– Порядочно. Хоть кто-нибудь из них работал в суде по делам несовершеннолетних?
– Да, Ваша Честь, я уверен, что кто-нибудь работал.
– Кто именно?
Эллифант сунул одну руку в карман, а пальцем другой выводил узоры на своем блокноте. Что он здесь делает? Его место в богатых кабинетах, там, где горы документов и высокие гонорары. Еще на респектабельных обедах. Он был богат, поскольку брал триста долларов в час. Его партнеры поступали так же. Фирма процветала, потому что платила семидесяти сотрудникам по пятьдесят тысяч в год и считала, что они должны брать с клиентов в пять раз больше. Здесь он оказался потому, что был главным консультантом по прессе, а также потому, что никто другой из отдела, занимающегося подобными тяжбами, не смог освободиться, будучи предупрежден о слушании всего лишь за два часа.
Гарри презирал его фирму, его самого и ему подобных. Он не доверял этим типам из корпораций, которые покидали свои фешенебельные здания и снисходили до низших классов только в случае суровой необходимости. Они были высокомерны и боялись испачкать руки.
– Сядьте, мистер Эллифант, – сказал он, показывая на стул. – В моем суде вы стоять не будете. Сядьте. – Эллифант неуклюже попятился и сел. – Так что вы хотите сказать, мистер Эллифант?
– Ну, Ваша Честь, мы возражаем против этих вопросов и против допроса судом мистера Мюллера на том основании, что его статья подпадает под действие Первой поправки к Конституции о свободе слова. Теперь...
– Мистер Эллифант, приходилось ли вам читать ту часть законодательства, которая относится к закрытым слушаниям по делам несовершеннолетних? Ну, разумеется, приходилось.
– Да, сэр, приходилось. И, честно говоря. Ваша Честь, у меня с этим разделом возникли трудности.
– В самом деле? Продолжайте.
– Да, сэр. С моей точки зрения этот раздел кодекса, так, как он написан, неконституционен. У меня тут есть примеры...
– Неконституционен? – поднял брови Гарри Рузвельт.
– Да, сэр, – твердо ответил адвокат.
– А вы знаете, кто написал этот раздел кодекса, мистер Эллифант?
Эллифант повернулся к своему помощнику, который, по-видимому, должен был знать все. Но тот только покачал головой.
– Я написал ее, мистер Эллифант, – громко возвестил Гарри. – Я, ваш покорный слуга. И если бы вы знали хоть что-нибудь по поводу законов о несовершеннолетних в этом штате, то вы обязательно были бы в курсе того, что я в этих вопросах эксперт, уж если я эти законы писал. Что вы на это скажете?
Слик вжался в стул, стараясь стать незаметнее. Он сочинял отчеты о тысячах судебных процессов. Он видел, как рассерженные судьи измывались над бедными адвокатами, и знал, что обычно страдали от этого клиенты.
– Я утверждаю, что этот раздел неконституционен, Ваша Честь, – вежливо повторил Эллифант.
– Меньше всего, мистер Эллифант, я собираюсь вступать с вами в длинные жаркие обсуждения Первой поправки. Если вам не нравится закон, подайте апелляцию и потребуйте его изменить. Мне это, откровенно, говоря, безразлично. Но в данный момент, когда я сижу здесь вместо того, чтобы пойти обедать, вашему клиенту придется ответить на мои вопрос. – Он снова повернулся к охваченному паникой Слику.
– Мистер Мюллер, кто ваш источник?
Грайндеру казалось, что его сейчас стошнит. Он засунул большие пальцы под ремень и прижал их к животу. Единственная надежда: у Слика репутация человека, умеющего держать слово, он всегда защищал своих информаторов.
– Я не могу сказать, кто был моим источником, – промолвил Слик с трагическим видом – мученик перед лицом смерти.
Грайндер вздохнул с облегчением. Какие приятные слова!
Гарри повернулся к помощникам шерифа.
– Я обвиняю вас в оскорблении суда, мистер Мюллер, и приказываю отправить вас в тюрьму. – Помощники шерифа остановились около Слика, который в ужасе оглядывался по сторонам в поисках поддержки.
– Ваша Честь, – Эллифант встал, еще не зная, о чем будет говорить. – Мы протестуем. Вы не имеете права...
На Эллифанта Гарри не обратил ни малейшего внимания и приказал:
– Ведите его в городскую тюрьму. Никакого особого обращения. Никаких поблажек. Я снова вызову его в понедельник. Попытаюсь еще раз.
Помощники шерифа подняли Слика и надели на него наручники.
– Сделайте что-нибудь! – закричал репортер Эллифанту, который в это время взывал:
– У нас свобода слова. Ваша Честь. Вы не можете так поступить с ним!
