— Готово, командир, — флегматично доложил Мо, вытирая тыльной стороной ладони вспотевший лоб. — Контроль?
— Контроль, — бросил Антон, наблюдая за телами в бинокль. — Два и один.
Мо вновь прицелился, произвел с небольшим интервалом три выстрела. Публика не должна заподозрить, что работал снайпер. Штатские сражены шальной очередью из пулемета — вполне приемлемый вариант. Пули, выпущенные из пулемета, оставляют на теле совсем другие следы, нежели пули «ВСК-94». Но в горячке разбираться никто не станет: плотные пальто, расплывшиеся пятна крови — трупы как трупы.
«Бестолковая» минута кончилась — бойцы конвоя определились с позициями, разобрались в обстановке и слаженно влупили по валунам, скрывавшим засадников.
Едва первые пули принялись сочно клевать рыхловатую плоть валунов, Сало и Север перерезали широкие ремни, связывавшие руки пленных, сняли с их глаз повязки и грубо сорвали с раненого в плечи бинты. Затем уерзали на животах в тыл позиции, натянули рукавицы и, одновременно ухватившись за струившиеся по обратному скату концы троса, стремительно сверзлись вниз.
Мент остался прикрывать нисхождение боевых братьев. Никакой дискриминации, просто Север и Сало примерно одинаково весят, а он намного легче.
Не высовываясь из-за бруствера, Мент экономными очередями выпускал в никуда последнюю коробку из пулемета, плотно прижавшись к дну импровизированного окопа и считая секунды. И вполглаза наблюдал за пленными, разминающими непослушные от долгого лежания в неудобном положении конечности.
Огонь из стрелкового оружия в таком укрытии не страшен. Но сейчас там, внизу, некоторые умельцы сноровисто раздергивают свои «Мухи», «Аглени» и «Таволги»[34] и через несколько секунд уже будут целиться валуны в положении «с колена, снизу вверх». А это совсем нехорошо!
Пулеметная лента вывалилась из окошка приемника. Поведя стволом автомата в сторону пленных. Мент сразу стрелять не стал, а на несколько секунд замер в нерешительности, всматриваясь в подслеповато щурившиеся на него глаза врагов, не успевших привыкнуть к свету…
Сычу ставить задачу легко: «…коробку выпускаешь, мочишь пленных, стволы бросаешь там и валишь по-быстрому вниз…» Что неясно? Да ясно все, ясно. Ублюдки они, твари, их не с поля от сохи повязали и сюда притащили — без вопросов. Привыкнуть к такому непросто — вот что. Это же просто расстрел, по-другому не назовешь. И потом, имеется сомненьице весьма основательного свойства: а надо ли? В течение последующей минуты по позиции так начнут долбить, что вряд ли кто из оставшихся выживет…
— … еб!!! Чего у тебя там?! — слабенько донесся от подножия обратного ската голос Севера.
Стряхнув оцепенение. Мент нажал на спусковой крючок, коротким движением ствола перечеркивая жизни безоружных врагов. Раненный в плечи нормально умирать не пожелал: низко завыл, забулькал пробитыми легкими, пополз к брустверу. Пришлось добавить…
Бросив автомат на бьющееся в агонии тело Арзу, Мент быстро натянул рукавицы, подполз к краю площадки и, проверив натяжением трос, концы которого удерживали находящиеся внизу Север и Сало, беглым взором окинул позицию. Для «духов», поднявшихся сюда, картина будет вполне исчерпывающей: три тела, три ствола — два пулемета и автомат. Если еще из гранатометов залупят да потом, по обычаю, гранатку докинут, тогда вообще…
— Щщщу-у-у-ух!!! — хором зашипели снизу несколько злобных драконов.
«Опоздал! — мелькнула отчаянная мысль. — И всего-то нужно было несколько секунд, чтобы успеть…»
Валуны, окаймлявшие складку, вдруг вспучились рыжим облаком и плюнули в Мента тугим зарядом мелких каменных осколков, впившихся в тело горячим роем безжалостных слепней. Теряя сознание, парень успел мертвой хваткой вцепиться в трос, перевалиться через край площадки и безвольным кулем скользнуть вниз, отскакивая, как тряпичная кукла, от каждого выступа, попадающегося на пути. На последней трети спуска руки раненого разжались, и он камнем рухнул на поджидавших его у подножия обратного ската боевых братьев…
Одновременно с залпом, словно это был некий тайный сигнал, из лесной чащи, подходившей вплотную к горловине ущелья, выпрыгнула «Нива». Качественно рыча совсем «ненивиным» голосом, отечественная модель за три секунды проскочила видимый с места событий отрезок дороги и скрылась за поворотом.
