— Машина комиссара, — добавляет тревоги своим замечанием Мики, когда они сворачивают с Бликер-стрит на Шестую авеню.
Их автомобиль останавливается между Бликер-стрит и Четвертой Западной, рядом с обычными полицейскими машинами, «фордами» полицейских чинов и телефургонами, и это означает — здесь произошло нечто очень серьезное. Автомобили стоят перед кафе и закрытой пиццерией веером, как скот у кормушек.
— Машины капитана, инспектора и мэрии. Что за чертовщина? — задумчиво произносит Воорт.
Толпа зевак теснится около ленты, огораживающей дверь между магазинами, которая явно вела к верхним этажам здания. Вход охраняют полицейские. Движение по Шестой авеню заблокировано, и действуют всего две полосы, да и те забиты загорающими водителями. Вот почему шофер Воорта ехал в объезд.
Когда Воорт вылезает из машины, к нему устремляются репортеры.
— Воорт! Меня зовут Ричи Олс, «Нью-Йорк-один»!
— Только один вопрос!
— Откуда они здесь взялись? — ворчит Мики, ненавидевший журналистов. — С неба, что ли, упали?
Шофер проводит своих пассажиров за желтую ленту, огораживающую место преступления, и они, не обращая внимания на репортеров, поднимаются по узкой лестнице, покрытой линолеумом.
Вот они входят в раскрытую дверь бюро путешествий «Вьера», как сообщает табличка, и в нос ударяет невыносимый, отвратительный запах. В комнате, залитой ярким солнечным светом, Воорт видит знакомую картину — техники в белых халатах, детективы, снимающие отпечатки пальцев, фотографы, снующие по офису с перегородками. Мужчины и женщины открывают ящики столов, просматривают документы, придерживая их пинцетами, вытирают пыль со стеклянных планшетов, в которых висят плакаты, зовущие в путешествие, заглядывают за столы, в мусорные корзины, всматриваются в экраны работающих компьютеров.
Какой-то инспектор разговаривает в углу со знакомым Воорта, капитаном из Шестого округа.
Воорт смотрит в сторону ближайшего к окну стола — за ним на стуле обмякло тело жертвы, чьи обнаженные ноги видны из-под края халата медэксперта, заслонившего собой труп. Воорт рассматривает кромку красной одежды и педикюр, замечает мелкие красные брызги на окне с двойной рамой, словно маляр стряхнул здесь кисть.
Несмотря на беспокойство, Воорт отмечает, что следов взлома не видно. Компьютеры на месте, ящики не тронуты, и, вероятнее всего, кража со взломом исключена. Органайзер раскрыт, виден бумажник, поэтому и о грабеже нет речи. Изнасилование? Вряд ли, женщина одета. И судя по запаху, убийство произошло совсем недавно.
Солнечный свет, льющийся через большие окна, нагрел комнату, плечи медэксперта скользят в лучах солнца. Солнце отражается в многочисленных плакатах и подрагивает маленькой трехцветной радугой на стенах и комнатных растениях.
Мики начинает тихо мурлыкать какой-то мотив. Это предупреждение. Нехитрая мелодия звучит как сигнал тревоги.
Воорт улавливает послание и замечает, что бригада криминалистов задумчиво посматривает в их сторону. Сердце начинает биться учащенно. Обычно сотрудники-криминалисты, выезжающие на место преступления, заняты своей работой, а не изучением вошедших.
— Шеф распорядился только насчет детектива Воорта. Детектива Коннора это не касается, — ворчит сопровождающий их шофер. Он указывает в сторону небольшого застекленного конференц-зала, где новый полицейский комиссар, новый шеф полиции и молодой заместитель мэра Томми Лаймонд Динс сидят вокруг стола, над чем-то сосредоточенно размышляя, пока комиссар что-то говорит. Шеф любезно кивает Воорту, не обращая внимания на комиссара. Томми Динс значительно, но неодобрительно покачивает большой головой.
Когда Воорт входит, собравшиеся замолкают. Шеф полиции прикрывает рукой лежащий на столе листок бумаги. Три невыразительных лица поворачиваются в сторону Воорта. «Будь дело в работе, — думает Воорт, — они объяснили бы свои действия. Похоже, у меня проблемы. Но почему?»
Он всматривается в лица. Ева Рамирес, первая женщина — шеф детективов, стройная и суровая, лет сорока, пришла из департамента полиции, где семнадцать лет собирала награды. Она была облачена в серый деловой костюм старомодного покроя, а медного оттенка волосы до плеч скреплены сзади большой заколкой в форме черепахового панциря. Зеленые глаза выражают прямоту. Макияж ей не нужен, и она им не пользуется. Еву Рамирес глубоко уважают за борьбу против сокращения штатов, и у нее репутация человека, поддерживающего своих подчиненных, попавших в переплет.
