Когда Римо подбежал к дому, окно первого этажа уже было закрыто. Стекло удерживала окаменевшая на морозе замазка. Протянув руку, Римо аккуратно толкнул стекло, и под его нажимом оно слегка подалось. Тогда он надавил посильнее, инстинктивно чувствуя, где оно держится хуже всего. Затем, перехватившись поудобнее, он твердым, но несильным движением выдавил стекло, поймав его в воздухе, отбросил в наметенный у окна сугроб и пролез внутрь.
Римо оказался в детской спальне. Хотя белье было смято, обе кровати стояли пустые. В комнате пахло мятной жевательной резинкой, в коробке с игрушками валялась недоеденная конфета.
Стараясь не ослаблять внимания, Римо скользнул к открытой двери.
– Оооо, подарки! – раздался голос девочки.
– А можно... Можно открыть их прямо сейчас, Санта? – На этот раз говорил мальчик.
– Хо-хо-хо, – раздался в ответ смех Санта-Клауса, приглушенный треском разрываемой оберточной бумаги.
Римо осторожно вошел в холл. Он ступал так тихо, что на лакированном паркете его шагов совсем не было слышно. Из-под двери дальней комнаты пробивалась полоска света, струя теплого воздуха доносила оттуда аромат еловых веток.
Подойдя к двери, Римо заглянул внутрь.
Сначала он заметил только двух детей – мальчика лет пяти и девочку чуть помладше. Брат и сестра стояли на коленях перед украшенной конфетами и мишурой елкой и, едва сдерживая радостное возбуждение, разворачивали свертки с подарками. Римо никогда не испытывал подобного чувства – ему дарили только новую одежду, а не игрушки.
Однако ему тут же пришлось отбросить эти грустные воспоминания, поскольку на дальней стене, рядом с силуэтом наряженной елки, виднелась еще одна тень. Невысокие, круглые очертания фигуры на стене легко узнал бы любой американский ребенок, если бы сходства не портил поднятый над головой топор.
Когда тень уже приготовилась опустить руки, Римо бросился внутрь. Дети, очевидно, не замечали стоявшего сзади и устремившего на них алчный взгляд Санта-Клауса.
– Нет! – закричал Римо, на секунду забыв о преимуществах внезапной атаки.
Санта вздрогнул от неожиданности, дети обернулись, и увидели Римо. От изумления глаза их широко раскрылись, ведь они не видели, как сверкающее лезвие топора уже опускалось на их головы.
Римо избавил их от этого зрелища, перехватив топор в воздухе, и выдернув его из рук Санта-Клауса.
– Бегите! – крикнул он детям.
– Мамочка! Папа! Мамочка... – завопил Томми, бросившись вон из комнаты.
– Какой-то чужой дядя хочет побить Санту!
Переломив топор пополам, Римо отшвырнул обломки в сторону и, ухватив Санта-Клауса за кроличий воротник кафтана, рывком придвинул его бородатое лицо к своему.
– Почему, ублюдок? Я хочу знать, зачем ты это делаешь! – яростно выдохнул он.
– Мамочка! Папа!
Санта-Клаус уже открыл было рот, но, взглянув Римо через плечо, передумал, и его лицо расплылось в придурковатой улыбке, обнажившей желтые, словно старая кость, зубы.
Тишину нарушил еще один, незнакомый голос.
– Стой и не двигайся! Я вооружен!
– Не стреляй! Папочка, пожалуйста, не стреляй в Санту!
Все еще не выпуская из рук воротник, Римо резко развернулся. Черные ботинки Санта-Клауса оторвались от пола, а когда опустились снова, то они с толстяком уже поменялись местами. Теперь Римо стоял лицом к холлу. Из-за плеча красного кафтана Санты он увидел стоящего в дверях человека в купальном халате с револьвером сорок пятого калибра в руках. Оружие было направлено на Римо. Мальчик прижимался к ноге мужчины, но его сестра все еще стояла у елки, прямо на линии огня.
– Отойди от моей дочери! – прокричал человек с револьвером. – Кэти, срочно звони в полицию!
– Что случилось? – раздался откуда-то сзади тонкий женский голос. – Где Сьюзи?
– Опусти оружие, приятель, – проговорил Римо. – Это дело касается только нас с Санта-Клаусом. Не правда ли, Санта?
И он яростно встряхнул толстяка в красном кафтане.
Санта-Клаус лишь вяло улыбнулся. Это была страшная улыбка психически неустойчивого человека.
– Сьюзи, иди ко мне, – позвал отец. – Просто обойди их сбоку, малышка.
– Ну же, послушай папу, – напряженно сказал Римо, не отрывая взгляда от Санты.
Девочка, стоявшая с засунутым в рот пальцем, не двигалась.
– Полицейские уже едут, Джордж, – послышался голос матери. В следующее мгновение она показалась в дверях комнаты, увидела сцепившихся Римо и Санта-Клауса, и пронзительно вскрикнула.
