— Что? — Цю поднял брови.
— По вашему рапорту, этот так называемый побег, спектакль, задуманный Ли, должен произойти завтра ночью.
— Да.
— Все тщательно спланировано. У нас масса подробной информации о тюрьме, в которой содержат Мэта. Мэйхуа, очевидно, снабдили схемой, хотя мы и не видели ее. Она сообщила также время побега.
— И что же?
— Если то, что Мо говорила вашей связной, правда, то это означает следующее: Мэту позволят зайти довольно далеко в море, где его будет ждать лодка. Лодка отплывает…
— И ее перехватывают. Верно?
— Нет, неверно, — сказал Саймон. — Когда три дня назад пришел ваш рапорт, я все обдумал. Потом связался с вашей подругой, госпожой Шань, и спросил ее, доверяет ли она Мо. Она ответила «да». Тогда я убедил ее выйти на контакт с Мо и дать ей кое-какие новые инструкции. — Саймон взглянул на часы. — Четыре часа назад Килун покинуло быстроходное судно, оно отправилось к Цюэмою. Капитан — мой старый друг и очень многим мне обязан. Его судно едва ли перехватят в море. И Мэт совершит побег не завтра. Он убежит сегодня ночью!
Шань Линьчунь сидела на заднем сиденье такси, с розовым пластиковым портфелем на коленях. Портфель был тяжелый, но она не отважилась положить его на сиденье, потому что в нем было пятьдесят тысяч долларов США, и Линьчунь охватывал ужас при мысли потерять такую сумму денег.
Хотя она всю жизнь провела в Тайбэе, и расстояние между двумя городами составляло всего несколько миль, Линьчунь никогда прежде не бывала в Килуне. Она почти ничего не знала о нем, кроме того, что это самый дождливый порт в мире. Но, как ни странно, в тот день здесь было солнечно.
Килун оказался именно таким городом, какой она ожидала увидеть: безумным и мрачным. Улицы были забиты велосипедистами, возвращавшимися домой и трезвонившими на ходу. Все виды мелкого бизнеса, казалось, нашли приют здесь, в этом городе на холмах, возле угрюмого северного моря. Ресторанов и парикмахерских было великое множество. Неоновые вывески ресторанов потускнели от грязи, а в дверях парикмахерских стояли нарядно одетые, приветливые хозяйки. Но в этих заведениях не было ничего фешенебельного, не то что в некоторых из их тайбэйских двойников. Нежилые домики, в которых они ютились, были втиснуты в крошечные уголки пространства, словно отгороженного от окружающей серой безликости. Казалось, что все электрическое освещение, какое было в городе, концентрировалось наверху, там, где провода нависали над узкими улочками и переулками, посылая в небо неравномерные пучки белесого света.
Водитель привез Линьчунь на пустынный перекресток двух шоссе, к месту, где, если перевести их названия с китайского, встречались любовь и гуманность, ибо шоссе назывались соответственно «Ай-2» и «Жэнь-3». Линьчунь сочла их на редкость неподходящими, потому что холодный ветер, летевший из гавани, нес с собой обрывки бумаги, клочья ткани и другой самый разнообразный мусор.
Она чувствовала себя брошенной на произвол судьбы. Портфель в руке, казалось, излучал блеск лежавшего в нем богатства, сообщая о нем десяткам мрачных закоулков Килуна. Словно подражая маяку в море, он посылал ритмичные сигналы тревоги. Постояв с замирающим от страха сердцем минут пять, Линьчунь заметила, что наблюдавший за ней все это время человек собирается перейти дорогу.
Линьчунь быстро огляделась. Полиции не было и следа. Килун не произвел на нее впечатления города, где правит закон. Она вздрогнула, когда чья-то рука тронула ее за плечо.
— Вы — госпожа Шань?
Человек, который перешел дорогу, при ближайшем рассмотрении оказался, к облегчению Линьчунь, достаточно стар. Его желтовато-серое лицо бороздили глубокие морщины. Две большие складки прорезали щеки, словно скульптор провел по глине большими пальцами рук. На старике была одета соломенная панама с дыркой сбоку.
Поблизости никого. Ничего угрожающего…
— Так это вы меня поджидаете, дядюшка?
— Да. А что, вы удивлены?
Он говорил на «мандаринском», но с таким ужасным акцентом, что девушка с трудом понимала его.
— Я не знала, кто будет встречать меня. Мне было сказано доставить розовый портфель и быть на месте в шесть. Вот и все.
Старик махнул рукой — сзади, от перекрестка, к ним рванулся черный «юэлун» и, взвизгнув тормозами, остановился возле Линьчунь.
— Садитесь.