– Я это делаю, мистер Эллифант, – заорал Гарри. – И если вы немедленно не сядете, то окажетесь в одной камере со своим клиентом. – Эллифант упал на стул. Слика потащили к двери, и, когда ее уже открывали, Гарри добавил: – Мистер Мюллер, если я прочту хоть одно ваше слово в газете за то время, что вы будете в тюрьме, я дам вам возможность посидеть там месяц, прежде чем вызову вас сюда. Надеюсь, вы меня понимаете.
Говорить Слик не мог.
– Мы подадим апелляцию, – пообещал Эллифант, когда помощники шерифа выпихивали репортера за дверь и закрывали ее за собой. – Мы подадим апелляцию.
* * *
Дайанна Свей сидела на тяжелом деревянном стуле, обняв своего старшего сына, и смотрела, как лучи солнца пробиваются сквозь пыльные сломанные жалюзи комнаты для свидетелей. Не было уже ни слез, ни желания говорить.
После пяти дней и ночей вынужденного заключения в палате психиатрического отделения она сначала была рада вырваться оттуда. Но в эти дни радость проходила быстро, и теперь она хотела поскорее вернуться к Рикки. Она увидела Марка, обняла его, поплакала вместе с ним и узнала, что он в безопасности. Чего еще было желать матери?
Она уже не доверяла ни своим суждениям, ни своим инстинктам. Последние пять дней лишили ее чувства реальности. Она обессилела и отупела от постоянных стрессов и потрясений. Лекарства – таблетки, чтобы заснуть, таблетки, чтобы проснуться, таблетки, чтобы протянуть день, – иссушили ей мозг, и жизнь стала казаться серией моментальных снимков, в беспорядке разбросанных по столу. Мозг работал, но очень медленно.
– Они хотят, чтобы мы уехали в Портленд, – вымолвила она, поглаживая его руку.
– Это Реджи тебе сказала.
– Да, мы вчера долго об этом разговаривали. Там хорошая больница для Рикки, и мы можем начать все сначала.
– Звучит хорошо, но я боюсь.
– И я боюсь, Марк. Я не хочу прожить оставшиеся сорок лет, постоянно оглядываясь через плечо. Я читала в журнале про одного осведомителя, который донес ФБР на мафию, и они согласились его спрятать. Ну вот как нас. Кажется, мафии понадобилось два года, чтобы найти его и взорвать вместе с машиной.
– Мне кажется, я кино такое видел.
– Я не смогу так жить, Марк.
– А мы можем получить другой трейлер?
– Наверное. Я сегодня утром разговаривала с мистером Такером, так он объяснил, что получит за трейлер хорошую страховку. Сказал, что у него есть для нас другой. И у меня ведь есть работа. Более того, они сегодня утром прислали мне мою зарплату.
Марк улыбнулся при мысли о возможности вернуться на трейлерную стоянку и снова играть с ребятами. Он даже по школе скучал.
– Эти люди – убийцы, Марк.
– Я знаю. Я с ними встречался.
Она немного подумала, потом встрепенулась:
– Что?
– Наверное, я это тоже забыл тебе рассказать.
– Я бы хотела послушать.
– Все было пару дней назад в больнице. Я точно не помню день. Как-то все перепуталось. – Он глубоко вздохнул. Рассказал ей о встрече с человеком с ножом и семейной фотографией. В нормальной ситуации Дайанна, как и любая другая мать, пришла бы в ужас. Но сегодня она восприняла это как еще одно событие этой ужасной недели.
– Почему ты мне сразу не сказал?
– Не хотел тебя волновать.
– Знаешь, может, мы и не попали бы в такую беду, если бы ты ничего не скрывал от меня.
– Не трави меня, мам. Мне и так плохо.
Ей тоже было плохо, поэтому она замолчала. Раздался стук в дверь, и вошла Реджи.
– Нам пора, – объявила она, – судья ждет. Они пошли за ней через холл и дальше за угол. Сзади тащились два помощника шерифа.
– Нервничаешь? – шепотом спросила Дайанна.
– Нет. Подумаешь, большое дело, мам.
Когда они вошли в зал, Гарри жевал бутерброд и листал дело. Финн, Орд, Маклемор и дежурный обвинитель суда по делам несовершеннолетних сидели за своим столом молча и скучали, ожидая, когда же появится мальчик и, вне сомнения, быстро все расскажет. Финн и Орд не могли отвести глаз от ног стенографистки. Фигура у нее была отменной – тоненькая талия, высокая грудь, стройные ноги. Единственное светлое пятно в этом убогом зале. И Финн вынужден был признаться самому себе, что думал о ней, когда летел в Новый Орлеан. И когда возвращался назад в Мемфис. Она его не разочаровала. Юбчонка на ней едва достигала середины бедер и норовила подняться еще выше.
Гарри тепло взглянул на Дайанну и улыбнулся своей самой приятной улыбкой, показав превосходные крупные зубы.