– Кэти! Немедленно ступай отсюда!
– Ради Бога, Джордж, спрячь оружие! Ты же можешь задеть Сьюзи!
– Твоя жена права, – заметил Римо. – Ситуация полностью у меня под контролем.
В подтверждение своих слов он пару раз приподнял Санта-Клауса за шиворот.
– Видите? – сказал Римо.
Внезапно Санта выхватил из-за широкого черного пояса нож.
Римо скорее почувствовал, чем увидел, как лезвие метнулось в его сторону. Однако его обеспокоило не это – он заметил, как отец дрожащими руками наводит револьвер на широкий красный кафтан Санта-Клауса и нажимает на курок.
Оттолкнув Санту в сторону, Римо пригнулся, чтобы избежать первой пули.
Свободной рукой он резким движением ударил по дулу револьвера снизу, и следующий выстрел пришелся в потолок.
Сбитый на пол толчком Римо, отец выпустил револьвер. Поймав оружие, Римо отщелкнул обойму и для надежности резко отвел назад курок. В его руках собачка отломилась, словно пластмассовая.
Теперь настало время заняться Санта-Клаусом. Обернувшись, Римо увидел, как тот уже выбегает из комнаты.
Римо бросился за ним, но почувствовал, что кто-то тянет его за ногу. Он опустил взгляд, и увидел, что маленький Томми вцепился в его штанину, и, весь в слезах, молотит кулачками по ноге.
– У-уу, злой дядя! Ты прогнал Санту!
Римо наклонился и осторожно разжал тянувшие его назад руки. Взяв мальчика за плечи, он взглянул ему в глаза.
– Не переживай, – попытался утешить его Римо. – Это был не Санта, а Злой Бука.
– Никакого Злого Буки вовсе нет, а ты ударил моего папу! Я тебя убью, убью!
Ярость, прозвучавшая в голосе мальчика, ужаснула Римо, но думать об этом времени не оставалось – снаружи послышался звук заводящейся машины.
Отпустив Томми, Римо, словно пушечное ядро, вылетел из комнаты, снося на своем пути массивные стенные панели.
Оказавшись на улице, он увидел, как от дома, пробуксовывая на мокром снегу, отъезжает небольшой красный автомобиль.
Набрав скорость, машина завернула за угол. Бросившись через двор наперерез, Римо попытался перехватить ее, но, к тому моменту, как он выбежал на мостовую, автомобильчик уже скрылся в лабиринте улочек, спускавшихся с Колледж-хилл.
Через несколько мгновений красный автомобиль показался в начале улицы Дженкинса, прозванной «Вертикальной» потому, что по крутизне эта улочка могла бы соперничать с любой авеню в Сан-Франциско.
Машина спускалась медленно, все время притормаживая. Отпустить тормоза на такой улице означало бы верную смерть.
Добежав до вершины холма, Римо покрепче встал на ноги и оттолкнулся.
Согнув колени и прижав руки к бокам, Римо устремился вниз по Вертикальной улице Дженкинса, словно лыжник с крутого склона. Нагнав автомобиль через пару секунд, он крепко ухватился за бампер.
Пригнувшись так, чтобы водитель не смог увидеть его в зеркале заднего вида, Римо напряг мускулы рук и позволил машине тащить себя на буксире. Это напомнило ему детские годы в Ньюарке, когда он частенько катился вот так за автомобилями через всю Брод-стрит. В те годы бамперы на машинах ставили тяжелые, хромированные, за них было легко держаться. А в современных машинах было фактически не за что ухватиться, поэтому Римо, ища точку опоры, впился пальцами в пластик. Когда он отпустит руки, на бампере останутся глубокие вмятины.
Машина, петляя, спускалась с Колледж-Хилл, таща за собой Римо, словно прицеп. На ботинках Римо постепенно скапливалась горка снега. Когда она становилась слишком большой, снег падал на мостовую, чтобы через секунду налипнуть снова. Поскольку делать было нечего, Римо с интересом смотрел, как этот процесс повторяется снова и снова. Он не имел ни малейшего представления, куда везет его Санта-Клаус, зато он точно знал, что когда машина остановится, выражение на лице этого сказочного героя будет весьма забавным. По крайней мере, в те несколько секунд, пока Римо не начнет сдирать с него скальп.
Тогда-то он точно получит ответ на все свои вопросы. Не исключено, что Санта-Клаусу придется пожертвовать рукой или ногой. Да, он сможет оторвать этому ублюдку все конечности, одну за одной, а потом бросить его истекать кровью на заснеженном берегу, там, где он сможет вволю молить о пощаде, не рискуя быть услышанным. Человек, который обучал Римо искусству убивать, наверняка поморщился бы, услышав о таком нелепом методе лишения жизни, однако этот случай был особенным. Ведь на дворе стояло Рождество.