Ажиотажа среди «духов» не возникло: никто не орал, не улюлюкал, не предпринимал необдуманных действий. Беслан мгновенно отдал по рации несколько распоряжений, и тотчас же закипела работа. Бойцы конвоя действовали слаженно и проворно: четверо бросились к стоявшему в колонне последним джипу, остальные разделились на две группы. Первая группа, рассредоточившись по дну ущелья, ощетинившись стволами в обе стороны, вторая, набрав интервал между бойцами в шесть-восемь метров, неторопливо двинулась по склону к подавленной позиции засадников.
Ба-бах! — раскатисто рвануло где-то за поворотом, и в небо стрелкой плеснула богатая струя черного дыма. Все на миг замерли. Беслан опять буркнул что-то в рацию: четверо, забравшиеся было в джип, вылезли наружу и, растянувшись в редкую цепочку, трусцой припустили к выходу из ущелья.
— Ну вот, все удрали, — горячо позавидовал боевым братьям Антон, наблюдавший через щель между камнями за развитием событий. Что случилось с Ментом, он не мог видеть по техническим причинам и теперь вполне искренне полагал, что все благополучно покинули место происшествия. — Теперь осталась самая малость. Пронеси, господи…
Да, дорогие мои, в отличие от соратников, Антону и Мо удирать было некуда. Спускаться вниз — самоубийство. Карабкаться по склону наверх — аналогично. Хлопцы настроены недружелюбно, нервничают, десять раз успеют нашпиговать свинцом. Оставалось надеяться, что «духи» не станут обследовать левый склон: нападение произведено справа, внимание всех присутствующих приковано к каменной складке, приправленной валунами. А со дна ущелья их вряд ли заметят — позиция хорошо замаскирована и находится несколько поодаль от центра событий.
Между тем группа восхожденцев достигла позиции засадников. Бросив для профилактики за валуны две гранаты, «духи» переждали взрывы и шустро заскочили за бруствер.
С минуту над ущельем парило напряженное молчание — ждали результата. Затем те, на позиции, разом загалдели, высунувшись из-за валунов, рация Беслана ожила, передавая командиру информацию.
Беслан послушал последние известия, плюнул под ноги (Антон с интересом наблюдал в бинокль) и разразился проклятиями. Затем он хлопнул своего водителя по плечу и ткнул пальцем в сторону распростертых у джипа штатских.
Водила подбежал к джипу, убедился, что штатские не подают признаков жизни, и растерянно развел руками. Беслан в ярости топнул ногой, повернулся к арабу, безуспешно пытавшемуся очистить свое пальто от жирной грязи, и принялся жестикулировать, тыкая пальцем попеременно в сторону входа в ущелье, позиции засадников и куда-то себе за спину. Араб прислушивался с самым мрачным выражением лица и качал головой — моя твоя не понимает, но полнейшую гадостность ситуации ощущает в полном объеме!
— Ну, слава яйцам, — позволил себе тихо порадоваться Антон. — Вроде бы сделали все как надо…
…Чем больше узнаю людей, тем больше нравятся собаки…
Артур Шопенгауэр
Сыч оказался прав. Стучаться никуда не пришлось — равно как разгуливать по окраине с плакатом «У меня проблемы, к кому обратиться?!». Эти долбанутые Челуши расположены наподобие хорошего бастиона: с севера прямо к селу примыкает высокий скалистый берег Терека, с трех других сторон — пологие каменистые скаты древнего холма, на самой вершине которого, среди огромных валунов, и спрятано это разбойничье гнездо.
Длина этих скатов от вершины до того места, где спуск плавно переходит в равнину, составляет что-то около полутора километров, они достаточно хорошо просматриваются невооруженным взглядом на всем своем протяжении и, несмотря на упомянутую выше пологость, совершенно недоступны для транспорта из-за многочисленных складок и гигантских карманов вулканического происхождения. В село ведет единственная дорога, за которой удобно наблюдать сверху.
В состоянии приятного одиночества Ирина шла по этой дороге недолго. Туман утренний место имел, клокастый и клубчатый, как борода незабвенной памяти графа Толстого, и на месте этот туман не висел, а медленно перемещался с ветром куда-то за Терек. Так вот, как только очередной клуб размером с хороший скотный загон убрался с дороги и получился просвет, позволявший рассмотреть окраину села, из крайнего дома выскочили на дорогу трое и застыли на месте, глядя в сторону приближающейся путницы. А один из троицы вообще приставил к глазам бинокль и принялся беззастенчиво-таращиться, оживленно что-то бормоча — видимо, комментировал для соратников то, что сумел рассмотреть.