Даже Мики, относившийся к начальству с большой прохладцей, ей симпатизирует.
Ближе всех к Воорту сидит комиссар Уоррен Азиз, в прошлом окружной прокурор, холостой трудоголик с амбициями — если верить недавней редакционной статье в «Нью-Йорк таймс» — стать когда-нибудь мэром, сенатором или губернатором, чья бы должность ни освободилась первой и чья бы предвыборная гонка ни получила благословение лидеров Демократической партии. Газета одобрила поддерживаемый Азизом сбалансированный подход к проблеме гражданских свобод и регистрации расследования преступлений. Сын беженцев из Ирана, новый комиссар живет в четырехэтажном доме без лифта в Верхнем Ист-Сайде. Он носит готовые костюмы, которые покупал на распродажах. У него нет автомобиля, и в свободное от работы время он ездит в общественном транспорте, а там, как говорят, доступен любому желающему с ним пообщаться. Азиз — единственный из присутствующих, с которым Воорт работал достаточно тесно и которого считает умным, беспристрастным и прозорливым человеком, поколебать мнение которого может только подозрение в потенциальном покушении на гражданские свободы.
Заместитель мэра Томас Лаймонд Динс — из всех троих Воорт знал его меньше всего, — возможно, он обладает наибольшей властью. Юрист, сын четы из Гарлема — владельцев табачной лавки, которых застрелил полицейский-налетчик. Будучи федеральным обвинителем, Динс, по слухам, регулярно обедал с мэром. Стойкий борец с преступностью, он возглавлял городскую группу по расследованию антикоррупционной деятельности в полиции, деятельность которой привела к волне перестрелок в Южном Бронксе. Сейчас эта группа была поглощена одним из обычных скандалов в департаменте полиции и настроена неумолимо. За последний месяц было предъявлено обвинение во взяточничестве около пятнадцати служащим, и мэр пообещал «выбросить куда подальше оставшиеся гнилые яблоки».
— Выглядишь как на своем фото в «Нью-Йорк джорнал», — замечает Динс, намекая на очерк в популярном биографическом разделе, в котором подробно рассказывалось, как в прошлом году Воорт арестовал убийцу Джона Зешку. «Герой Большого Яблока» — так назвал его тогда журнал. Кажется, Динс не считает сегодня, что это так.
Ева указывает Воорту на кресло, Азиз нехотя кивает, а Динс скрещивает на груди сильные руки.
— У нас проблема, — сообщает Ева.
— Может быть, я помогу? — предлагает Воорт.
— Габриэль Вьера, — говорит Ева, остальные впиваются в Воорта глазами, а тот пытается хоть что-нибудь припомнить.
— Кто это? — спрашивает он, и с каждой секундой взгляды Динса и Евы нравятся ему все меньше.
— Вы никогда не слышали этого имени? — Ева задает этот вопрос так, словно пытается уличить Воорта во лжи.
— «Вьера» написано на дверной табличке. Ей принадлежит бюро путешествий, насколько я понимаю.
— Подумайте, — спокойно говорит Азиз. — Вьера.
— В-ь-е-р-а, — по буквам произносит Динс, словно произнесенное таким образом слово может заставить его изменить свое мнение.
Воорт пожимает плечами:
— Я же сказал, что не знаю такой.
— Когда-нибудь имели дело с этим бюро? — интересуется Ева.
— У меня есть собственный турагент.
— Но вы же много путешествуете, да? — задает вопрос Динс таким тоном, как будто в этой фразе заложен особый смысл.
— И что с того?
Ева кладет на стол фото сексуальной латиноамериканки в рамке. Она сидит в бикини с завязочками на корме моторки и улыбается. В руках у нее охлажденный коктейль с соломинкой и бумажным зонтиком-украшением. По всей видимости, это та самая убитая женщина в кресле.
— Может быть, вы знаете ее внешне, а не по имени? — предполагает Азиз.
— Даже если и встречал когда-то, то не помню.
— Давайте двигаться дальше. У нас нет времени, — обращается Динс к остальным.
Ева кивает, не сводя глаз с Воорта, и говорит ему:
— Я хочу у вас кое-что спросить, и мне нужен прямой ответ. — Она поднимает руку, предупреждая протест с его стороны и утверждение, что он никогда не лжет. — Скажите сейчас правду, и даже если вы что-то и совершили, я буду к вам справедлива. И комиссар тоже. Верно, Уоррен?
— Вы мне всегда нравились, — согласился Азиз; от него сейчас исходило сочувствие, почти теплота — ведь в прошлом году он вместе с Воортом работал над делом Зешки. — Люди совершают ошибки. Всем доводится. Суть в том, причастны ли вы к случившемуся.
