будет. Лаборанты тоже. Вот пятьдесят демерола и пятьдесят вистарила. Он сказал вводить это, если кровотечение не сильное. А если сильное, то тридцать пять демерола. Сейчас устанавливают монитор для наблюдения за плодом.
Тоненькая струйка крови потекла из одной ноздри.
– Давайте сейчас введем вот это, – мрачно распорядилась Сара. – И измерим температуру. – Похоже, у нее жар. Вся горит.
– Требую, чтобы мне объяснили, что здесь происходит, – заявил Питер.
Сара сурово взглянула на него.
– Она больна. Даже вы можете понять это. Питер, вы только что были у нее. Не заметили ли вы что-нибудь ненормальное?
– Я... она... гм... на сказала, что у нее болит голова и руки стали как свинцовые.
– И это все? – спросила раздраженно Сара. – Питер, пожалуйста, подождите в холле и не мешайте нам работать.
– Я хочу увидеть доктора, который за ней наблюдает.
– Сьюзи, пожалуйста, позвоните в службу охраны и...
– Ладно, о'кей. Я ухожу. Но буду находиться прямо за дверью. И буду слушать.
– Простите, что я веду себя как плакса, – всхлипывала Аннали. – Но мне больно... очень больно.
В следующие минуты поднялась суматоха, которая всегда сопутствует кризисным ситуациям. Появилась третья медсестра с монитором для контроля над плодом, потом старшая медсестра и лаборантка для взятия крови на пробу. Одна из сестер сообщила, что температура прямой кишки 103 по Фаренгейту. Подвывание Аннали выводило из себя, как будто сто кусочков мела скребли по сотне, грифельных дощечек. Обстановка в палате наэлектризовалась до крайности. В памяти были еще живы картины других почти идентичных случаев, закончившихся трагически.
Сара и медсестры не могли помещать Аннали корчиться от боли, но, используя хладнокровие, навыки и дружную работу, сумели поставить в нужное место внутривенную иглу с большой полостью. Перед подключением капельницы для введения питательной смести Рингера Сара набрала через эту иглу большой шприц крови для лабораторных исследований. Об этом проколе вены можно теперь не беспокоиться, здесь кровотечения не будет. Успокаивающий, снимающий боль укол демерола был сделан как раз перед тем, как в палату примчался Рэндал Снайдер. Он быстро оценил обстановку.
– О, неужели опять, – прошептал он, но недостаточно тихо, и его восклицание услышали.
– Я осмотрела ее сорок пять минут назад, она была в полном порядке, – сказала Сара. – Ее отец находится здесь, в холле за стеной.
– Знаю, я его видел.
– Он был у нее пятнадцать минут назад. Она жаловалась на головную боль и тяжесть в руках. Потом вдруг раздались ее вопли. Кровь для лабораторных анализов взята. Я распорядилась, чтобы провели четыре независимых друг от друга анализа.
– Пусть удвоят число анализов. Ой-ой, да она просто пылает. – В его голосе зазвучали нехарактерные для него панические нотки.
– Ее температура в прямой кишке сто пять, – добавила Сара. – Мы только что измерили.
– Я позвонил доктору Бленкеншипу. Он подойдет с минуты на минуту.
– Прекрасно. Аннали, послушайте. Держитесь. Мы только что сделали вам обезболивающий укол. Сейчас вам полегчает.
Сара опять отерла ее лоб и стерла полосочку крови с лица. Но кровь, тут же снова начала стекать.
– Извините, что я веду себя как ребенок, – Аннали опять начала всхлипывать. – Но руки просто убивают меня. Теперь начинают ныть ноги. Что происходит со мной?
– Пока что не знаю, – ответила Сара. – И не извиняйтесь. Вы держитесь удивительно мужественно. Сейчас придет терапевт и поможет нам.
– Сара, – спросил Снайдер, – принимала ли она вообще ваши предродовые витамины.
Сара покачала головой.