Помешкав, Линьчунь села на заднее сиденье рядом со стариком. Заметив в зеркале лицо водителя, она вновь ощутила некоторое беспокойство, потому что он был молод, с нечесаными волосами и беспрестанно жевал резинку. Именно так Линьчунь представляла себе тайваньских гангстеров.
Они уже выехали из города и мчались теперь мимо доков, оставив позади вновь возведенное круглое сооружение. Это был маяк. Линьчунь успела прочесть название улицы — Чунчэн-роуд, а через несколько мгновений углядела указатель на район Хоупин-Тао, но эти топонимы ни о чем ей не говорили. Справа мелькали складские помещения, лавчонки, лесопильни. По левую руку тянулся грузовой порт: черные и желтые борта судов, краны, а над головой виднелась бесконечная паутина проводов высокого напряжения.
Машина свернула к деревянному пирсу. Старик открыл дверцу и вышел. Линьчунь последовала за ним. Прямо перед ней расстилалась узкая полоска песка, сплошь усеянного мусором: банками, бутылками, всяческими отбросами и объедками. Маленькие рыбацкие лодки стояли в ряд на привязи, покачиваясь на волнах. Многие баркасы были накрыты брезентом. Трое детей — два мальчика и девочка постарше — играли на песке в вышибалы, используя вместо мяча проколотый пластиковый буек.
В воздухе стоял запах соленой рыбы, которую вялили на солнце.
«Дядюшка» потянул Линьчунь за рукав и указал на пирс. Он имел примерно пятьдесят футов в длину, и вдоль него пришвартованные с левой стороны стояли несколько рыбацких суденышек. Линьчунь решила, что ее поведут на одну из этих лодок, и потому, лишь добравшись до середины пирса, взглянула вправо. И уже не смогла отвести взгляд.
Там, в море чернильного цвета, стояла длинная грозная стальная громада. Сначала Линьчунь подумала, что корабль принадлежит военно-морскому флоту, но, приглядевшись, обнаружила, что на нем нет орудий и военного номера. Значит, судно гражданское. Никогда она не видела ничего подобного: небольшая осадка, плавно изогнутые линии корпуса, высокий хищный нос, похожий на клюв сокола, надстройка за капитанским мостиком. Бросалась в глаза свежая покраска. Хромированные поручни поблескивали в вечернем сумраке, словно только что отполированные… В целом корабль производил впечатление быстроходного и очень дорогого судна.
Линьчунь прочла название: «Золотой орел».
Старик провел ее по трапу и указал на металлическую лесенку. Забравшись по ней, Линьчунь заметила, что все иллюминаторы закрыты чем-то вроде стальных листов. Наверху она повернула направо и, переступив порог, оказалась на капитанском мостике. Там было пусто. Старик закрыл дверь, оставив ее одну.
Линьчунь огляделась. Перед приборной панелью стояли два кресла. Одно — для рулевого, другое — для бортмеханика. Все приборы и приспособления самые современные. Высокая белая колонна с экраном. Что же это? Она посмотрела на пластинку с производственным клеймом: «Томсон ЦСФ: Диодан (ТСМ 2314) Зонар». А этот круглый экран, должно быть, радар: «Селениа РАН 1 °C». Все это выглядело так экзотично, словно игрушка богача, но Линьчунь не могла представить себе богатого тайваньца, который развлекался бы таким образом.
Неожиданно за ее спиной кто-то произнес несколько слов на незнакомом диалекте. Линьчунь обернулась, испуганно прижав одну руку к горлу, а другой вцепившись в портфель.
В проходе стоял коротенький толстый китаец и мрачно взирал на Линьчунь. Взгляд его холодных металлических глаз, какой-то пронзительный и недоверчивый, еще больше напугал Линьчунь. Сначала ей показалось, что перед ней слепой, но китаец договорил на этот раз на понятном диалекте:
— Я вижу, вы осматриваете мой корабль.
— Да. Он… — Тяжелый комок застрял в горле Линьчунь, и она с усилием сглотнула. — Он очень красивый.
— Спасибо. Идемте.
Линьчунь последовала за незнакомцем в салон. Он присел к столу, положив на него одну руку, а другую вытянул вдоль спинки мягкого дивана. По его знаку девушка села на стул напротив.
Старик, оказавшись тут же, занял место у двери. Линьчунь похолодела.
— Вы не говорите на кантонском, — заметил толстяк.
— Знаю лишь несколько слов.
— Значит, будем говорить на «мандаринском» языке. Вы ждете Чун То? Это я. Деньги с собой?
Линьчунь положила розовый портфель на стол. Китаец раскрыл его, проверил содержимое, кивнул и отодвинул портфель.
— Хорошо. Отдайте старику, он пересчитает.