– Но в карточке при ее поступлении в больницу я записала, что она принимала раньше, – тихо добавила она. – Четыре года назад.
Дыхание Аннали стало более легким. Она повернулась и легла на спину. Ее сузившиеся зрачки говорили о том, что началось воздействие демерола.
– То же самое случилось с другими женщинами, правда? С теми, которые умерли?
– Этого мы не знаем, – ответил Снайдер. – Аннали, мы делаем все возможное, чтобы исправить то, что с вами происходит. Мы также ведем наблюдение за ребенком. Если возникнут осложнения, то мы готовы сделать кесарево сечение. – Он взглянул на показания монитора. – Пусть кто-нибудь еще раз вызовет доктора Бленкеншипа.
Но буквально через несколько секунд Ели Бленкеншип был уже в палате.
– Что там делает Эттингер? – спросил он.
– Аннали – его дочь, – объяснила Сара. – Аннали, это – доктор Бленкеншип, главный врач.
– Мы знакомы, – сказал Бленкеншип. – К тому же совсем недавно я осмотрел ее. Аннали тоже включили в обследования, которые мы проводим ежедневно, беря пробу крови у каждой новой пациентки акушерского направления. Ваша фамилия по мужу Барнс?
Аннали отрицательно покачала головой.
– Мы записали ее под такой фамилией, потому что ее отец сторонится больниц, – пояснила Сара. – Особенно нашей. Аннали не хотела, чтобы он узнал, где она находится. Но он каким-то образом все-таки узнал.
– И я очень внимательно наблюдаю за тем, что здесь происходит, – крикнул Питер из-за двери.
– Ладно, только не мешайте нам, – огрызнулся Бленкеншип, приступая к осмотру.
– Питер, пожалуйста, – взмолилась Аннали. – Делайте, что они говорят. Лекарства подействовали. Руки уже не так болят.
– Благодарю вас за то, что вы это ему сказали, – заметил Бленкеншип. – Обещаю вам переговорить с ним, как только выясню, что с вами происходит.
Кровь теперь начала струиться из обеих ноздрей.
– Проклятье, – прошептал Снайдер. – Ели?
– Ввести тиленол в прямую кишку, максимальное переливание, проверьте, чтобы лаборатория дала полный анализ, – отчеканивал Бленкеншип: – Каждую минуту проверять давление и пульс, немедленно две единицы крови, а всего десять единиц. Задержка недопустима. Узнайте также, кто дежурит из гематологов.
Знаком он попросил медсестру занять у койки вместо Сары, а саму Сару и Снайдера отвел к другой стороне палаты. В нескольких шагах от них прижались к стене три студента, похожие на статуи с широко раскрытыми глазами. Сара не привлекла их к делу, но и не выставила за дверь.
– У нее более ранняя стадия схваток по сравнению с другими, – начал Бленкеншип. – Но этот процесс развивается у нее быстрее, чем у всех остальных.
– Я не припомню, чтобы у кого-нибудь из других был жар, – заметила Сара.
– Действительно, не было.
– Даже если это и так, все равно это похоже на ВСК.
– Согласен.
– Знаете, Сара, – продолжал Снайдер, – допустим, что лаборатория подтвердит это, и мы получаем еще один случай заболевания, о чем говорила Роза Суарес. Случай, который, наконец, снимет вас с крючка во всех отношениях.
Сара еле удержалась, чтобы не выговорить своему начальнику за неуместные в данный момент высказывания. Но она отдавала себе отчет в том, что Аннали не принадлежала к кругу близких ему людей, а обвинения против его следующего старшего стажера серьезно дезорганизовывали работу отделения.
– Я бы солгала, если бы сказала, что такое соображение не приходило мне на ум, – вслух произнесла Сара. – Но в данный момент больше всего меня занимает сама Аннали. Думаю, что надо немедленно делать ей сечение. Вспомните, как быстро Лиза стала поправляться, когда освободили ее от плода?
